Понимаю, только ты остаешься здесь. Ты. Остаешься.
Руки безвольно опали вдоль туловища.
Не хотела уезжать, но любимый торопил, отгонял к горам. Потом и вовсе прикрикнул, сообразив, иначе до сознания не достучится.
– Я Магистр магии, а ты из меня мальчика делаешь! – по щекам Эллана гуляли желваки. Он говорил жестко, не просил – приказывал. – Тебе здесь не место, поймают в два счета. Лошадь в галоп, и без разговоров! Найду, – обещал лорд на прощание, мой упрямец со знакомыми морщинками у глаз.
Хотелось расцеловать их все, прижаться и разделить незавидную судьбу, но Эллан решил иначе. Громкий свист, удар ладонью по крупу, и рыжая кобылка сорвалась с места, унося все дальше и дальше от голубоглазого шатена, который только что признался в очередной слабости. Ему хотелось тепла, горящего днем и ночью очага и той, которая бы приняла, дождалась, даже если все твердили о смерти.
Слезы водопадом струились по щекам.
Ланги совсем рядом. Пара минут, и лавина серых сметет Эллана, оставив только горький привкус воспоминаний о счастье. Моем долгожданном счастье. Великая Мать, за что ты меня прокляла?! Эллан не мечтал о силе, не плел интриг, он вообще честно пытался ограничиться формальным общением, только судьба решила иначе. Сначала я спасла будущего любовника от смерти, он, как порядочный темный аристократ, признал себя должником, вызвался помочь освоиться в мире, потом разглядел дар медиума. Наше общение стало теснее и постепенно переросло в любовь.
Вот почему я ни разу не сказала ему о чувствах? Вроде, много слов, а о самом главном забыла.
Не выдержав, обернулась.
Эллан не сдвинулся с места, поигрывал посохом и спокойно ждал смерти. Знала, лорд дорого продаст свою жизнь, заберет не одну душу – сомнительное утешение.
Сглотнув, отвернулась.
Не могу, не хочу, не такой ценой!
Плохо соображая, что делаю, натянула поводья и, едва не вылетев из седла, остановила лошадь.
Хватит, хоть раз соверши поступок! Привыкла прятаться за чужими спинами, теперь спаси сама. Не как лекарь – как человек.
Лангам нужна наиви, уверена, они отличат меня от навсейки. Что ж, серые получат светлую. Я куплю жизнь Эллана, подарив взамен свою. Уверена, навсейка бы сбежала – мало ли мужчин! Я не смогу. Если любить, то в горе и в радости.
Выдернула шпильки и встряхнула волосами, рассыпав их по плечам.
Как же сладостно безумие!
По губам бродила улыбка. Я не боялась и больше не плакала.
Любовь – это не рыдать над могилой, это разделить участь с избранником. Может, я не умею колдовать, зато не пригреюсь на плече Соланжа, глотая слезы. Родителям, останься они живы, не пришлось бы краснеть.
С той же безумной улыбкой, пребывая в странном состоянии эйфории, порвала юбку. Плевать на приличия, удобство важнее. Меня учили ездить по-мужски, ведь у лангов дамских седел нет, только в Веосе довелось познакомиться с иной посадкой.
Оставалось оружие. Нож? Мало. Острая палка сойдет за копье. Сказано – сделано. Прости, ракитник, я тебя немного попорчу.
Медиум, говорите, светлая? Так почему бы духам и родному святилищу не помочь мне?
Снова оглянулась по сторонам и покачала головой, кусая губы. Еще один отряд. Не успею.
Ланги будто перестали существовать, страх испарился, смытый волной уверенности самоубийцы. Странно, стоило принять решение, сразу стало проще, я успокоилась.
Вместе, милый! Прости, нанесу оскорбление, помощь женщины для мужчины унизительна, но не могу иначе.
Эллан говорил о Соланже, Филлипк, только чужие объятия не утешат. Ты либо тварь, либо человек. Первая ищет выгоды, готова ласкаться ко всякому, кто приютит, успокоит, вторая хранит верность любимому.
Ударила по бокам кобылки и понеслась наперерез лангам. Они заметят, во всяком случае, рассчитывала переключить их внимание с Эллана на себя.
– Эй, трусы! – закричала, размахивая руками, чтобы наверняка. – Вы случайно не меня ищете?
Первым среагировал Эллан. Он резко обернулся и аж побелел от гнева. С губ сорвался не крик – рык: «Дария!»
Прости, любимый, мне не нужен твой труп, если суждено умереть, то вместе.
Я заманивала лангов к реке. Там, чуть выше по течению, холмы. Если все рассчитать верно, кто-нибудь сорвется. Нет – уведу часть серых от лорда. Эллан сильный, справится с остальными. А я? Он пожертвовал жизнью ради женщины, с которой четырежды переспал – маловато, не находите? Даже толком удовольствия не получил, так, одно предвкушение. Я обязана Эллану гораздо большим – верой в любовь. Навсеи на нее способны, теперь точно знала. После Геральта казалось, все они расчетливые, холодные, способные лишь на трезвый расчет. Как же я ошибалась!
– Ну же! – за неимением платка размахивала перчатками. – Добро, утонувшее в крови, вот я, не прячусь! Покажите, как вы сильны, убейте безоружную.
Есть, половина всадников отделилась от отряда. А теперь в галоп.
Ну, милая, не подведи! И прости, если погибнешь по моей вине.
Медальон Соланжа бил по руке, но я не спешила им воспользоваться. Еще рано, пусть окажутся подальше от Эллана.
И если некромант решил, будто спасать придется только меня, он сильно ошибается. Я не предательница.
Трава слилась в нескончаемый бурый ковер. Ветер хлестал по щекам.
Лошадь неслась на пределе. Куда? К горам.
Больше не оглядывалась, и так знала: они рядом. Сейчас ударят магией, и конец.
Завидная смерть – спасти другого. Идеальная для лекаря – подарить жизнь больному. В данном случае навсею, вернувшему веру в мир. Эллан справится. Я помнила разъезд и его незавидную судьбу, помощь, которую он оказал темному форту.
Жаль, лорд не чувствовал моих эмоций: слишком далеко. Так бы я поделилась с ним нежностью.
Видимо, отчаянье сводило с ума, потому что запела. И не грустную балладу, а, будто издеваясь, плясовую: «Крутись, кружись мое платье, отбивайте такт каблучки! Нет прекрасней меня на празднике. Всем хороша, всем мила. Отбивайте такт, мои каблучки!»
Ланги ударили в спину, подло, как могли только темные, считавшие себя светлыми. Экранирующий медальон зазвенел, нагрелся, но отразил чары.
Что теперь? Ну же, как легко воевать с беззащитной женщиной!
Натянуть поводья? И не подумаю. Ну же, ударьте снова! Давайте, вы больше ни на что не способны!
Загнанный внутрь страх возвращался, холодком струился по позвоночнику. Рука потянулась к подарку Соланжа, но я отдернула ее. Наиви бы так поступила, навсейка никогда.
Не просить пощады, не сдаваться. Как Эллан там, за холмами. Жив ли он еще?
Поцеловала пальцы, коснулась ниточки на шее, еще той, которую лорд Марон повязал в кабинете Замка магов, и прошептала: «Люблю. Если слышишь, выживи, пожалуйста! Ради меня».
Сосредоточилась, стараясь не обращать внимания на легкое покалывание – ланги практиковались в магии, но обереги двух магов работали на славу.
Либо я медиум, либо Эллан лгал, не желая расстраивать.
Мысленно похвалила любовника. Лорд Марон разделял личное и профессиональное, научил-таки находить невидимое. Духов вокруг хватало, но не они привлекли мое внимание, а потоки энергии, разлитые по воздуху. Яркие, слепящие, они манили, и я смело направила лошадь к одному из них. Повинуясь наитию, отпустила поводья и развела руки, словно кто-то невидимый подталкивал, советовал поступить именно так.
Еще немного, и пальцы коснутся слепящей нити. Она способна напитать десяток человек, страшно представить, что будет со мной. Однако я с упорством сумасшедшей тянулась к энергетическому потоку, стремясь замкнуть его, стать проводником.
Странно, но я не упала, копыта не раздробили кости, ноги не запутались в стременах, а тело не раскололось, словно спелый орех. Потоки энергии вместо того, чтобы убить, парализовать, держали, заключив в своеобразный воздушный кокон.
Пальцы светились. Словно ребенок новую игрушку, рассматривала их, позабыв о лангах.
Словно магиня! Казалось, еще немного, и над ладонью воспарит огненный шар.
Между тем, повинуясь молчаливому зову, ко мне слетались духи. Я, существо без дара стихийника, не владевшая магией разрушения, повелевала ими, притягивала, словно магнит.
Представила, как наполняюсь светом, и вспыхнула, как свеча. Кожа горела. Языки пламени лизали лицо. Они щекотали, но не причиняли вреда. Страшно? Нисколько. Жутко там, за спиной, а тут спокойно и свободно.
Дар расцветал на глазах, вырывался наружу. Наша связь крепла, из тоненькой ниточки превратилась в корабельный канат.
Ланги остановились шагах в сорока, впечатленные зрелищем, достали посохи. Экранирующему медальону с ними не справиться, пора звать Соланжа, но я поступила иначе: сконцентрировала внутри весь собранный свет и направила на преследователей.
Никогда не желала смерти, но все случается в первый раз.
В красках представила, как огонь пожирает ненавистные лица, превращает в горстку пепла посохи, и ощутила неведомую ранее силу. Она заставляла тело звенеть, а потом вырвалась наружу.
Огонь взметнулся стеной, поглощая ярость и боль, питаясь воспоминаниями о допросах, казнях, мыслями об Эллане, матери и неродившемся братике или сестренке. Ланги забирали жизни, пусть вернут долги.
Теперь я стихийница, как Алексия.
Горько усмехнулась, но улыбка быстро превратилась в оскал.
Навсейка, значит? Получите!
Отпустила огонь, отдав четкий приказ: «Уничтожить».
Яркая вспышка, будто взорвалось солнце.
Крики, ржание – и абсолютно спокойная я.
Магия? Да. Моя? Да. Они мертвы? Ничуть не жалею. Жаль, не все. Ничего, я исправлю ошибку.
Окрыленная всемогуществом, сомкнула ладони и велела духам:
– Они не должны догнать меня и причинить вред голубоглазому шатену.
В ушах прозвучало многоголосье: «Будет исполнено, госпожа».
Истерично рассмеялась и вновь развела руки, силясь захватить еще энергии.
Видимо, чужое безумие пугает больше заклинаний. Уцелевшие ланги не спешили перейти в атаку, в недоумении смотрели на меня. Более того, часть и вовсе попятилась, отступила.