— Ну то, что отец не Ростовский, стало понятно уже после твоего пояснения относительно наличия у твоего кавалера супруги. Не слышала, чтобы Кир менял статус, — философски изрекла я, наблюдая, как мама налила уже третий бокал вина и выпила его, как воду. Тори на это тоже обратила внимание.
— Мам, прости-и-и, — простонала сестра.
— Да чего уж там, — неопределенно махнула та рукой. — Бывает. Только… сказать бы все равно надо. С малышом мы поможем, это даже не обсуждается, но…
— Но не могу я ему сказать, правда, не могу.
— Почему? — вырвалось у меня спонтанно.
— Я и так чувствую себя последней дрянью, что влезла в чужую семью, а здесь еще и это… — Тори передернула плечами, уставившись на свои подрагивающие от напряжения ладони.
— Дочка, что значит «влезла»? Ты специально, что ли?
— Мам, ты чего! Нет, конечно! — она замялась, но все же выдавила из себя: — Просто он спрашивал… а я сказала, что на таблетках и…
— И-и-и… — опешила от ее пояснений. — Что с ними не так? Ты их не пила?
— Пила. Но девичья память… несколько штук пропустила, когда ночевала у родителей в ноябре, забыв блистер дома. Поэтому я и не могу пойти и все рассказать! Получается, что я ему соврала.
— Не обижайся на меня. Все что я сейчас скажу, это любя, — и в кои-то веки я взорвалась. — Так вот у тебя не память девичья, а мозги куриные! Ты о чем только думала, когда говорила такое почти первому встречному?! А если бы тебя не ребенком, а СПИДом наградили?
— Света!
— Вика?
— Девочки!
Что еще сказать в данной ситуации, я просто не знала. Да и смысл ей что-то говорить, ругать или вправлять извилины, когда все случилось и наличествует результат, практически, налицо.
Сестра прониклась моей короткой, но эмоциональной отповедью.
— Ты права, я безголовая. Вот, спрашивается, чем я лучше вашей пресловутой Оленьки, которую сама так ругала?! Правильно, ничем. А ведь божилась, что с женатыми ни-ни… Зарекалась свинья желуди не есть, так и я.
В комнате повисла тишина, которую разбавляли лишь тиканье старинных часов, доставшихся от деда, и тяжелые вздохи матери.
— Господи! Викуля, да как же тебя, дочка, так угораздило-то, а? — она потянулась за бокалом, но заметив, что тот оказался пуст, так же как и бутылка, отдернула руку.
— А имя-то у этого загадочного местного «производителя» есть? — поинтересовалась, усиленно пытаясь скрыть улыбку так и рвущуюся наружу. Ситуация сложилась, абсурдней не придумаешь.
Вика немного нахмурилась.
— Есть, но зачем его озвучивать, если я не собираюсь ничего иметь общего с ним? И чему ты, собственно, так радуешься? — не разделила сестра моего позитивного настроения.
— А что, плакать надо? Хватит и того, что ты здесь слезы лила в три ручья, — допив остатки вина одним махом, поставила фужер на стол и потянулась за тарталеткой, высказывая свои мысли на сей счет: — Честно, Вик, несмотря ни на что, я абсолютно не разделяю твоего мнения относительно «ничего ему не скажу, и ничего общего иметь не буду». Как бы ты ни хотела, но общее у вас уже есть, — и выразительно покосилась на ее пока еще плоский живот. — А ребенок не игрушка, ему нужны оба родителя. Что ты скажешь малышу, когда он начнет задавать вопросы?
— Да какие вопросы?! Я еще даже не родила!
— Знаешь, родная, я полностью согласна со Светой, — поддержала мою точку зрения мама. — Время летит так быстро, что оглянуться не успеешь, а малыш не только появится на свет, но и вырастит. И что ты ему будешь сочинять, когда он спросит кто его папа? Нет, так дело не пойдет…
— Да как вы не понимаете?! — Тори подскочила с дивана и принялась расхаживать взад-вперед по залу. — Зачем ему знать? Ну зачем?! А если у него так же будет с женой, как у Олега и Светы? Он разведется и из жалости выберет меня, а потом будет от меня таскаться к ней! А если он станет настаивать на аборте?! А если…
— А если не будет… А если не заставит… А если обрадуется… Знаешь, сколько еще может быть этих «если»? — спокойно возразила я сестре. — Вика, как вы будете или не будете жить потом, это уже дело десятое, хотя тоже не маловажное, но знать он должен. В нашем же с Олегом случае, раз уж ты привела его в пример, Оленька являлась лишь катализатором назревших проблем в семье. Она вскрыла то, чего мы сами с ним не замечали, живя по инерции.
Как ни печально это осознавать, но это факт, который привел нас с Олегом к такому безрадостному финалу.
— В общем, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и все равно пожалеть. При условии, что основное вы уже сделали… Так что ни дури и не решай за другого человека. Он несет такую же ответственность за все произошедшее, как и ты. Как говорят врачи, самый действенный контрацептив — это воздержание. Вы его проигнорировали, — и выразительно выгнула бровь.
Мама, вставившая лишь несколько реплик за все это время, в основном слушала, не перебивая, а едва закончили, встала и направилась на кухню со словами:
— Знаете, девочки, что-то вино мне сегодня как-то не очень помогает с вами расслабиться. У отца был где-то коньяк на праздник припрятан. Будем считать, что праздник уже наступил. Светуль, ты как?
— Ну не брошу же я тебя одну отмечать этого радостное событие, — усмехнулась, понимая, что Вика сошла с дистанции в этом вопросе. — Но учти, что коньяка мне хватит одного фужера. И, кроме того, мне нужно потом домой как-то после наших посиделок добираться.
— Так оставайся у нас, — донесся приглушенный голос из коридора.
— Не могу, на завтра уже дела запланированы. Я же не знала, что тут так все серьезно окажется, — и подмигнула Виктории.
Дальнейший вечер прошел без существенных потрясений. Я поделилась выводами, которые обо мне сделала бывшая золовка, понимая, что в сущности это такая мелочь в отличие от событий, разворачивающихся в жизни сестренки. Мы и посмеялись, и поплакали. Уже поздно вечером, мама уложила Вику на диване в нашей с ней бывшей комнате, а я засобиралась домой.
— Доча, ты такси вызвала?
— Нет еще. У меня стоит внизу машина…
— Надеюсь, ты не за рулем собралась ехать?!
— Мам, успокойся. На улице вызову такси, а пока оно едет, соберу пакеты.
— Ладно. Ты только обязательно позвони, как только доберешься.
— Конечно.
Поцеловав в щеку, я убежала. Погода была просто потрясающая. Легкий морозец. Снежок, хрустящий под ногами и искрящийся в свете фонарей. Я медленно побрела к транспорту, на ходу доставая телефон.
Глава 20
Не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. Викина ситуация не выходила из головы. За сестру, невзирая на возможные сложности, которые она сама себе же и создала, была искренне рада. Я бы многое отдала, чтобы оказаться на ее месте. И к черту наличие мужа и другие сопутствующие трудности, они все преодолимы, а счастье материнства перечеркивает все неприятное, переворачивая мир женщины и смещая акценты.
Мне в этом плане не повезло. Господь своих деток не дал. Мои приоритеты тоже претерпели эволюцию, но увы… дарить всю свою нерастраченную любовь другим детям я могла, если они мне это позволяли.
А Тори просто еще не осознала и не приняла того, что с ней случилось чудо. Самое что ни на есть настоящее. В силу возраста или же характера, она не понимает, своего счастья, неожиданно появившегося в ее жизни.
Вика молода и момент, когда хочется ребенка, у нее не наступил. Она не догадывается, как это хотеть до дрожи в руках, до замирания сердца, до опустошающих слез в подушку по ночам, вгрызаясь в нее и тихо скуля от отчаяния, когда хочется орать в голос и биться от бессилия в истерике, а ты должен держать лицо. И, слава богу, она этого не узнает.
В сердцах Виктория назвала себя матерью-одиночкой. Глупенькая, какая же она у меня глупенькая. Это же так далеко от истины. Ну как может быть одинока женщина, имея ребенка?! Как?!
Определение «одиночка» уж больше подходит отцу малыша, что опрометчиво или из каких-то других соображений оставил семью. Ведь по-хорошему, это он оказывается один, а не мать и дитя.
Согласна, дети — это все непросто, но трудности забываются, стираясь со времени, а вот моменты радости останутся навсегда. Согреют душу в трудные периоды и наполнять жизнь смыслом, показывая, что она прожита не зря.
Села в постели, тяжело вздохнув. Давно я не чувствовала себя такой потерянной. На часах было без пятнадцати шесть утра. За всю ночь я не сомкнула глаз, одолеваемая мыслями.
Решительно встала с постели и, накинув халат, направилась в ванную.
«Прохладный душ. Обжигающе горячий кофе. Вот что мне сейчас требуется, как воздух!» — и действительно, это помогло, но не полностью, в груди так и осталась давящая пустота. Ощущение моей ущербности, как я не старалась искоренить, не проходило, прочно прорастая во мне на благодатной почве.
Смахнув непрошеную слезу, резко тряхнула головой, прогоняя хандру. Отставив пустую чашку, направилась разбирать пакеты, сгруженные вчера на диван и благополучно там позабытые.
Красиво упаковав подарки, положила их под елку, решив тридцать первого декабря утром забежать к Волковым и поздравить с наступающим Новым годом. Трель дверного звонка прервала мои размышления и планы.
На пороге стоял Волков собственно персоной. Довольный. Счастливый. С загадочным взглядом и обворожительной улыбкой. Он уверенно шагнул в полутемный коридор моей квартиры. Щелчок замка и мы оказались отрезаны от внешнего мира.
— Доброе утро, — прошептал Илья мне в губы, за секунду до того, как поцеловать.
— Доброе, — отозвалась, едва получив свободу, и перевела дыхание.
— Вчера не стал тебя беспокоить, хотя с трудом сдержался, а вот сегодня решил украсть тебя у всех. Как тебе такая идея — быть похищенной? — глаза мужчины вспыхнули, обжигая взглядом.
Он как змей-искуситель совращал, предлагая нечто запретное.
— Скажу, что она весьма неожиданная, но очень интригующая. Есть предложения?
Руки Волкова по-хозяйски расположились на моей талии. Я получила еще один умопомрачительный поцелуй, прежде чем мне ответили.