Федоров. Тут, государь, опасаясь ошибок, велел написать, как писано в древности.
Иван. Нет, в Апостоле исправь. Напиши «блюдетеся от псов, блюдетеся от злых делателей». То ныне важно, блюстись от псов, от изменников, таких как Курбский.
Нагой(входит). Государь милостивый, получена важная весть! Седьмого июля сего, 1506 года умер польский король Жигмонт Август.
Иван. То истинно важная весть! (Встает, ходит.) Свершилось событие особой важности. Скончался польский король. С ним прекратилась мужская линия Ягеллонов.
Нагой. Государь, среди претендентов на польский престол – ты сам и твой сын, царевич Федор. Для переговора едет сюда литовский посол Михайла Гарабурда и польский посол Федор Зенкевич-Воропай.
Царевич Федор. Батюшка, не хочу быть в Польше королем. Они, поляки окаянные, богоотступники латинские.
Царевич Иван. Истинно, батюшка, ведь они – католики. Они там, в Западной Руси, латинским ядом отравлены, к нам бы не занесли.
Иван. Сыны мои, мальчики, царевичи Иван и Федор! Против католицизма ныне православное просвещение. Так ли, Федоров?
Федоров. Истинно так, государь! В Западной Руси – Острожская академия, Киево-Могилянская академия, Киевское богоявленское братство – все это защита от католицизма.
Иван. А державное единение славянства – это помысел Божий. Так решим и ливонское дело, и литовское дело. Да не войной, единением решим, единой славянской державой. Все то добро обмыслить надобно. Однако, Нагой, отчего так поздно весть дошла?
Нагой. Удаление польской столицы, государь, неважное состояние дорог, дурная ямская служба, трудность перехода границы в военное время…
Иван. Надобно скоро и умело подготовиться к приезду польско-литовских послов. (Ходит.) Ежели Польша с Литвой присоединятся к Руси, то куды таким изменникам, как Курбский, бежать будет?! Малюта, надо все продумать, чтоб сделалось сие!
Малюта. Будем стараться, государь!
Иван. Руси от державного единения славянства – выгоды великие. А от католицизма внутри единой державы православие защитим, для того имеются у нас книжность православная и ученость. Федоров, прежде прочего ныне нам потребна в Москве азбука, наука ко чтению и разумению письма славянского, кириллицы. В начале книги – слоги, потом – «Отче наш» и «Верую». Диалексис, сиречь речения, простой русский диалект, изложение о православной вере в форме дислогии меж странным зловерным и православным благоверным.
Федоров. Я, государь, в Литве уже издавал книгу, называемую «Евангелие учительское». Выбрано из всех четырех Евангелий и многих Божественных писаний, а предисловие писано литовским гетманом Ходкевичем. Не напишешь ли ты, государь милостивый, предисловие к московскому изданию для защиты? А то, государь, невежественные грамотники, смущенные новизной типографского дела, все обвиняют меня в ереси и волшебстве.
Иван. Напишу, только бы время отыскать. Нагой, да ты, Годунов, да ты, Щелкалов, да все прочие! В приказах готовьте и обмыслите, чтоб переговоры с панами хорошо прошли. (Уходит в сопровождении царевичей.)
Иван. План новой беспощадной истребительной войны в Ливонии почнется отсюда, из Пскова. До сего времени дело тянулось вяло, целые годы. Тебя, Мстиславский, я послал сюда наместником, а и при тебе дело покорения этой страны шло очень вяло. Теперь я сам, царь Иван Васильевич, вступаю в Ливонию с таким огромным войском, какого еще не посылал в эту землю. Я, царь Иван Васильевич, приступаю к решительным действиям в Ливонии.
Мстиславский. Так как эта страна отдалась царству шведов, царству поляков, то ты, как московский государь, снова вооружишь против себя и тех и других. Меж тем, государь, мне, как псковскому наместнику, стало известно, что шведы не против мира. Шведский король писал мне… (Берет бумагу.) «Твоему государю мы желаем мира. Идет война, а мы не можем разуметь, за что вы с нами воюете. Если дело в Ревеле, то мы готовы предоставить его императору, и вы тогда у Цезаря промышляйте».
Малюта. То, государь, шведы хотят за наш счет договориться с австрийцами.
Иван. Я не остановлюсь, пока не захвачу Эстляндию и Лифляндию.
Мстиславский. Государь, вступив в Лифляндию, ты столкнешься с войсками Стефана Батория, поддерживающего шведов.
Иван. Кто есть Стефан Баторий? Я – московский государь, с войском, готов действовать против неведомого Батория. Где ныне Баторий?
Малюта. Баторий ныне занят осадой отпавшего от Польши Данцига и не может воспрепятствовать походу твоему, государь, на Лифляндию.
Нагой. Польский король в грамоте своей жалуется, что ты, царь, без объявления войны отбираешь у него ливонские города.
Иван. Я пошлю сему спесивому наглецу особое послание, а на сию грамоту ответить особо. Пиши, Сафоний!
Сафоний. Слушаюсь, государь.
Иван. Тебе, Стефану Баторию, нечего беспокоиться о Ливонии, старой московской вотчине, когда тебя самого взяли с неведомого семиградского воеводства только для занятия польской короны и Литовского Великого княжества.
Нагой. Государь! Продолжить ли переговоры о вечном мире, как прежде установлено было?
Иван. В переговорах о мире ставить требование: выдачу мне Киева, Каневца и Витебска.
Нагой. Государь, и Литва хлопочет о перемирии, хотя бы на полгода. Только бы не трогали ревельских мест.
Иван. Претензии на Ревель отвести решительно. Ревель буду держать своим именем (ходит). Может, переговоры вести не с Баторием, а прямо с Литвой? У Литвы по-прежнему обычно запрашивать и Киев, и Волынь, и Галич, потом великодушно уступить эти земли, а требовать себе Полоцк и Ливонию. Надобно указать им, что мы – великая держава. Некоторые же полуумы побегами в Польшу и Литву роняют честь отечества.
Нагой. Государь милостивый, такие требования невозможны. Ни поляки, ни литовцы не согласятся.
Иван. Отчего же невозможны? Милые мои, помыслите о династии! Литовские Гедиминовичи происходят от полоцких Рогволодовичей. Эти князья были славны великими государями, нашими братьями, по всей вселенной ведомыми, по коленству, родству нам братья. Поэтому корона польская и Великое княжество Литовское – наши вотчины, ибо из этого княжеского рода не осталось никого, а дочь королевская Анна, ставшая женой Батория, государству не помеха (ходит). Те обе сестры, Анна и Катерина, не хотели меня, истинного царя, а пошли за мужиков – семиградского и шведского.
Малюта. Шпигуны доносят, Катерина Ягеллонка приезжала к сестре, а ныне в Вильно. Можно послать летучий отряд для перехвата.
Иван. Пошли отряд, Малюта. Добром не хотят – то силой возьму Ливонию и женщину (ходит).
Мстиславский. Надобно, государь, учитывать не только разрыв со Швецией, но и опасность Турции.
Малюта. Вымыслы. На сей раз, государь милостивый, все благоприятствует тебе, даже крымские татары на твоей стороне и одновременно с твоим нападением на прибалтийские владения Польши произвели набеги на Волынь и Подолию. А они то не могут делать без согласия турок! В самой Литве, государь, нашлись люди, которые готовы вступить в изменнические сношения с Москвой. Государь милостивый, королевский дворянин Станислав Колымет намедни перебежал к нам на службу.
Иван. Хай войдет перебежчик.
Колымет (входит и кланяется). Ясновельможный царь, я, дворянин Станислав Колымет, служил у гетмана Николая Красного Радзивилла. Пан ясновельможный, бардзо тебя доступати! Potrapic… Przyjazd… Obronic… Ясновельможный царь, ехал ненароком… Wyjazda… Ominac… Chodz и bronic… Dobrodzeju… Бороняй от походу… Przyrodzenie… Натура, ясновельможный пан… Chwalic…
Иван. Что говорит, не пойму. Переводи, Пушкин. (Пушкин говорит с перебежчиком по-польски.)
Пушкин. Он говорит, под всею подсолнечной нет такого мудрого государя, как Иван Четвертый, русский царь.
Колымет(радостно кивает). Богато любит покой, pokoj – мир, цвет войска, повыкнуть… в поле живи… навек привыкать… zamoznie. Избавиться суд изломати. Меч обназил. Тебе, ясновельможный царь, уничтожать перед крулем польским!
Иван. То он, видно, про изменника Курбского доносит! Спроси его, Пушкин, что делается в Ливонии? (Пушкин говорит с перебежчиком по-польски.)
Пушкин. Он говорит, в Ливонии междоусобица. Магистр Ливонского ордена враждует с рижским архиепископом, города тянутся к Ганзе, городские вельможи не желают повиноваться ни Ордену, ни архиепископу, литовские и финские жители враждебны немцам. Однако союз с Речью Посполитой все может изменить и укрепить власть.