Иван. Шут, храбрый Михайло Воротынский добро ли воевал?
Шут(поет). Поехал Михайло воевати на добром коне – на собаке, шубенка жеребячья, ожерелье поросячье. Шубенка заржала, а ожерельце захрюкало. (Смеется. Вокруг смеются.)
Иван(тоже смеется). Видишь, и шут признает твою храбрость, Михайло Воротынский. А о храбрости той ты немало возгордился. Ты, князь Михайло Воротынский, аки Исакий затворник, через гордыню свою соблазнен был бесом и попал во власть ликующих бесов. Сделался ты по бесовскому желанию колдуном и изменником царю своему и отечеству. (Гневно.) Повелеваю сего изменника и колдуна положить связанного на дерево, жечь меж двух огней. (Палачи кладут Воротынского на дерево меж огней. Воротынский стонет и кричит от боли.) Чаровал ты али не чаровал? Отнимите-ка его от огня.
Воротынский. Ведает, государь, то Бог и твое величество, как тебя Бог вразумит.
Иван(гневно). Жгите его! Я на него, Михайло Воротынского, давно неприязнь имею, еще как сослал с семьей в Белоозеро. Однак за поручительство тогдашней знати, бояр, также и собаки бешеной Курбского, возвратил его в Думу, а отныне уж не возвращу. (Нервно ходит.) А княжна Марья Одоевская его предпочла, не меня, царя! (Гневно.) Малюта, повелеваю расстрелять из ручниц жену изменника Воротынского Марью, княгиню Одоевскую, и двух мальчиков, сынов его. Чтобы семени для мести не осталось!
Малюта. Исполним, государь.
Иван. Также и родичей: Никиту, князя Одоевского с детьми и жену. (Гневно кричит.) Всенародно погубить, чтоб весь род их погиб! (Нервно ходит.) Никиту Одоевского замучить – протянуть, продеть сквозь грудь его сорочку. (Дико смеется.) Через грудь его ту сорочку дергать туды и сюды. Так, чтоб он вскорости в мучениях скончался. Я сам явлюсь как главный палач к палачам. (Оглядывается на Воротынского.) Сей же колдун и изменник Воротынский кричать чего-то перестал. Видно, угольки потухли. Надо бы подогреть, подгрести жезлом горячих угольков под тело. (Подгребает жезлом горящие угли.)
Умной. Государь, видел ли ты родичку, девицу Анну Васильчикову?
Иван. Васильчикову я повидал и возжелал. Потому в захотение пришел пояти за себя, аки велику государыню.
Умной. То радостно мне и роду нашему, государь милостивый.
Иван. Малюта, вот тебе в сыскные дела помощник вместо того дурака Васюшки Грязного, преемник Василий Иванович Умной-Колычев. Готовь, Умной, помолвку мою с Анной Васильчиковой.
Умной. С великим усердием, государь милостивый! Брат мой Григорий Колычев усердно тебе служить хочет.
Иван. Малюта, назначить Григория Колычева руководить Стрелецким приказом с окладом двести рублев. Ивану Колычеву – сто рублев. Шестерым другим Колычевым – оклады от тридцати пяти до семидесяти рублев. По дворовому списку Назарий Борисович Васильчиков и Григорий Борисович Васильчиков получают небольшой оклад – пятьдесят рублев. Ныне более сделать – по сто рублев.
Малюта. Исполню, государь, укажу Годунову в Казенный приказ.
Иван. Братья мои царской невесты Васильчиковой чтоб получили те громадные поместья в Шелоне, владельцем которых доныне был Васюшка Грязной.
Малюта. Как велишь, государь, так сделаем.
Иван. Свадьбу мою сыграем в октябре. Хотел позже, дел много, однако поспешу. По церковным правилам совершать брак не положено с четырнадцатого ноября до января – Рождественский пост. Поскольку по церковному канону пятый брак незаконный, отпразднуем в узком кругу ближних дворовых людей. Также готовьте, Малюта, новую свадьбу сына моего царевича Ивана с дворянской девицей Петровой-Соловой.
Малюта. Исполним, государь. Велю составить свадебные разряды.
Иван(смотрит на Воротынского). Чего-то колдун да изменник затих. Не причитает более.
Малюта. Обгорел в огне, государь. Он уж, государь, полумертв, едва дышит.
Иван. Отвести его в темницу на Белоозеро. Объявить повсеместно на крестах: князь Михайло Воротынский уличен в чародействе, измене отечеству и умысле извести царя. Сочинителям придворных песен, придворным скоморохам велеть готовить к торжествам помимо прославляющих песен также песни о опале и измене Михайла Воротынского. Первая награда – пятьсот рублев из казны, вторая – двести рублев!
Малюта. Исполним, государь.
Иван. Малюта, готовь торжества по случаю победы, которую мы одержали над Девлет-Гиреем. (Уходит.)
Первый(умиленно). По случаю победы над басурманством площадь Пожар-на-рву ныне Красная и торжественная.
Второй. Царя с боярами да митрополита с иереями ждем у Лобного места. Когда еще в один день столько знатных повидаешь?
Первый. Где ноне государь?
Второй. У Пречистой, у Сретенки встретил его митрополит с крестом, и чудотворны образа, и архиепископы, и иереи, и естественный чин.
Третий. У Пречистой лишь иереи встретили, а митрополит тут у Фроловских ворот встретил со всем освященным собором. Достойно пропев вселенский собор, пошли на молитву.
Первый. Так плывет-то над Москвою умиленно звон. (Крестится.)
Второй(тоже крестится). Во всех кремлевских соборах звонят: да у Спасово-Смоленской площади, да у Николы Чудотворца, у Каменного моста, да окраинные церкви и монастыри вторят – Новинский, Симонов, Андронников да иные.
Третий. Глядите-то! У помоста главный царский бирюч, чтец царский Сафоний, рече про праздник победный.
Сафоний(торжественно). Прийде государь, победитель басурманский, на Москву, и встретило множество народу и поля не вмещали их от реки Яузы и до самых град, до Посада по обе стороны пути бесчисленны народы – старцы и юны. (Писцы, держа бумагу на коленях, пишут.)
Пьяный(идет, шатаясь, весело поет). Мы вчера в пиру пировали, торгу торговали, свинцу, пороху закупали, медны пушки заряжали, в каменну стенушку пуляли. Каменну стенушку пробили, красну девку сполонили. Хороша девушка, румяна, по-немецки разубрана, на ней шубочка голубая, душегреечка парчевая, в косе ленточка шелковая.
Первый(сердито). Всяка шпына ходит. Ты чего дурачества при таком торжестве делаешь, дурнослов?
Пьяный. Сам ты, мужик, у своей матери не в любви. Свиные брови, овечья душа, запечный таракан.
Первый(сердито). Сказано, не шуми, смержей ты сын, неколотая потылица, безгосударев еси человек, никто тебя не примет за твою великую глупость. Нет у тебя ни ума, ни памяти.
Пьяный. Лужья жаба, жил бы ты дома да плел бы ты лапти, да ел бы ты крошку, пил бы ты болотну воду. Как бы не было у тебя ушей, и был бы ты целая ворогуша[18]. (Смеется, поет.) Матушка, ластушка, брюшенько болит. Курва ты, плешница[19], погрей на печи. Матушка, ластушка, там горячо. Курва ты, плешница, стели сарафан.
Женщина(сердито). Крикнем оберегальщиков, да возьмут тебя за твои холщовые порты!
Пьяный. Меня? Я с басурманством сражался!
Седой. Сражался с печи духами и с бабою мамашиною! (Вокруг смеются).
Пьяный(обиженно). Ты-то, дед, кто?
Седой. Мы-то кто? Службу царскую несли мы по сроку, по пятидесяти и больше, а оставлены были за худобу и за старость, и за увечья.
Мальчик. Дедушка, ты на Казань ходил?
Седой. Дважды подступали. Ныне рать христианская ходила на царя Девлет-Гирея, мы ж ходили на Сафа-Гирея и клятвопреступного Казанской земли. (Кашляет.) И неким поветрием Божьим пришла теплота великая и мокрота многая, и везде вода большая на Волге, и пушки, и пищали многие провалились в воду. Многие воды на лед проступили речные, никому же на лед невозможно поступити. А многие люди в продушинах потонувши. И путь никак не обратился, как ни ждали. И возвратился царь к Нижнему Новгороду со многими слезами, что не сподобил его Бог путному шествию.
Мальчик. Дедушка, как же Казань взяли?
Седой. Подкопом взяли. Подкопали стену и заложили порох. А в подкопе поставили зажженну свечу. Когда она догорит, взорвется стена. А в поле поставили вторую свечу, чтоб по ней знать, когда взорвется. А бывши на стенах поганые поносы и укоризны делали нам, русским воинам. Насмехались: не быть нашей Казани под белым царем. Тут-то и взорвали умельцы: Фрязин да наш пушкарь Белоусов, который потом при пушке Степана Петрова, медной на колесах, служил. (Кашляет.) Так-то, малец. Подкопом взяли и дружной великой резней.
Второй. И ныне много крови пролито. Войско от Серпухова вернулось сильно поредевшим.
Третий. Чую я, на Пожаре ныне награждать будут.
Четвертый. Кого награждать, кого казнить! Чую я, князя Михайла Воротынского казнить будут. Соблазнился басурманским золотом и изменил царю.
Третий. Бирючи кричали, его, опального, на Белоозеро повезли. Ныне же на Пожарах будут пиры и гулянья, а казнить никого не будут. Вот скоморох ведает, что ныне на Пожаре будет. Скоморошина, скажи, что ныне будет?
Первый скоморох. Велики торжества будут, ибо приходили на Русь цари басурмански – один царь Девлет, а иной царь Члухомет, вельми злокознен человек и огнен, да дерзостей и велика телесна и силен вельми. Отовсюду собрал к себе воинскую силу и многие города русские скупил, и до самого града дошел, до Москвы.