На конце факела появилась тлеющая точка. От нее закурился дымок, а потом вдруг вспыхнуло и весело заплясало яркое пламя. Маг вытащил факел из трещины и, держа высоко, зашагал так быстро, насколько могли его нести израненные ноги.
Он добрался до входа в еще одну наклонную шахту. Дальше снова вели ступени, но камень не сгладился под ногами, следы резца мастера оставались свежими. Таита пустился в путь. Эта лестница казалась бесконечной, и ему то и дело приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Во время одного из таких привалов он ощутил низкий рокот, дрожь воздуха и скалы, на которой сидел. Звук не был постоянным, он то становился глуше, то нарастал, похожий на удары исполинского пульса.
Таита знал, что это такое.
Чувствуя прилив новых сил, он вскочил и зашагал по ступеням. По мере приближения звук становился все сильнее и отчетливее. Таита спускался все ниже и ниже; рокот нарастал, как и возбуждение мага, которое стало таким мощным, что заглушило боль в ногах.
Могучая пульсация достигла пика громкости. Каменные стены содрогались. Маг продвинулся еще немного, потом замер в изумлении. Это место было знакомо ему по воспоминаниям Эос, но теперь туннель заканчивался тупиком.
Медленно, с трудом подошел он к стене и остановился. Похоже, она состояла из натуральной скальной породы. В ней не наблюдалось ни проемов, ни трещин, но в самой середине, на уровне глаз, были вырезаны три символа. Первый был таким древним и настолько сгладился под воздействием выделяемого лавовым котлом сернистого газа, что стал нечитаемым; древность его не поддавалась измерению. Второй оказался немного свежее, и, внимательно присмотревшись, Таита различил очертания крошечной пирамиды – духовный символ жреца или какого-то святого мужа. Третий, нанесенный позднее всех, но все равно много веков назад, представлял собой отпечаток кошачьей лапы, духовный символ Эос.
Этими рисунками подписались те, кто посещал это место прежде него. С начала времен таковых насчитывалось всего трое. Таита коснулся стены и ощутил, что она холодна, – разительный контраст с адскими кратерами и пылающей лавой, которые ему довелось миновать по пути.
– Вот врата, ведущие к источнику, который люди разыскивали долгие века, – с глубоким благоговением прошептал он. Потом положил на изображение кошачьей лапы ладонь, и знак Эос отозвался на его прикосновение теплом.
Маг выждал паузы в биении исполинского пульса, потом изрек три слова силы, позаимствованные из разума колдуньи, тайное заклятие, неведомое никому иному на свете:
– Ташкалон! Аскартоу! Силондела!
Скала застонала и зашевелилась у него под рукой. Он нажал сильнее; раздался скрежет, и вся стена с грохотом повернулась, словно вращающийся мельничный жернов. За ней обнаружился еще один короткий пролет из ступеней, затем поворот в туннель, из которого доносился звук, похожий на рев раненого льва. Не заглушаемый более каменной дверью, пульс земли всей мощью обрушился на пришельца. Тот попятился на шаг, после чего не без труда взял себя в руки. Этот новый туннель освещался призрачным голубым светом, который усиливался синхронно ударам гигантского пульса и бледнел, когда звук стихал.
Таита пересек врата. В углублениях стены обнаружились еще два факела. Он зажег их и, дождавшись, когда они разгорятся, медленно захромал к источнику. Его наполняло благоговение, равного которому он не испытывал никогда прежде, даже в святая святых великих божеств Египта.
В конце коридора маг свернул за угол и остановился перед очередной короткой лестницей. У ее подножия виднелась полоска гладкого белого песка.
Исполненный трепета, он сошел по ступеням и оказался в некоем месте, выглядевшем как сухое русло большой подземной реки. Таита знал, что вскоре темный туннель наполнится светом и звуком. Что будет после того, если его омоют воды таинственной реки?
Вечная жизнь может стать не столько благословением, сколько проклятием. Первые века минуют, и следом могут прийти растлевающая скука и застой. Способны ли совесть и мораль разлагаться под влиянием времени? Что, если на смену высоким принципам и достоинству придут подлое зло и коварство, в коих была повинна Эос?
Решимость изменила ему, и он повернулся, порываясь бежать. Но колебания длились слишком долго. Ослепительный голубой свет наполнил туннель. Даже при всем желании обратного пути уже не было. Таита развернулся лицом к туннелю и приготовился встретить накатывающийся гром.
Из русла подземной реки хлынуло сияние, не имевшее явного источника. Только когда она охватила его босые ноги, маг понял, что субстанция эта скорее газообразная, чем жидкая. Она походила на газ или свет, но в то же время была густой и тяжелой. Вещество холодило кожу, но согревало плоть внутри.
То был эликсир вечной жизни.
Вскоре ручеек превратился в поток, поднявшийся Таите до пояса. Будь это вода, его сбило бы с ног и утащило течением в недра земли, но так река лишь заключила его в нежные объятия. Грохот наполнил уши, голубой прилив достиг уровня плеч. Маг чувствовал себя невесомым и свободно парящим, как пух.
Поток хлынул ему через голову, и он набрал в грудь воздуха и зажмурил глаза. Но продолжал видеть голубое сияние и слышать гром. Он ощущал, как синева вливается в отверстия нижней части его туловища, наполняя его. Таита открыл глаза, и субстанция омыла их. Потом выдохнул набранный воздух и сделал новый вдох. Голубой эликсир хлынул через нос в легкие. Он открыл рот, глотая синеву. Когда она из легких попала в кровь, разносясь по всему телу, вплоть до кончиков ногтей, сердце его забилось быстрее. Усталость как рукой сняло, Таита чувствовал себя полным сил как никогда. Его сознание работало с хрустальной ясностью.
Синева согрела изношенную и состарившуюся плоть, исцелив и обновив ее. Боль в ногах, в том числе ступнях, исчезла. Обожженная, покрытая волдырями кожа стала здоровой. Таита чувствовал, как сухожилия твердеют, кости становятся крепче, спина распрямляется, мускулы наливаются мощью. Его ум наполнился оптимизмом и свежестью, свойственными юности и утраченными давным-давно, однако их уравновешивали мудрость и опыт, приобретенные за годы.
А потом синева пошла на убыль. Грохот стих, удаляясь по туннелю. Таита стоял один в пустом речном русле и оглядывал себя. Поднял сначала одну ногу, потому другую. Ожоги на икрах и подошвах зажили. На коже от них не осталось даже следа. Мускулы рельефно обозначились и налились силой. Его так и подмывало пуститься бегом. Маг зашагал обратно к поворачивающимся каменным вратам, одолевая по три-четыре высеченных в камне ступеньки. Ноги несли его без усилий, не спотыкаясь.
У входа в палату маг остановился. Выдернул из скобы факел, повернулся и выкрикнул слова силы. Скальные ворота со скрежетом затворились. Он увидел, что рядом с тремя предыдущими начертаниями появилось еще одно: образ раненого сокола – его собственный духовный символ.
Таита стал подниматься по крутой лестнице. За спиной он слышал вечный гром источника, и мощная пульсация земли эхом отдавалась у него в груди.
Он не нуждался в остановках для передышки: дыхание лилось легко и свободно, босые ноги порхали над камнем. Таита взбирался все выше, рокот источника слабел, пока наконец не стих вовсе. Подъем показался короче, чем прежде спуск. Сам того не ожидая, он уже увидел впереди тусклое свечение и снова заглянул в кипящее лавовое озеро. Маг помедлил лишь миг, прикидывая расстояние, отделяющее его от обломанного выступа скалы. Такое непреодолимое и пугающее совсем недавно, теперь оно казалось пустяковым. Таита отошел на полдюжины шагов, чтобы обеспечить место для разбега. С зажатым в руке факелом он вылетел из устья туннеля и перенесся через пропасть, уверенно приземлившись в добрых трех шагах дальше края разлома. И хотя в этот миг на него набросился еще один свирепый порыв ветра, маг твердо держал равновесие и даже не вздрогнул.
Таита устремился по узкой каменной тропе, легко пробегая там, где прежде ему приходилось ползти. Ветер бил в лицо и трепал подол туники, но маг не сбивался с шага. Миновав выступ, он пригнулся и нырнул в туннель; следуя изгибам и поворотам, он не останавливался до тех пор, пока не достиг развилки и не свернул в главную шахту.
И даже здесь он не ощутил нужды отдохнуть. Дыхание оставалось глубоким, но ровным, а ноги – крепкими, как кедровые брусья. Тем не менее Таита высмотрел трещины в стене, чтобы вставить туда факелы, расправил тунику и присел на каменную ступеньку. Он задрал до пояса подол и полюбовался своими ногами. Провел ладонями по гладкой коже, желая ощутить свои налитые мышцы, рельефно очерченные, твердые и упругие на ощупь. Потом маг перенес внимание на ладони. Кожа на тыльной стороне была как у человека в расцвете молодости. Бурые старческие пятна исчезли. Как и ноги, руки стали сильными и мускулистыми. Он поднял их и ощупал лицо. Борода казалась шелковистее, морщины на шее и под глазами разгладились. Волосы на голове снова стали густыми и вьющимися.
Таита в голос рассмеялся, думая о том, насколько должны измениться его черты, и пожалел, что при нем нет подаренного зеркальца. Такого тщеславия от законного довольства собой он не испытывал по меньшей мере лет сто.
– Я снова молод! – вскричал он, вскакивая на ноги и хватая факелы.
Вскоре ему встретилась расселина, из которой сочилась чистая вода и, стекая по стене туннеля, собиралась в нерукотворном каменном бассейне. Таита напился и поспешил дальше. Он бежал, а мысли его занимала Фенн. Сколько месяцев прошло с их разлуки? Интересно, как изменилась она за время, минувшее с той ночи, когда он «прозрел» ее. В течение двух мысленных контактов с нею во время его пути к источнику он почувствовал, что эти перемены разительны. «Конечно, она изменилась, – думал маг. – Но не так сильно, как я. При следующей нашей встрече мы удивим друг друга. Она теперь превратилась в молодую женщину. А что скажет Фенн обо мне?» Ему не терпелось как можно скорее выяснить это.
Таита полностью утратил счет времени и не знал, день сейчас или ночь, но продолжал бежать. И наконец достиг места, где туннель спускался на еще один пролет ступеней. Спустившись, он обнаружил, что путь ему преграждает плотный кожаный полог, разрисованный мистическими символами и знаками.