Топорков. Сбылись во грехах евангельские слова: «Поразите пастыря и разбредутся овцы». (Крестится. Народ молится.)
Действие четырнадцатое
Иван (в горячечном бреду). Матушка, горячо, люто, люто! Бесы люты и лукавы!
Царица Мария (плачет). Государь возлюбленный мой, худо тебе!
Мстиславский. Отчего государя в столовой палате положили, не в теремной спальне?
Годунов. Чтоб боярам было просторно при крестоцеловании и присяге царевичу Федору, ежели понадобится.
Иван (бредит). Ступай, страшный и великий! Чистый крест в небе явился, горячо, горячо.
Никита Романов. Государь отемневшим языком говорит.
Василий Шуйский. По старому русскому обычаю больному царю надобно прямо сказать, что он труден.
Бельский. Однак государь бредит и не узнает людей, как ему скажешь?
Василий Шуйский. Вспомянули ли царю о духовной?
Годунов. Царь еще прежде повелел духовную совершить. Царство завещает сыну Федору. Второй, Дмитрий, еще в пеленцах.
Нагой. Так ли? Указано ли подлинное завещание?
Щелкалов. Завещание подлинное. (Достает бумагу.) Писано одинаково красивым, убористым почерком. Чернила черные, иногда коричневые, номера страниц обозначены. При коричневых чернилах почерк тот же.
Нагой. При коричневых чернилах буквы поставлены реже, не подогнано ли к делу? Подлинно ли государево желание писано?
Щелкалов. Начало писалось еще до болезни государя, конец же – при болезни, скорописными буквами. Также обозначен опекунский совет – пять бояр, имена не указаны.
Василий Шуйский. Отчего пять? По старинному обычаю опека – Семибоярщина, как было при деде государя великом князе Иване Третьем и при отце, великом князе Василии Третьем.
Щелкалов. Государь Семибоярщину не пожелал.
Мстиславский. Худо будет, ежели государь за болезнью скоропадучей опекунов не поспеет обозначить. То опасно смутой.
Никита Романов. Бояре, не преждевременно ли торг затеяли? (Докторам.) Лечцы, делаете что для спасения государева?
Лекарь Люев. Боярин князь Никита Романов, делаем все возможное. Пот государев велик да горяч. Приподнять надобно государя для протирания суровыми полотенцами.
Годунов. Постельничий Василий Федорович Наумов да ты, слуга государев Родион Биркин, приподнимите государя! (Царя приподнимают.)
Иван (бредит). Матушка моя, воздуха хочу, горячо!
Царевич Федор (крестится и плачет). Батюшка отец мой, Бог тебе в помощь! Славно Бог прославится… Язык мой иное не речет. Славно Бог прославится, славно Бог прославится! (Крестится и плачет.)
Мария Нагая (громко плачет, склонившись над царем). Государь мой, князь великий, хоть глянь на меня, жену свою!
Лекарь Иоганн Эйлоф. Болезнь – водянка. Недуг обострился. Больному все хуже. Болезнь водянка – hydropicus – водяная болезнь. Государь уже прежде волочил иной раз ногу. (Осматривает царя.) На левой ноге – подкожный нарыв.
Люев. К нарыву надобны припарки. Рана воспалилась, от ней смрад. Тело государя распухло.
Иоганн Эйлоф. К тому ж мы, врачи, признали разложение крови.
Мстиславский (шепотом Василию Шуйскому). Вонь невыносимая!
Василий Шуйский. Истинно, нестерпимо зловоние. (Прикладывает платок к носу.) Добро хоть, чернецы благовония курят. Откуда старцы?
Мстиславский. Пострижники Андриановой заволжской пустыни над государем читают, да старцы оттуда же. Митрополит недоволен – ведь то не иосифляне, а Нила Сорского старцы. На суде Соборном иные из них еретиками названы. Однак то – нежданная прихоть государева. Сам государь так пожелал, чтоб те чтения молитв об изгнании болезни заволжские старцы делали.
Старец. Во имя Отца, Сына и Святаго Духа, аминь. При море черном столп, вышел из моря, святой мученик Сисимий и святой архангел Михаил и видеша: на море восстали волны, и возмутишася море и земля до небеси, и изыдоша из моря двенадцать жен окаянных и простоволосых. И вопросиша их святой мученик Сисимий: «Что есть злые жены зверообразны?» Они же рече ему: «Мы из моря вышли мучити род человеческий». И вопроси их святой мученик Сысорий: «Какие вы, девы окаянные, как вам имена?» Первая же рече: «Мне имя Гнетея». Вторая рече: «Мне имя Трясея». Третья рече: «Мне имя Желтея». Четвертая рече: «Мне имя Пухлея». Пятая рече: «Мне имя Огнея». Шестая рече: «Мне имя Ледея». Седьмая рече: «Мне есть имя Холмея, сиречь Опухоль Бубонная». Восьмая рече: «Мне есть имя Трясея». Девятая рече: «Мне есть имя Скорчея». Десятая рече: «Мне есть имя Знобея». Одиннадцатая рече: «Мне есть имя Сухота». Двенадцатая рече: «Мне есть имя Невея, ибо навь – смертная болезнь». Сестра же их – дева Болезнь, страшная, проклятая, которая человека поймает, и тот человек не может жить быти на свете сем.
Мария Нагая (плачет). Государь мой, ужо боле лица твоего не узрим и гласа твоего не услышим?
Царевич Федор. Славно Бог прославится, славно Бог прославится! (Плачет.)
Иван (слабым голосом). Супруга моя и ты, сын мой Федор, вы, любезные мои, не скорбите… В оном веке не узримся. Вас же молю, придворные мои и бояре, ко святой церкви притекайте и меня поминайте во святых своих молитвах.
Никита Романов. Государь с Божьей помощью уж пришел в разум после бреда.
Мстиславский. Прежде прочего государю дьяк должен сказать о духовной да опекунском совете.
Никита Романов. Прежде прочего надо делать все для укрепления сил государя. Лечцы, делаете то?
Люев. То делаем, князь боярин Никита Романович. Прими, государь, листвие соборное, толченное с сахаром головным. (Дает царю порошок.) От духу соборного дерева полегчает главная болезнь, сиречь боль головы, вредительскую мокрость истребит, кипение кровное, кое бывает от тепления желчи, и тело холодит без вредности, и сон покойный наводит.
Царь (слабым голосом). Ты меня лечишь, Микола Люев?
Люев. Я лечу, благоверный государь, да Иоганн Эйлоф, немецкий врач, да Феофил, аптекарь.
Иван. Чем лечите?
Люев. Лечим припарками, да порошком, да молитвами.
Иван. Брати Микола, ты видел мое царское жалование к себе. Можно ли теперь сделать мазь али что иное, чтоб облегчить болезнь мою?
Люев. Видел я, государь, твое государево жалование. Если б можно было, тело свое разрубил бы тебя ради, государя. Мы мази делаем всякие, масла… Розмариновое масло. То масло помогает жилам, которые отекают в застое. И васильковое масло. То масло внутрь принять – немощь сердечную отгоняет. И бобковое масло, которое нечистоту тела выводит. И ржаное масло, которое все волдыри и угри исцеляет. И соборное масло. То масло имеет силу, смешанное с молоком козьим и приемлемое внутрь, унимает болезнь пузырную, и печенную болезнь выводит, и залегания водные отводит. Все то делаем, государь, то тебе даем. Но дума моя – не можно тем всем помочь без Божьей помощи.
Мария Нагая (плачет). Государь мой милый, благодатный супруг, не покидай меня с сыном нашим, младенцем царевичем Дмитрием!
Царевич Федор (плачет). Господи Боже вседержателю, что на меня так прогневался, что отнимаешь государя-батюшку?
Иван. О, возлюбленный мой сын царевич Федор, супруга моя Марьюшка, други мои! Микола гораздо понял болезнь мою. Ей ничто не пособит. Нужно, други, думать, чтоб душа моя не погибла в веках. Когда святой князь Святослав почувствовал кончину, хотел он поклониться гробу отца своего в Кирилловом монастыре близ Киева, но не смог, поскольку поп, хранивший ключи от церкви, отлучился. Вы ж не отлучайтесь, да повезите меня в каптане, возке, для поклонения гробам предков и близких моих. Тут ли отец мой митрополит Дионисий?
Дионисий. Тут я, благоверный государь.
Иван. Отец Дионисий, когда будет день святых Маккавеев?
Дионисий. Через двадцать семь ден, в понеделю.
Иван. Ох, не дождусь я того. Сам вижу, что животной смертью преклонился. Хотел бы совершить обряд пострижения. Смерть предстоит нещадная, яко тать с неба явилась по душу мою. Судья строгий и великий повелел ей: выходи из тела, хочу раскаяния и причащения лиха ради. Ради лиха, лихорадки злонамерной, холод меня пробирает. Ты, чернец, читай молитву. Ты не из заволжских ли старцев?
Старец. Из заволжских, из Андриановой пустыни.
Иван. Так я и знал. Ехать бы и мне туда от гордыни. Может, Бог помилует меня, грешного. (Плачет.) Вы, старцы, по скитам живете?
Старец. По скитам. Издавна, государь, живем в скитах, разбросанных в глухих лесистых местах вокруг Кириллова монастыря, а преоснователь тех скитов был Нестор.
Иван. Знаю я учение святого старца. Лучше, чтоб церковь в дела государевы не включалась и желала бы духовного лишь. То доброе учение.
Дионисий. Государь, церковь православная суть жизнь народная. Таково же учение есть гордыня и обособление, сиречь ересь. На то духовный суд указал осуждением еретиков.
Годунов. Не время сейчас, отец Дионисий, о суде да прочем таковом вспоминать! Государь ослаб.
Романов. Государь благоверный, для укрепления сил твоих просим вкусить миндальной каши. Родион Биркин, принеси государю каши!