Мы поднялись на второй этаж, в зал, заменявший гостиную. Обстановка соответствовала времени: жесткие стулья и кресла из цельного дерева с подушками для седалища, доспехи вместо картин. Никаких безделушек, только ковер с изображением битвы. Его ткали много лет – быстро полотно в два человеческих роста не сотворишь.
В зале снова главенствовал камин, возле которого стояли кресла хозяина и хозяйки.
Леди Багесл вышивала у окна. У ног ее играла клубком серая кошка.
В углу копошились дети: мальчик и девочка лет трех.
Магистр Багесл хлопнул в ладоши, прибежала нянька и унесла ребят. Интересно, это его дети? Возраст ни о чем не говорит, дядюшка мог жениться вторично. Но нет, одного взгляда на хозяйку замка хватило, чтобы понять, та свое отрожала. Значит, играли ее внуки или племянники.
– Знакомься, Наина, Дария Онекс.
Дядя прошел к огню и махнул на скамью у стены – садись.
Хозяйка замка заохала, запричитала, стеная о «несчастной сиротке». Поток рыданий прервало короткое раздраженное: «Хватит!»
Магистр Багесл выставил супругу, велев приготовить для меня комнату. Пришло время для расспросов. Дядю интересовало гораздо больше, нежели мэтра Дорна, пришлось изрядно постараться, чтобы не проговориться. Я вспомнила все ужасы, которые знала о темных, и охотно пересказала. Поведала о непристойном белье и обеденных развлечениях, о ненасытной похоти навсеев и страшной кончине Алексии. Магистр не перебивал, заставив пережить все снова. Если бы я действительно прошла сквозь описываемый кошмар, беседа превратилась бы в пытку.
Принесли вина. Вопреки обыкновению, разволновавшись, выпила чуть ли не бутылку. Естественно, после такого клонило в сон, и меня отвели в опочивальню. Толком ее не рассмотрела, почти сразу погрузилась в сон.
Утро ворвалось в жизнь криками. Они доносились со двора, куда выходило единственное оконце.
Спальня походила на ту, в которой я прожила шестнадцать лет, только умывальня маленькая, едва втиснется лохань. Рукомойник имелся, холодная вода в нем тоже, поэтому смогла умыться: иначе глаза не разлипались.
Меня переодели в длинную ночную рубашку. До пят! И ворот под горло. После коротких халатиков и батистовых сорочек – верх целомудрия. Только что хранить-то, если мысль о мужчине давно вызывает приятную улыбку.
Затопала босыми ногами по непривычно холодному полу. Как я привыкла к комфорту! А ведь и года не провела в Веосе, пары месяцев не доставало.
Припав к окошку с мелким переплетом, увидела, как по брусчатке волокли какого-то человека. На голову накинули мешок. Издали не видно, но воображение рисовало пятна крови на рубашке несчастного.
Сердце екнуло.
Подхватила оставленное слугами платье и торопливо оделась.
Как и предполагала, поймали темного. Взяли с большим трудом и то скрутили во сне, иначе не давался. При взломе защитных заклинаний потеряли мага, но, по словам стражника, к которому я пристала с вопросами, оно того стоило.
– Этого вся округа помнит, такую память по себе оставил! – Мужчина не скрывал злорадства, предвкушая мучения другого существа. – Важная птица, теперь все тайны темных узнаем.
Дурное предчувствие лишь окрепло.
Расспросила о внешности пленника. Вроде, сероглазый брюнет. Не Эллан. Только сердце все равно не желало успокаиваться. Вдруг Филипп? Он тоже брюнет, пусть не сероглазый, но кто в темноте разберет? Конечно, недавние события изрядно дискредитировали сына Родриго, однако женское сердце жалостливое, а сердце наиви – вдвойне.
Увы, допросы серых всегда заканчивались одинаково – материалом для опытов учеников мэтра Дорна. Я не могла смотреть на то, что делали с беднягами. Смерть для них становилась избавлением.
Нет, темные небезгрешны. Они тоже убивали и убивали жестоко: пытали, издевались, но чужие нравы не оправдывали лангов.
Понурившись, ушла. Дотошные расспросы привлекают внимание, да и никто больше ничего не скажет: не для девичьих ушей.
Магистр Багесл за завтраком сиял. Ел торопливо, словно опаздывал. В итоге признался: взяли темного, сейчас начнут допрос. Мол, отомстим за вас, Дария, разрушим в отместку замки навсеев. От меня ждали радостной улыбки, а я бросила чашку с молоком и уставилась в пол.
– Ничего, – ласково погладила по руке леди Багесл, – скоро все забудется. Мы такого жениха подыщем! Слышала, ты понравилась Бренну, – она хитро улыбнулась и перешла на шепот. – Хороший парень, красивый, огневик. Отнесешь ему сегодня поесть? Его поставили дежурить при пленнике.
– Что за пленник, почему он так важен? – попыталась выяснить подробности из другого источника.
Бренн не интересовал вовсе. Глаза бы мои не видели того мага! Кто он, уже догадалась – тот самый сопровождающий. Вот и сбывались худшие ожидания!
– Наблюдатель, – поморщился хозяин замка, ответив вместо жены. – Пробрался в тыл, присматривался, принюхивался и убивал лучших магов. Два года поймать не могли – и вот попался. На девке!
Два года. Значит, не Эллан.
Чтобы развеять сомнения, напросилась взглянуть на темного. Разумеется, истинную причину скрыла, замаскировав любопытством и помощью Бренну. Тяжело, наверное, возиться с упрямым навсеем, нужно подкрепиться. Магистр Багесл разрешил, отвел сам.
Навсея подвесили на перекладине под потолком. Видела его со спины, но с облегчением окончательно убедилась: не Эллан. Пусть мы провели вместе мало ночей, я изучила каждую косточку, каждый мускул. Не те бедра, не та талия, не тот цвет кожи, и волосы, ноги любимого не похожи на шерстяной ковер.
Оставила Бренну еду и ушла. Он пробовал завести разговор, промолчала. Не до шуточек.
– Вечером еще одного на крюк подвесим, – равнодушно обронил магистр Багесл, подсвечивая узкие ступени подземелья. – Лично ублюдка насажу. Гордая молчаливая сволочь!
– Зачем сразу на крюк? – дрожащим голосом спросила я.
– Он темный, его место на крюке, – отрезал дядя.
– Может, навсей что-то расскажет? Ценное. Зачем же сразу убивать? Нужно ведь не одного поймать, а всех уничтожить.
Сердце вновь защемило. На краткий миг показалось: остановится, так больно стало. Вспомнилось, как истекали кровью темные во дворе замка магистра Онекса. По телу пробежала волна дрожи. Если дядя заставит смотреть, не выдержу! Пусть там даже чужой, вид мучительной казни вызывал только рвотные позывы. А для остальных – развлечение.
– Этот? – магистр рассмеялся. – Он не скажет, да еще и навредит. Хватит того, что тридцать человек вырезал! – поднял палец дядя. – Не желторотых юнцов, магов! Не хочу рисковать, и так еле ошейник надели, в портал запихнули. Спасибо, посох сдох, а так бы не сдюжили. Мучения темного послужат уроком для наблюдателя. Заговорит – мертвого повесим. Нет – живого.
Значит, артефакт сел, раз ланги открыли портал. Хоть одна хорошая новость!
И вспышкой – наблюдатель, еще одного. Кто он, кого имел в виду Багесл? Разве ланги схватили двоих? Вряд ли, я бы знала, да и в замке бы шептались. Кого хотели припугнуть, а кого убьют этим вечером? Кто: приговоренный или наблюдатель, – висит в камере?
Одна мысль сменила другую. Внутри забрезжила надежда. Если Эллан жив, мы сможем уйти. Если… Он живой, даже не думай иное!
– Пойдем! – магистр Багесл тронул за плечо. – Нечего смотреть на падаль.
Он брезгливо покосился на дверь с зарешеченным оконцем.
Из камеры, в которой держали темного, раздался стон и злобное шипение:
– Сдохните, ланги!
Вздрогнула и прижалась к стене. Тело била крупная дрожь.
Сколько же боли в голосе! Что они делают с пленником? Пытают? Мнимые светлые! Они упиваются чужой болью, им нравятся чужие страдания. Стоят, наслаждаются каждым вскриком. Ненавижу!
Подобрав юбки, кинулась прочь.
Под ногами мелькали выщербленные ступени, я рисковала поскользнуться, только чудом не упала. Пронеслась по каминному залу, где отдыхали стражники, и побежала дальше, наверх. Магистр Багесл что-то кричал вслед, но я не слышала. В голове стоял крик-проклятие темного, перед глазами – убитые светлые.
Зажала руками уши и замотала головой.
Призраки прошлого, оставьте меня в покое!
Дыхание кончилось в галерее, опоясывавшей очередной зал. Замок старый, тут еще сохранились помещения в два – три этажа. Их освещали несколько рядов окон, пройти мимо которых можно вот по таким галереям, достаточно широким, чтобы обустроить в них проходные комнаты.
Привалившись к перилам, обмякла, словно кукла, и бездумно уставилась вниз. Пустота. Она манила, притягивала, но я не прыгну. Отошла от перил – отпустило.
Взгляд скользнул по стенам. Портреты. Странно, у лангов не принято рисовать предков. Любопытство на время вытеснило остальные эмоции, и я подошла к ближайшей картине. Поднатужилась и зажгла свет – в замке нашлась общественная магия, а стараниями Эллана я подтянула чародейские способности.
Лак потемнел, картина покрылась толстым слоем пыли, но я смогла различить черты лица. Мужчина. Молодой, полный сил, властный, но с грузом прожитых лет в глазах. Невольно засмотрелась и уловила нечто знакомое.
Кареглазый, с длинными ресницами. У краешка радужки – голубенькое пятнышко. Точно такое же было у меня до семи лет, а потом исчезло.
Уселась на пол перед портретом, продолжив изучать неизвестного мужчину, и чем больше смотрела, тем больше сходства находила. Мой нос, линия подбородка, и сам он не ланг. Почему? Серые не умеют пользоваться посохами, а человек сжимал жезл. Значит, маг.
Сердце екнуло.
Неужели наиви? Никогда прежде не видела мужчин-наиви.
И откуда здесь портрет?
Духи! Они все знают. Если я медиум, сумею договориться.
Сделала пару глубоких вздохов, успокаиваясь, и потянулась к дару. Он ответил, позволил слиться в единое целое. Мир вокруг изменился, наполнился цветными пятнами. Я и себя теперь видела как ослепительно белую сферу. От портрета исходило схожее свечение, только приглушенное. Если все правильно понимаю, так медиумы видели светлых. Но откуда в замке двоюродного дяди портрет наиви?