– Я восстану, – прохрипела она голосом, похожим на воронье карканье.
Маг подался прочь от ее зловонного дыхания, потом собрался и посмотрел ей прямо в глаза.
– Ложь будет стоять вечно, но и правда тоже, – ответил он. – Битва никогда не окончится.
Эос закрыла глаза и больше ничего не сказала. Только воздух клокотал в ее горле.
Таита разыскал свой плащ, потом выскользнул из зеленой гостиной в коридор, ведущий на открытый воздух. Когда он попал в тайный сад колдуньи, солнце касалось края скал, оставляя глубину кратера в тени. Маг настороженно огляделся в поисках трогов и их ауры, но ничего не нашел. Он знал, что с крушением ведьмы троги лишились направляющего разума. Они бессмысленно забьются в туннели и щели в горах в ожидании смерти.
Воздух был прохладным и чистым. Он с наслаждением вдохнул, освобождая легкие от смрада Эос, и пошел к павильону у черного пруда. Там он сел на крыльцо на том же месте, где располагался рядом с Эос, когда колдунья еще была молодой и прекрасной, и набросил на плечи кожаный плащ. Таита ожидал, что после пережитого испытания почувствует себя усталым и опустошенным, но вместо этого все его существо кипело энергией. Он чувствовал себя сильным и неутомимым.
Поначалу это удивило его, но потом маг понял, что это результат подпитки силой и энергией, забранными у ведьмы. Ум его ликовал, восходя на горы знаний и опыта, наполнявшие его теперь. Он ощущал в себе силы заглянуть на тысячу с лишним лет назад, прожитые Эос, вернуться к началу времен.
Все подробности воспринимались отчетливо. Он мог почувствовать ее похоть и желание так, словно они принадлежали ему самому. Его потрясала глубина ее жестокости и испорченности. Прежде он даже представить не мог, что бывает такое неразбавленное и безмерное зло, как явленное ему теперь. Ему предстояло так многому научиться от Эос, что, как маг понимал, обычной жизни не хватит, чтобы исследовать даже малую часть ее познаний.
Познания эти выглядели манящими и соблазнительными на свой коварный лад, и Таита сразу понял, что должен сопротивляться их чарам, иначе они развратят его. Существовала реальная опасность, что, вычерпав из нее так много зла, он сам мог обратиться в подобного ей монстра. Таита поймал вдруг себя на мысли, что вырванные из колдуньи навыки и умения, дополнив его собственный арсенал, превращают его в самого могущественного человека на земле. Он собрался с силами и принялся распределять массив злобной премудрости по дальним чердакам памяти, чтобы она не могла влиять и давить на него, но чтобы ее можно было найти, когда потребуется.
В дополнение к злым познаниям он стал обладателем не меньшего количества сведений, бесконечно полезных для него самого и для человечества. От Эос к нему перешли ключи к загадкам океана, земли и неба, понимание тайн жизни и смерти, разрушения и возрождения. Всю эту премудрость он сохранил в ближних разделах ума, чтобы исследовать ее и овладеть ею.
Прежде чем он собрал и разложил все по полочкам в голове, зашло солнце, потом миновала ночь. Только тогда Таита вспомнил о своих человеческих потребностях: он несколько дней ничего не ел и хотя пил воду, но ощущал жажду. Теперь план ведьминого логова был известен ему так же хорошо, как если бы он сам долго жил тут. Покинув кратер, маг снова углубился в скалистую нору, безошибочно находя путь в лабиринте кладовых, чуланов и кухонь, где троги прежде прислуживали Эос. Он перекусил лучшими фруктами и сыром и выпил кубок вина. А подкрепившись, вернулся в павильон. Теперь его главной заботой стало установление контакта с Фенн.
Таита сосредоточился и послал через эфир первый вызов, обращаясь к ней прямо и четко. И сразу понял, что недооценил могущество колдуньи. Все его попытки достучаться до Фенн преграждались и отражались остаточной силой, продолжавшей исходить от нее. Даже ослабленной, ей удалось сплести вокруг себя и своего логова защитный экран. Бросив попытки, маг стал изыскивать способ покинуть горы. Порывшись в воспоминаниях Эос, он совершил открытия, ошеломившие его и подвергшие серьезному испытанию его силу верить в чудо.
Он снова вышел из павильона и вернулся в скальный туннель, ведущий к зеленой гостиной. Смрад тления ударил ему в ноздри. Хотя это трудно было себе представить, но он стал еще резче и отвратительнее. Таита закрыл нос и рот подолом туники, с трудом сдерживая рвотные порывы. Теперь тело Эос, раздутое выделяемыми при разложении газами, почти целиком заполнило комнату. Маг понял, что ведьма находится в стадии перехода из человеческого облика в насекомое. Сочившаяся из пор и покрывшая тело зеленая жидкость твердела, образовывая блестящий панцирь. Она сворачивалась в кокон. Снаружи оставалась одна голова. Космы волос опали и валялись на плитах пола. Глаза были закрыты. От хриплого дыхания зловонный воздух содрогался. Эос погрузила себя в глубокую спячку – замедленную форму жизни, которая, как маг знал, способна продолжаться бесконечно.
«Есть ли возможность покончить с ней, пока она беззащитна?» – подумал он и порылся во вновь приобретенных знаниях в поисках подходящего способа. И не нашел ни одного. Она не была бессмертной, но, будучи сотворенной в пламени вулкана, могла сгинуть только в том же пламени.
– Прощай, Эос! – сказал он вслух. – Пусть сон твой продлится десять тысяч лет и земля, хоть и на этот короткий срок, избавится от твоего присутствия.
Маг наклонился и поднял с пола прядь ее волос. Сплетя ее в толстую косу, он бережно сунул находку за пояс. В комнате едва хватило места, чтобы протиснуться между колдуньей и блестящей малахитовой стеной, чтобы добраться до противоположной стороны палаты. Здесь, как он знал, находилась потайная дверь. Она была так умело врезана в зеркальную стену, что отражение обманывало глаз. И только протянув руку и коснувшись камня, казавшегося совершенно гладким, Таита обнаружил вход. Его ширины едва хватало, чтобы протиснуться.
За дверью обнаружился узкий коридор. Пока он двигался по нему, становилось все темнее. Но Таита шел уверенно, выставив перед собой руку, пока не касался стены там, где коридор поворачивал под прямым углом. Пошарив во мраке, он обнаружил каменную полку и тыльной стороной ладони ощутил тепло, исходящее от горшка для хранения углей. Таита нащупал веревочную рукоятку и потянул. На дне горшка просматривалось тусклое мерцание, которое он раздул в пламя. При свете углей маг разыскал сложенные в стопку факелы, зажег один и, положив горшок и два запасных факела в стоявшую на каменной полке корзину, продолжил путь по узкому туннелю. Тот уходил под крутым углом вниз, поэтому Таите приходилось держаться за протянутую по правой стене веревку, чтобы не упасть.
Наконец коридор вывел его в небольшую пустую каморку. Потолок у нее был таким низким, что ему пришлось согнуться почти пополам. На полу в середине маг увидел темное отверстие, напоминающее горловину колодца. Сунув внутрь факел, он заглянул в него. Слабый свет не разгонял тьму.
Таита поднял с пола осколок разбитого горшка, бросил в колодец и стал считать. Маг досчитал до пятидесяти, но так и не услышал звука удара о камень. Провал, похоже, не имел дна.
Прямо перед ним торчал ввинченный в потолок пещеры массивный бронзовый крюк. С него свисала, уходя в пропасть, плетеная кожаная веревка. Потолок над отверстием почернел от копоти факелов, которые Эос держала во время бесчисленных визитов в эту пещеру. Ей хватало сил и ловкости спускаться в колодец по веревке, держа факел в зубах.
Таита снял сандалии и бросил их в корзину. Потом вставил факел в трещину на боковой стене, чтобы тот хоть немного освещал ему спуск. Закинув корзину за плечо, маг ухватился за веревку и повис над пропастью.
На веревке через некоторые промежутки были завязаны узлы, чтобы цепляться за них руками и босыми ногами. Таита начал спускаться, передвигая сначала ногу, потом руки. Зная, что спуск будет долгий и трудный, он берег силы, регулярно делал остановки для отдыха и размеренно дышал.
Вскоре мускулы его начали дрожать, в руках появилась слабость. Свет оставленного наверху фонаря доходил теперь лишь тусклым мерцанием. Маг лез дальше в непроглядную тьму, но знал дорогу по памяти Эос. Правую икру свело судорогой. Боль оказалась жуткая, но он заслонился от нее. Руки онемели, и кисти почти не двигались, как клешни. Он чувствовал, как выступающая из-под ногтей кровь капает ему на запрокинутое лицо. Ему приходилось заставлять пальцы разжиматься и снова сжиматься на веревке.
Таита все спускался и спускался, пока не осознал наконец, что у него не осталось больше сил. Он неподвижно висел во мраке, обливаясь потом, неспособный пошевелить рукой, чтобы еще раз перехватить веревку. Темнота действовала удушающе. Маг ощущал, как пальцы начинают разжиматься и рука, скользкая от крови, едет вниз.
– Менсаар! – произнес он слово силы. – Кидаш! Нкубе!
В тот же миг ноги окрепли, хватка стала тверже. И все-таки ему не хватало сил спуститься хотя бы до следующего узелка.
– Таита! Милый Таита! Отзовись! – голос Фенн звонко и сладостно раздался у него в ушах, как если бы она висела в темноте рядом с ним.
Ее духовный символ, нежный цветок водяной лилии, засиял у него перед глазами. Она снова с ним! Он миновал границу той области, где ослабленная колдунья могла блокировать их астральный контакт.
– Фенн! – бросил он через эфир отчаянный вопль.
– Ох, спасибо тебе, благословенная мать Исида! – отозвалась Фенн. – Я боялась, что уже поздно. Я чувствую, что ты в крайней опасности. Сейчас я присоединю все мои силы к твоим, как ты меня научил.
Он ощутил, что трясущиеся ноги становятся крепче и тверже. Маг оторвал их от узла и, вися на одних руках, стал нащупывать пальцами следующий узел. Бездна под ним раскрыла зев, норовя поглотить раскачивающегося на веревке человека.
– Держись, Таита, я с тобой! – подбадривала его Фенн.
Нога нащупала следующий узел, и маг переставил руки. Он вел подсчет и потому знал, что до конца веревки остается еще двадцать узлов.