Беглецы никогда не ночевали дважды на одном месте. Тинат и Сидуду знали в этих местах все обходные пути и потаенные лесные тропки, и это позволяло отряду передвигаться быстро и скрытно, избегая наезженных дорог и увеличивая расстояние между предыдущим и следующим лагерем.
Они перемещались из деревни в деревню, встречаясь с магистратами и старейшинами, сочувствующими их делу. Все жители являлись пришельцами, и большинство селян шло за отрядом. Сторонники предоставляли им еду и кров, а также следили за джаррийскими патрулями и предупреждали об их приближении.
В каждой деревне Мерен и Тинат проводили военный совет.
– Мы уходим обратно в Египет, – извещали они управляющих и старейшин. – Пусть ваши люди готовятся выступить в поход в ночь луны урожая.
Тинат обводил взглядом круг освещенных костром лиц, на которых читались воодушевление и волнение. Он разворачивал перед собой карту.
– Вот путь, по которому нам нужно следовать. Пусть мужчины запасутся любым доступным оружием. Женщинам поручите собрать еду, теплую одежду и одеяла для всей семьи, но не берите ничего, что не сможете увезти. Марш предстоит долгий и трудный. Первый сборный пункт располагается здесь. – Он указывал место на карте. – Направляйтесь к нему как можно скорее. На подходах вас встретят разведчики. Они раздадут мужчинам оружие и проводят к перевалу Китангуле. Это главный сборный пункт для всех наших. Храните все в тайне и будьте осмотрительны. О наших планах рассказывайте только тем, кому можете доверять, – вам по собственному горькому опыту известно, что шпионы олигархов повсюду. Не выступайте прежде назначенного времени, если не получите прямого приказа от полководца Камбиза или от меня.
Перед рассветом беглецы отправлялись дальше. Командиры далеких гарнизонов и фортов оказались почти поголовно сторонниками Тината. Они внимали распоряжениям, вносили свои предложения и не задавали лишних вопросов.
– Только дайте нам команду, – говорили воины. – Мы будем готовы.
Три главных рудника располагались в юго-восточных отрогах гор. В самом большом из них трудились тысячи рабов и пленников, добывая богатую серебром руду. Начальником стражи тут служил один из людей Тината. Ему удалось провести Тината и Мерена, переодетых рабочими, в бараки, где содержались невольники и заключенные. Заговорщики организовались в тайные ячейки и выбрали вожаков. Тинат хорошо знал большинство лидеров: до ареста они были его друзьями и товарищами. И теперь с радостью внимали его приказам.
– Ждите до луны урожая, – говорил он им. – Стражники на нашей стороне. В назначенный час они откроют ворота и освободят вас.
Другие рудники были поменьше. В одном добывались медь и цинк, необходимые при производстве бронзы. А третий, самый маленький, являлся самым ценным. Здесь рабы разрабатывали толстую жилу золотоносного кварца – тут залегала такая богатая руда, что свет шахтерских ламп играл на самородках.
– У нас пятнадцать фургонов чистого золота в плавильных печах, – доложил Тинату главный инженер.
– Бросьте его! – отрезал Мерен.
– Да, оставьте золото здесь, – кивнул Тинат.
– Но это же настоящая сокровищница! – возмутился инженер.
– Свобода дороже любых сокровищ, – возразил Мерен. – Бросьте золото. Оно замедлит наше передвижение, да и повозкам мы найдем лучшее применение. Они понадобятся, чтобы везти женщин, детей и тех, кто окажется слишком болен или слаб, чтобы идти самостоятельно.
Когда олигархи нанесли удар, до наступления луны урожая оставалось еще двадцать дней. В замысел исхода были посвящены тысячи людей, и пламя готовящегося восстания озаряло Джарри. Неудивительно, что кто-то из шпионов учуял дым. Олигархи отправили Онку с отрядом из двух сотен воинов в Мутанги, ту самую деревню, из которой распространялись слухи. Каратели ночью окружили селение и похватали всех его обитателей. Онка допросил их по одному в доме местного совета, прибегая к помощи плети и каленого железа. Хотя восемь мужчин умерли под пытками, а многие другие лишились глаз или получили иные увечья, выведал командир немногое. Тогда он принялся за женщин.
Молодая жена Билто была матерью близняшек: мальчика и девочки четырех лет. Когда она отказалась отвечать на вопросы, Онка заставил бедняжку смотреть, как ее сыну отрубают голову. Бросив голову мальчика к ногам матери, он схватил за кудри девочку и подтащил, визжащую и извивающуюся, к женщине.
– Ты же понимаешь, что я не ограничусь одним из твоих выродков, – сказал он и проткнул девчушке щеку кинжалом.
Малышка закричала от боли, и мать сломалась. Она рассказала Онке все, что могла, а знала она немало.
Онка приказал согнать всех жителей деревни, в том числе Билто, его жену и уцелевшую дочку, в крытую соломой хижину совета. Воины подперли все окна и двери, а потом подожгли крышу. Из пылающего здания еще доносились крики, а Онка уже сел на коня и во весь опор поскакал в цитадель с докладом олигархам.
Двое селян в это время охотились в горах. Издалека они наблюдали за расправой, а затем поспешили предупредить Мерена и Тината о том, что их предали. Охотники без отдыха бежали всю дорогу, почти двадцать лиг.
Выслушав их рассказ, Тинат не колебался ни минуты:
– Дожидаться луны урожая нельзя. Мы выступаем немедленно.
– Но Таита! – вскричала Фенн, охваченная душевной мукой. – Ты же обещал подождать его.
– Ты и сама понимаешь, что ждать нельзя, – возразил Тинат. – Даже Мерен должен согласиться, что промедление невозможно.
Мерен неохотно кивнул:
– Полководец Тинат прав. Ему нельзя ждать. Он обязан забрать своих людей и бежать. Сам Таита хотел этого.
– Я с вами не пойду! – отрезала Фенн. – Я буду ждать Таиту.
– Я тоже останусь, – сказал Мерен. – Но остальным нужно немедленно уходить.
Сидуду схватила Фенн за руку:
– Ты и Мерен – мои друзья. Я с вами.
– Вы храбрые девушки, – обратился к ним Тинат. – Но рискнете ли вы снова пойти в Храм любви и вывести оттуда молодых женщин?
– Разумеется! – воскликнула Фенн.
– Сколько мужчин выделить вам для сопровождения? – спросил Тинат.
– Десятка хватит, – ответил Мерен. – Еще нам потребуются запасные лошади для девушек из храма. Мы приведем их тебе к первой речной переправе на пути к Китангуле. А потом вернемся дожидаться Таиту.
Скачка заняла бо́льшую часть ночи. Фенн и Сидуду ехали впереди, а Мерен на Дымке держался прямо за ними. В предрассветном сумраке, еще до восхода солнца, отряд поднялся на вершину холма и увидел перед собой угнездившийся в долине Храм любви.
– Каков утренний распорядок в обители? – спросила Фенн.
– Перед восходом жрицы ведут девушек в храм, на молитву богине. Потом все отправляются в трапезную на завтрак.
– Значит, теперь они должны находиться в храме? – уточнил Мерен.
– Почти наверняка, – подтвердила Сидуду.
– А что насчет трогов?
– Я не уверена, но полагаю, они патрулируют территорию храма и леса.
– Кто-либо из жриц относился к девушкам с добром? Много ли среди них хороших женщин?
– Ни одной! – с горечью отрезала Сидуду. – Все они жестокие и безжалостные, с нами обращались как со зверями в клетке: заставляли покоряться приходившим мужчинам, а кое-кого использовали и для своих грязных наслаждений.
Фенн посмотрела на Мерена:
– Как мы поступим с ними?
– Убьем всех, кто встанет у нас на пути.
Воины обнажили мечи и поскакали вниз плотной группой, не пытаясь скрыть свое приближение. Троги не показывались, и Сидуду привела отряд прямиком к храму, стоявшему отдельно от главного здания. Всадники подъехали к нему и остановили коней перед деревянными дверями. Мерен спрыгнул с седла и дернул за ручку, но двери оказались заперты изнутри.
– Ко мне! – крикнул он воинам, и они построились в фалангу.
Повинуясь следующему приказу, они подняли щиты и обрушились на дверь, створки которой тут же распахнулись.
Девушки сгрудились на полу нефа, а четыре жрицы в черных одеяниях охраняли их. Одна из жриц, высокая женщина средних лет с суровым рябым лицом, подняла зажатый в правой руке талисман и направила его на Мерена.
– Берегись! – выкрикнула Сидуду. – Это Нонгай. Она могущественная колдунья и может поразить тебя магией.
Фенн уже наложила стрелу и не колебалась ни мгновения. Одним плавным движением она натянула и спустила тетиву. Стрела с гудением пересекла неф и ударила Нонгай прямо в середину груди. Талисман выпал у нее из руки, а сама она рухнула на каменный пол. Остальные три жрицы бросились врассыпную, как стайка ворон. Фенн выстрелила еще дважды и свалила двух, но последняя жрица успела добежать до дверцы за алтарем. Однако едва она распахнула ее, Сидуду всадила ей стрелу между лопаток. Женщина соскользнула по стене, оставляя на каменной кладке кровавый след. Большинство храмовых девушек вопили от страха. Иные накрылись с головой подолами хитонов и сбились в перепуганную толпу.
– Сидуду, поговори с ними, – велел Мерен. – Успокой их.
Она подбежала к девушкам и стала поднимать их.
– Это я, Сидуду! Вам нечего бояться. Это добрые люди, они пришли вас спасти. – Она заметила среди девушек подругу. – Джинга, выручай! Помоги привести их в чувство!
– Ведем их к лошадям и сажаем в седла, – обратился Мерен к Фенн. – Троги того и гляди нападут.
Они потащили девушек через двери. Некоторые продолжали стенать и плакать, и в седла их приходилось забрасывать как мешки. Мерен не церемонился с ними, а Фенн отвесила одной пощечину и закричала:
– Шевелись, дура, или мы оставим тебя трогам!
Наконец всех усадили на коней.
– Вперед, галопом! – вскричал Мерен и ударил Дымку пятками по бокам. За спиной у него сидели две девушки, которые цеплялись за него и друг за друга.
Наконто и Имбали ухватились за стремена Фенн и бежали рядом. У Сидуду позади сидела Джинга, а впереди еще одна беглянка. Все остальные лошади несли по три девушки каждая. Тяжело нагруженные, они плотной массой скакали галопом через храмовые лужайки, направляясь к горам и далее, к дороге на Китангуле.