Николка. Где то сделается? Толпа большая, ничего не видно.
Петля Лобов. В той церкви, где погребаются цари. Именуема та церковь – Михаила Архангела.
Старица Филя. Не так оно все, не то ты, калика, говоришь!
1-й. Пусть старица Филя скажет, она ведает!
Старица Филя. Гроб несут пустой.
2-й. Где ж царь-то?
Старица Филя. Некоторые думают, что его, царя, хоронят с большой пышностью в церкви Святого Михаила возле его, царя, предков. В самом же деле не так. В той самый день, когда он скончался, тело его пропало, и никто с тех пор не видел и не находил. То – за тяжкие грехи и нехристианские дела смрадные, жестокие казни.
Петля Лобов. Николка, не слушай ее! Сии слухи – пересуды волшебные, колдовские! За такие пересуды – тюрьма и казнь.
Старик Самсон Татищев. Верно говорит – умер царь без царского обряду. Смерть в кругу семьи с приобщением к святым тайнам – небесная милость. За грехи царь кроволакательный лишен был той милости.
Петля Лобов. Не слушай их, Николка, отойдем-ка от сих бесов! (Отходят.)
Николка. Дядя Петля Лобов, давать ли скоро уж почнут деньги и кутью?
Петля Лобов. Как над кутьею митрополит говорить почнет, говорить молитвы и кадить ладаном. А проговорив молитвы, почнет митрополит есть кутью ложкой трижды, а потом поднесет царю и царице и большим властям и боярам, а потом уж всякого чина людям велено будет есть. И денег давать будут, опричь еретиков да воров. Они же среди нас стоят. Вон тот! (Указывает на Молодца.) Да тот! (Указывает на парня.) Вижу, что тати. Кликнуть надо бы объезжего голову.
Молодец (Лобову). Ох, мужик, не наешься ли кулаков моих?
Петля Лобов (кричит). Оберегальщики, караульщики!
Парень. Оставь его, калику. Бити его некому, ибо сняти с него нечего! (Смеется.)
Молодец. У них, калик, мошна туга!
Дворянин. Воров да татей, вас наказать потребно. Дознаемся, кто ты!
Молодец. Кто я? Я – Микола.
Дворянин. Микола Селянинович, а ты – Блудович. Царь помер, да воеводы с боярами остались, так воров не допустят.
1-й. Истинно, остались. Наказал Бог, послал воевод!
2-й. Издавна мы в убытке! Царские милости в боярские решета сыплются!
3-й. Царь глядит, а бояры скребут.
Дворянин. Бунтовщики, воры, в колодки вас!
Молодец Никола (дворянину). Ты, служилый, гляди, отпущу безо всякого платья по обычаю. Сымай треух соболий, верхнее платье на меху! (Молодец и Парень набрасываются на дворянина, валят его, срывают шубу.) И ты, калика, давай свое калито! (Вырывает у Петли Лобова мешок – калито.) Мешок тот полон, калито!
Парень. И купца потрясу! (Валит купца и грабит.) У него шуба лисья! (Крики, шум.)
Дворянин (борется с Молодцом, кричит). Разбой! (Молодец ударяет дворянина по голове кистенем. Вбегает объезжий голова со стрелецким головой, стрельцами и оберегальщиками.)
Стрелецкий голова. Ухапить разбойника! (Молодец стреляет из пистолета и убегает с парнем.)
Объезжий голова. Чего стряслось?
1-й (кричит). Душегубство, дворянина убили!
Купец (кричит и плачет). Грабеж! Взяли шубу лисью, да пояс золотой, да крест золотой с чепью!
Объезжий голова. Запиши, купец, что взято у тебя. (Оберегальщикам.) Убитого унесите в объезжую. (Убитого уносят.)
Петля Лобов. И у меня калито взяли с милостью спасенной, да били меня по уху.
Стрелецкий голова. Хвали Бога, калика, что не притемнили. Тот молодец – именитый московский разбойник Хлопок, а парень с ним – тот Шабарша. Знаем мы их, да вот поймать не можем.
Купец. Холод принимаю… Хоть ватолу, просту верхнюю одежду надеть. Отчего власть не смотрит, чтоб грабежники не делали дела обидного?!
Стрелецкий голова. Так всяких воров на Москве высвобождают для царского представления, всех без наказания, что нам, страже, не управиться. Горе людям, будущим при погребении, потому что погребение бывает в ночи, а народу бывает много множество – московских и приезжих из городов и из уездов. А у московских людей натура не богобоязливая, с мужского пола да с женского по улицам грабят платья и убивают до смерти. И сыщется того дни, как бывает царю, царицам или царевичу погребение, мертвых людей, убитых и зарезанных, больше ста человек.
Щелкалов (с Красного крыльца). Народ, для царского представления подьячие начинают раздачу множества денег, завернутых в бумаги, по рублю и по полтине, и полуполтине на Ивановской площади. (Народ бежит к Кремлю.)
Купец (кричит и плачет). Вы, стража, за разбойниками не глядите, повсюду ныне разбойники-сходцы. Хороший скуп берете с разбойников да пускаете.
Объезжий голова. За те воровские слова восхапите купца в объезжую избу.
Купец (кричит). Меня, купца, Микулу Кобеля, пограбили, и меня же в объезжую избу! Не разбойников, что меня ограбили, меня!
Стрелецкий голова. Ты сам и есть вор, преступник, злодей, нарушаешь законы.
Объезжий голова. Я тебя, Микулу Кобеля, знаю, на тебе жалобниц немало. Доход приказной, казенный сбор не платишь, доход городовой не платишь, лихоимишь. Тем власть облаивал, так сие уж дело мятежное. (Купца уводят.)
Стрелецкий голова. Надолго ли его посадить?
Объезжий голова. Было им, купцом ядовитым, изрыгнуто кусательной лающей брани. За то взять с него золотыми ефимками.
Василий Блаженный (входит, бормоча). Некрещеная изба, некрещеная изба, некрещеная изба…
Стрелецкий голова (сердито). Идет черт нагой!
Объезжий голова. Василий Блаженный по улицам московским скитается.
Василий Блаженный. По улицам хожу, а в Кремль не пойду, там государево тело шибко смердит.
Стрелецкий голова. Ах ты, бродяга, вор и обманщик! За такие слова поносные против государя попадешь как еретик!
Объезжий голова. Государь во гробе народом оплакиваем, ты ж кощунствуешь!
Василий Блаженный. Государь во гробе, да душа в люте пламене жгучем. От тела ж государева исходит ужасный смрад, будто кто-либо, испустив из себя нечистоты и глумясь их, отбежал прочь. Так и мертвая грешная плоть омерзительна, от которой грешная государева душа отлетела. (Уходит.)
Стрелецкий голова. В колодки бы его, тот юрод – бунтовщик почище еретиков!
Объезжий голова. Нельзя в колодки Божьего человека. Сам почивший государь Иван Васильевич замучил Филиппа-митрополита, но терпел дерзости, которыми юрод как бы плевал в него, смиренно глотал. (Уходят.)
Годунов. Бояре да прочие сановные люди земли Русской! Усопший государь нам оставил да сыну своему Федору государство, истомленное продолжительной войной с Ливонией и еще более – скажем горькую истину – жестоким правлением его в неприязных отношениях со всеми соседями. Король шведский овладел древнерусскими городами в пределах Эстонии и совершенно отрезал нас от Балтийского моря. Король польский исхитил Ливонию, хочет возвратить и Витольдовы завоевания. Хан крымский, подстрекаемый Баторием, собирает силы, чтоб снова ожесточить Россию. Султан турецкий, воспользовавшись нынешней слабостью России, утвердился на восточной стороне Кавказского перешейка среди черкесов и чечен и думает завоевать Астрахань. Орда Ногайская поддерживает Кучума и посылает отряды злодеев на помощь строптивой Черемисе.
Федор. Жити бы тихо, смирно, торговлю бы вести по городам и деревням русским. Забыть бы про войны да про беды России, поездить бы. Люблю по России ездить. Церкви, деревни, собачий лай… Касимовы деревянны церкви, в Коломне – каменны стены, из-за них – множество церквей каменных. На высоком берегу станешь, а снизу – суда. На торгу кругом лавки, деревянны навесы. На навесе то сапоги, то крендели, то иной товар. Постоялы дворы для гостей, избы, бревна посреди двора горят, лошадиное ржание. И Новгород на кручах, густо усеян домами и церквями. На песчаных откосах – прибрежные дома, суда, лодки. Тихая, смирная Русь! (Крестится, плачет. Долгая пауза.) Править хочу молитвою!
Годунов. Правь по-христиански, государь наш Федор Иванович!
Федор. Как по-христиански истинно править, Борис? Если б ты был царем, так как бы правил?
Годунов. Государь Федор Иванович, был бы я царем, то правил бы светлодушно.
Дионисий. Как то разумеешь?
Годунов. Святой отче, никто не был бы в моем царстве нищ или беден, и свою последнюю срачицу разделю со всеми. Знаю, что имею много недругов, и огорчен, какую ненависть возбуждаю в сердцах и во мнении иных. Оттого, святой отче, делаю замечание, клятву всем недругам не мстить. Вот Петр и Иван – сыновья Федора Басманова, давнего недруга со времени опричины. Ныне взяты мной для службы, ибо служба наша тяжка и требует новых молодых людей, особо перед лицом военных угроз польских и бунтовства татарского. (Указывает на Петра и Ивана Басмановых.)
Щелкалов. Борис Федорович, сказали мне, польский посол Сапега да поляки приехали и ждут. Тут же посланник римский, иезуит Поссевино. Допустить ли их в тронный зал?
Годунов. Допусти. Более всего ума потребно нам обнаружить в делах внешних. Охранительная политика великого государя Ивана Третьего – ровная, осторожная, дальновидная и с тем вместе предприимчивая – для нас пример. Он не уступил соседям ничего, что только вошло прежде в состав Московского государства, в то же время старался ослабить недругов России, поселяя между ними раздоры, доведя их до изнеможения и всегда имея в готовности сильное войско, чтобы отразить врагов оружием.