Стивен МоффатНА КРАЮ ЗРЕНИЯ
Внимание! Никогда не раскрывайте свой пароль или банковские данные во время чата.
Во избежание заражения компьютерными вирусами или троянами вам также следует воздержаться от скачивания и открытия любых файлов или ссылок, до подтверждения личности их отправителя.
КЭТИ пишет:
Привет красавчик, как дела? Давно тебя здесь не было! Я уже начала беспокоиться.
ТОМ пишет:
О, Люси, дорогая.
Ты снова позабыла, да? Временами я уже не в силах стерпеть это, просто не в силах.
КЭТИ пишет:
Том? Том, дорогой, о чем ты говоришь? Я опять сделала что-то не так? Оооо, мистер Строгий!
ТОМ пишет:
Ты ведь ничего не помнишь, не так ли? Вообще ничего.
Забыла все, не так ли? Каждый раз одно и то же!
КЭТИ пишет:
Что я забыла? Том, честное слово, я не знаю о чём ты.
Ты разыгрываешь меня?
ТОМ пишет:
В последний раз, когда мы разговаривали здесь… последние тридцать, сорок, Бог знает сколько раз… помнишь, что я объяснял тебе? Пожалуйста, попытайся.
КЭТИ пишет:
Я не помню, чтобы ты мне что-либо объяснял.
Том, мы не разговаривали уже ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ.
Да ладно, глупая сосиска, ты подшучиваешь надо мной?
КЭТИ пишет:
Том, ты там?
КЭТИ пишет:
Том, пожалуйста ответь, ты там?
КЭТИ пишет:
Том, не игнорируй меня, Я ЗНАЮ, что ты там.
ТОМ пишет:
Ладно.
Давай повторим всё это снова.
Но в этот раз действительно постарайся.
Постарайся и запомни, что я говорю.
Хорошо? Думаешь, сможешь это сделать?
КЭТИ пишет:
Ты пугаешь меня, Том.
ТОМ пишет:
Считаешь ли ты, что сможешь сделать это?
КЭТИ пишет:
Ладно, как тебе будет угодно.
Только прекрати пугать меня!
ТОМ пишет:
Мне нужно, чтобы ты собралась.
КЭТИ пишет:
Я буду внимательной.
Да, сэр! Сумасшедший.
ТОМ пишет:
Я собираюсь задать тебе вопрос.
Обещай хорошо подумать над ответом, ладно?
КЭТИ пишет:
Ладно.
ТОМ пишет:
Тебе будет немного страшно, когда ты задумаешься над этим вопросом.
Мне нужно чтобы ты сохраняла спокойствие и оставалась со мной.
Хорошо?
КЭТИ пишет:
Ох, мистер Загадочность!
ТОМ пишет:
Где ты находишься?
КЭТИ пишет:
Где я? Это он и есть?
ТОМ пишет:
Да.
Где ты сейчас? Опиши мне комнату, в которой сидишь.
КЭТИ пишет:
В комнате три желтые и одна голубая стена.
Комната размером двенадцать на восемь шагов.
В комнате одна дверь.
В комнате нет окон.
В комнате четыре светильника.
В комнате семь стульев.
В комнате два выключателя.
ТОМ пишет:
Перечитай, что ты написала.
Это не описание.
Это перечисление фактов.
Я хочу, чтобы ты ОПИСАЛА комнату.
Как она выглядит, как ЧУВСТВУЕТСЯ, какой ты её видишь, чуешь, ощущаешь.
Ты можешь это сделать?
ТОМ пишет:
Кэти, ты там? Ты можешь сделать это? Можешь описать комнату? Не бойся.
КЭТИ пишет:
О Господи.
ТОМ пишет:
Будь со мной, сохраняй спокойствие.
КЭТИ пишет:
О боже мой, Том! Я НИЧЕГО не вижу.
Даже темноты нет.
Ничего.
Я не могу почувствовать, не могу дотронуться.
Том, где я? Я не понимаю, такое ощущение, что меня нигде нет.
Я не вижу, я не чувствую, я не осязаю.
Я даже не знаю, как печатаю это.
Пожалуйста, Том, ГДЕ Я?!
ТОМ пишет:
Спокойствие, помни.
Будь спокойна, как только можешь.
Сосредоточься на моих словах.
Я собираюсь рассказать тебе одну историю.
Я рассказываю тебе ее не в первый раз.
И вероятнее всего, к сожалению, также не в последний.
Местами она будет пугать тебя — ты всегда так реагируешь — но я здесь и уходить не собираюсь.
Даю слово.
КЭТИ пишет:
Где я, Том? Что со мной произошло, ГДЕ Я?
ТОМ пишет:
Тише.
Успокойся.
Нужно сохранять спокойствие, Кэти.
КЭТИ пишет:
Пожалуйста.
Я не понимаю, где я.
Не уходи!! Не отключайся!
ТОМ пишет:
Я никуда не уйду.
Теперь расслабься.
И оглянись в прошлое.
Ты помнишь то время, когда мы были вместе, давно-давно… ты помнишь зеркало в ванной?
КЭТИ пишет:
Причем здесь твое дурацкое зеркало, что со мной произошло?!
ТОМ пишет:
Пожалуйста, просто делай, как я прошу.
Ты помнишь зеркало? Это важно.
КЭТИ пишет:
Большое такое.
С ужасной золотой рамкой.
В той жутковатой ванной наверху дома.
Я ненавидела эту ванную.
ТОМ пишет:
Да, оно самое. Большое зеркало в золотой раме.
И с трещиной, помнишь трещину? Ты ещё всё время требовала, чтобы я её починил.
А я говорил, что уже привык к ней, и без неё не смогу нормально бриться? Так вот — это большое золотое зеркало с трещиной через угол — с него всё и началось.
Я бреюсь перед зеркалом. Я хочу, чтобы ты представила меня за этим делом.
Вообрази себе это.
Это позволит тебе удержать всё вместе, если ты будешь всё представлять.
КЭТИ пишет:
Удержать что?
ТОМ пишет:
Представь, как я там стою и бреюсь как обычно.
За окном прекрасный день.
Солнечный свет льётся внутрь, птички щебечут, Бог на своих небесах, я — в своей пижаме.
Я, вероятно, посвистывал.
А потом — это что-то настолько незначительное, что мне хочется засмеяться — я уронил кисточку для бритья.
Никогда бы не подумал, что весь мир может измениться просто потому, что ты уронил помазок, но, оглядываясь назад, это было последним мгновением моей обыкновенной жизни.
Стук о плитку, и через секунду всё уже было по-другому.
Потому что когда я наклонился подобрать кисточку, я заметил что-то в зеркале.
Хотя нет, не что-то — лучше быть точнее.
Я увидел человека.
Маленького, складного, абсолютно лысого человека, стоявшего прямо позади меня и проявившегося в зеркале, пока я наклонялся.
То есть он стоял прямо за мной, Кэти — его лицо, должно быть, находилось в нескольких дюймах от моей лопатки, я должен был чувствовать его дыхание на моей спине.
КЭТИ пишет:
О боже, Том! Кто это был, как он там оказался?
ТОМ пишет:
Почти дошёл до этого.
Наши глаза встретились на долю секунды.
Он выглядел сконфуженным и испуганным и, думаю, я тоже не отставал.
И так мы стояли, в эту бесконечно долгую секунду, уставившись друг на друга.
Когда я говорю, что он был маленький, я не имею в виду, что он просто был невысокого роста — я хочу сказать, что он был каким-то миниатюрным.
Как уменьшенный человек, размером в две трети; аккуратный, бледный и какой-то — я хочу сказать блестящий.
Как если бы он был настолько чистым, что искрился.
Из тех людей — не знаю, важно ли это? — которых ты видишь, и понимаешь, что у них ужасно маленькие руки.
Меня всегда смущали люди, с очень маленькими руками.
И он действительно БЫЛ ТАМ, Кэти.
Я это не выдумал, это не было иллюзией — одно полностью реальное мгновенье он действительно, физически, был ТАМ.
Что произошло дальше трудно описать, даже вспомнить трудно, потому что он как бы — ну не знаю — отошёл.
Просто снова ускользнул от взгляда позади меня. Но это было так гладко и быстро, что он, казалось, просто перестал существовать.
А я стоял там, пена для бритья капала с подбородка, по шее бежали мурашки, в ушах отдавалось мое дыхание.
Знаешь, ведь как бывает, когда что-то эдакое случается, и ты какое-то время пытаешься убедить себя, что всё это просто почудилось? Световой обман, уверял я себя.
Сон наяву.
А затем я осознал что-то, из-за чего мне стало не по себе.
Мое дыхание раздавалось в ушах, как я уже говорил, — но я неожиданно осознал, что затаил дыхание с тех пор, как увидел человека в зеркале.
Я не осмеливался дышать с того самого момента — так кто же тогда дышал так близко от моего уха…
Я обернулся так быстро, как только мог. Никого.
Я обернулся в другую сторону.
Никого.
Но каждый раз что-то мелькало на краю зрения, как движение настолько быстрое, что его невозможно заметить.
Я поворачивался снова и снова.
Каждый раз — ничего.
Каждый раз — проблеск.
Оно было странным, это мелькание, потому что оно не казалось чем-то новым.
Помнишь наш медовый месяц, четвертую ночь в том отеле, когда ты сказала, что звук водопада не дает тебе заснуть?
КЭТИ пишет:
Ты сказал, что водопад там был всё время.
ТОМ пишет:
И ты сказала, «да, но я ЗАМЕТИЛА его только сейчас».
То же самое было и с мельканием.
Как будто оно всегда было там, но только сейчас я начал его замечать — мельчайший проблеск кого-то, постоянно растворявшийся мгновением раньше, чем я мог его рассмотреть.
У тебя когда-нибудь было такое? Я думаю, у нас у всех было.
Но для меня, это было внезапной, страшной истиной.
Дыхание восстанавливалось, стихало, пока я почти не перестал различать его — будто это создание, кто бы это ни стоял вне моей видимости, успокаивалось и приходило в себя.
Я снова застыл.
Был так напуган, Кэти — я даже не могу это описать.
В конце концов, я заговорил — но все, что я додумался сказать, было: «Я видел тебя».
Повисла долгая пауза.
А потом мягкий, похожий на женский голос, практически фальцет, и так ужасно близко, что дыхание увлажнило мою шею: «Этого не случится снова».
Кэти, у меня было чувство, будто весь мир вертится вокруг меня.
Казалось, что пол вздымается у моих ног словно море, готовое меня поглотить.
И все, о чем я мог думать, были эти, в точности эти слова: «Я проклят», — думал я, — «Я видел, что живёт на краю зрения».