т, хоть что-то.
Духи разлетелись, я снова осталась наедине со своей болью.
– Не закрывай глаза, Эллан, – старалась, чтобы голос не дрожал. – Если закроешь, умрешь.
Именно так, сознание удержать сложно, а отлетит оно за считанные мгновения.
– Уходи! – упрямо повторил лорд, едва разомкнув губы. – Они убьют.
– Эллан!
Как он не понимает, я его не брошу. Никогда, ни за что! Как можно жить без него?
– Медальон, – едва слышно прошептал упрямец. – Одна. Если жалко, добей.
Захлебнулась воздухом.
Он предлагал убить себя? Мне?!
Гнев придал сил.
Нашарила двускатную лесенку на три ступеньки, взобралась и дала Эллану звонкую пощечину. И тут же пожалела о горячности, кожей ощутив чужую боль. Его по лицу били, а я!..
Вдох, выдох.
Кровь стучит в висках.
Так, медальон.
Щелкнула крышкой, дотронулась до локона. Помедлила немного и поцеловала.
Механизм запущен, помощь в пути. Надеюсь, Соланж определит, где я нахожусь, и построит портал. Весь вопрос, как быстро он его откроет.
Шмыгнула носом и, подтянувшись, кое-как оседлала верх крюка. Его делали в форме рыболовной снасти, загибавшейся книзу, иногда раздваивавшейся на конце. Насаживали жертву по-разному: могли изогнуть, ломая позвоночник, могли, как Эллана, пронзить наискось острием. Догадываюсь, прибегнуть к первому способу помешал ландшафт. Если бы не скользкие камни и отвесная скала за спиной, ланги бы вдоволь утолили жажду крови.
Двойная казнь: забрать жизнь и магию. Если ударить кинжалом в сердце, маг останется магом, а так потеряет силу. Светлые! Хотелось нервно рассмеяться. Даже темные не додумались до такого зверства.
Как бы не упасть! Ладно, представлю, будто сижу на лошади, а Эллан не живое существо, а мешок. Если стану думать о любимом, вспоминать его голос, руки, поцелуи, расплачусь и точно соскользну на камни. Тогда мы оба погибли.
Обвязалась поясом и надежно закрепила концы. Медленно, стараясь не раскачивать тело, принялась сталкивать Эллана с железного острия. Попутно напоминала лорду, чтобы не закрывал глаза. Понимаю, хочется, но нельзя.
Ему больно, очень больно. Слышу, как скрипят сжатые зубы. Он ведь их раскрошит!
Остановилась и с сожалением констатировала, что почти не продвинулась, хотя уже безумно устала. Зато конец крюка не двойной, иначе бы тело сопротивлялось, а несчастный Эллан умер. Хоть в чем-то повезло!
Оторвала подол платья и, наклонившись, едва не упав, попыталась засунуть в рот любимого. Безрезультатно: челюсти без ножа не разомкнешь.
– Солнышко, – как можно ласковее, попросила я, – открой ротик!
Никой реакции. Кажется, Эллан меня не слышал. Если так, дело плохо, счет пошел на минуты.
А Соланжа все нет. Когда он так нужен! Не понимает, дурак, что на шею бы бросилась, куда угодно пошла, лишь бы Эллан выжил. Сейчас на нем сосредоточился весь мир. Великая Мать, вот так и проверяют истинные чувства. Когда я переживала за Геральта, не хотелось умереть, а тут точно знала: не станет любимого навсея, не станет меня.
Вновь принялась за тяжелую работу. Толкала и толкала, радуясь любой подвижке. И смогла!
Эллан рухнул на камни, разбив нос. Ничего, заживлю.
Кое-как слезла с крюка и нырнула в чужое тело, заметалась в поисках сознания. Искала и не находила. Неужели умер?!
Кровь, кажется, больше не течет.
Нет, пожалуйста, не умирай!
Отчаянье накрыло удушливой волной.
Звала Эллана, шептала нежные слова, а сама медленно, шаг за шагом, залечивала повреждения. Их оказалось очень много, но я не жалела себя, отдавала всю силу без остатка.
На подкорке сознания мелькнуло: жаль Соланжа Альдейна! Опоздать на доли мгновения и застать бездыханное тело возлюбленной. Но он некромант, в его силах вернуть меня в мир живых. Как в моих – спасти Эллана.
Есть! Тончайшая ниточка, крошечный лучик света.
Ты Чувствующий, ты потянешься на зов. Разумеется, если захочешь, иначе все бесполезно, душа отлетит. Но она вернулась.
Сознание Эллана заключило в теплый кокон, поддерживая, пока я в поте лица латала раны.
Снова и снова одно и то же: очистить сосуды, залепить стенки, восстановить ткани.
Тяжелее всего пришлось с печенью, она серьезно пострадала. И с ребрами. Ланги не оставили целых, славно поглумились. Еще трещина в позвоночнике, внутренние ушибы – всего не перечислишь.
Я нужна ему, он вернулся!
Окрыленная любовью, сгорала, подобно свече. Угасала и радовалась, что Эллан медленно возвращается к жизни.
Странное ощущение – осознание конца. Видеть, как сила медленно перетекает в другое существо, как истончается собственная оболочка, как то и дело пропадают образы и звуки. Придет время, и кратковременные вспышки небытия превратятся в провалы, которые засосут в бездну. Дальше – суд предков или объятия Великой Матери, тут уж как повезет.
– Давай помогу! – Меня решительно вытолкнули из чужого тела. – Тут дело для некроманта.
Соланж!
Тонкий аромат вербены подтвердил догадки.
Успел!
В порыве чувств обняла некроманта, уткнулась в рубашку и разрыдалась, выплескивая всю боль, весь ужас, который сдерживала, давила в себе, чтобы не мешал работать. Волосы и руки мгновенно пропахли вербеной, ставшей отныне символом защиты и спасения. Рубашка Соланжа намокла, но он не ругал, молча терпел, а ведь некромант ненавидел сентиментальность, давно бы ответил саркастическим замечанием.
Мимолетное касание губ – и я оказалась на земле, слабая, беспомощная, как ребенок. Перед глазами – радужный туман. Сквозь него проступали смутные очертания фигуры и светлые волосы. Соланж распустил их, и они обвивали лицо Эллана, словно змеи.
Змеи!
Эйфория схлынула, разум просветлел, и я поняла, спасать собирались только меня. Соланж воспользуется ситуацией и избавится от соперника. Тут даже делать ничего не надо, просто позволить умереть, чуть ускорив процесс.
Преодолевая дурноту, вскочила и взмолилась: «Не убивайте его!»
Как, почему не сообразила сразу! Соланж ревнует к Эллану, а тут такой случай, не сумел удержать и все. И никакого выбора. Девушка погорюет и скажет заветное «да».
Некромант вздрогнул и обернулся. Даже в темноте видела его горькую улыбку. Значит, думал, собирался. Сложно его винить, любой поступил бы так же.
– Значит, не внушение, – мрачно пробормотал он, – значит, нужен.
Соланж ненадолго замолчал, а потом тряхнул головой.
– Хорошо, будет жить. Иметь в должниках Чувствующего дорогого стоит.
– Я беру долг Эллана на себя, – голос оказался неожиданно тверд. – И вы пальцем его не тронете, иначе никогда меня не увидите, пойду и сдамся лангам. Кстати, чем больше вы медлите, тем скорее нас заметят.
Действительно, не слепые же часовые. Положим, ночь, но подозрительная возня непременно привлечет внимание.
– Не заметят, – заверил некромант. – Я позаботился.
Показалось, или его руки сжались в кулаки? Не понравились мои слова. Знаю, рисковала, Соланж мог уйти, но угроза сработала, Эллан останется жив. Выходит, я действительно нужна некроманту, не для тела. Стал бы он унижаться, терпеть ради похоти. Тогда все безумно сложно, еще сложнее, нежели полагала изначально.
Долг отдам. Догадываюсь, чего потребует Соланж. Утолю желание и забуду. Может, заодно пройдет непонятное влечение к альбиносу. С каждым днем думала о нем все чаще. Не так, как об Эллане. Если сравнивать с огнем, то к лорду у меня ровное пламя домашнего очага, а к некроманту – неистовая пляска пожара.
И тут я услышала тихий голос в голове, походивший на шелест листвы: «Ступай! Зачем тебе обуза?»
Будто пощечину дал!
Вскочила и рванулась к Эллану. Едва не упала от слабости, не растянулась на камнях, спасибо, Соланж поймал, поддержал.
Лорд едва дышал. Веки закрыты. Теперь в магическом свете, исходившим от рук некроманта, видела, что с ним сотворили: заплывший глаз, рассеченная бровь, ошейник, заляпанный кровью. Идиотка, я его не сняла! Радовалась успехам лечения и забыла, как легко их свести на нет ошейником.
Пальцы скручены судорогой. Сломаны, конечно, как и ребра, все до единого. Запястья тоже. Половины зубов нет, губа порвана.
Желание ругаться сразу пропало. Понимаю, Эллан считал себя покойником. Увы, не без оснований. Если бы не Соланж, если бы не мой дар, достаточно сильный, чтобы вторгнуться на территорию Вседержителей, он мог бы уже умереть.
Твари!
Во мне вновь закипала злоба. Обернулась к молчаливо наблюдавшему Соланжу и, стиснув зубы, чтобы не вырвалось ругательство, указала на замок. Пришлось сделать глубокий вздох, чтобы слова обрели материальность:
– Я хочу, чтобы они умерли. Все мужчины, которые его пытали. Чтобы мучились, как он, просили пощады, а остальные смотрели. Казнь должна быть публичной.
Некромант усмехнулся и покачал головой.
– Лорд Марон сам убьет. Заверяю, Дария, он замок с землей сровняет. Судя по тому, что видел в обрывках воспоминаний, милорд за два дня отправил на тот свет пятьдесят лангов. Из них только двадцать – обычные солдаты.
Пятьдесят человек! Больше, чем говорил двоюродный дядя. Как такое возможно? Теперь понятно, почему ланги его взяли: выложился без остатка, отчего не хотели откладывать казнь.
– Помогите снять ошейник, и давайте его оживлять, – уставшим голосом, уже успокоившись, попросила я и устроилась на коленях подле головы Эллана.
Мир перед глазами по-прежнему расплывался, но скоро должно пройти, как только восстановятся силы.
– Давайте? – хмыкнул некромант и вопросительно поднял брови. – То есть ты всерьез полагаешь, что способна оказать какую-либо помощь?
Смущенно промолчала. Он прав, я способна только поддержать морально.
– Хорошо, – поправилась, – оживлять будете вы.
– Взамен? – прищурился Соланж.
Альбинос навис надо мной, сложив руки на груди, древний император на фоне скал. Сразу стало неуютно, но списала все на обычное неудобство, когда кто-то смотрит сверху вниз, особенно если этот кто-то – некромант его величества, пришелец из другого мира. Прежде я и вовсе боялась вздохнуть в его присутствии.