зни командного состава американских военных в Иране.
Несколькими минутами позже Салливен получил звонок от служащего посольства, которому удалось связаться с Ибрагимом Язди, закадычным другом Хомейни. Сотрудник сообщил Салливену, что Язди может оказать содействие, когда разговор был прерван и на связи вновь оказался Ньюсам.
Ньюсам сказал:
– Советник по национальной безопасности запрашивает ваше мнение относительно возможности государственного переворота силами иранских военных с целью смещения правительства Бахтияра, которое действует явно нерешительно.
Вопрос был настолько нелепым, что Салливен вышел из себя.
– Скажите Бжезинскому, чтобы он отвязался, – непроизвольно вылетело у него.
– Этот комментарий чрезвычайно неуместен, – заявил Ньюсам.
– Вы хотите, чтобы я перевел его на польский язык? – огрызнулся Салливен и повесил трубку.
С крыши «Бухареста» команда переговорщиков наблюдала, как пожары расползаются по всему городу. Звуки стрельбы становились все ближе к тому месту, где они стояли.
Джон Хауэлл и Абулхасан возвратились со своей встречи с Дадгаром.
– Итак? – поинтересовался Гейден у Хауэлла. – Что сказал этот выродок?
– Он их не выпустит.
– Ублюдок!
Несколькими минутами позже все они услышали шум, по звуку напоминавший свист пролетавших пуль. Через минуту свист раздался вновь. Зеваки поневоле решили убраться с крыши.
Мужчины спустились в кабинеты и стали наблюдать из окон. На улицах внизу появились подростки и молодые люди с винтовками. Похоже было на то, что толпа вломилась в ближайший оружейный склад. Это произошло слишком близко, чтобы можно было продолжать сохранять спокойствие: явно пришло время покинуть «Бухарест» и перебраться в «Хайатт», который располагался поближе к окраине.
Они вышли, поспешно расселись по двум автомобилям и рванули на бешеной скорости по главной магистрали Шахиншахи. Улицы были забиты народом, царила атмосфера карнавала. Люди высовывались из окон с криками «Аллах акбар!» Аллах велик! Большинство автомобилей направлялось в центр, где шли бои. Тейлор пронесся через три дорожных блокпоста, но никто и не думал его останавливать: часовые все отдались пляскам.
Они подъехали к «Хайатту» и собрались в гостиной углового номера люкс на двенадцатом этаже, в который Рич переехал после Перо. К ним присоединилась жена Рича Галлахера Кэйти со своим белым пуделем Баффи.
Гейден набил свой люкс выпивкой из брошенных эвакуированными сотрудниками «ЭДС» жилищ и теперь являлся гордым обладателем наилучшего бара в Тегеране. Однако на выпивку никого не тянуло.
– Что будем делать дальше? – вопросил Гейден.
Ни у кого не было никаких соображений.
Гейден принялся звонить в Даллас, где в это время было шесть утра. Он дозвонился до Тома Уолтера и поведал ему о пожарах, вооруженных столкновениях и подростках на улицах с автоматами.
– Это все, что я могу сообщить, – закончил он.
Со своим протяжным выговором уроженца Оклахомы Уолтер промолвил:
– Денек-то выдался неспокойный, верно?
Они обсудили, что делать, если прервется телефонная связь. Гейден сказал, что он будет пытаться получать сообщения через военных США: Кэйти Гейден работала в воинской части и считала, что сможет провернуть это дело.
Кин Тейлор ушел в спальню и улегся на кровать. Он подумал о своей жене Мэри. Она жила в Питсбурге у его родителей. Отцу и матери Гейдена перевалило за восемьдесят, и здоровье их не радовало. Мэри позвонила ему и сообщила, что его мать срочно увезли в больницу с сердечным приступом. Жена хотела, чтобы Тейлор приехал домой. Он поговорил с отцом, который выразился туманно: «Ты знаешь, что тебе надлежит делать». Это было истинной правдой: Тейлор знал, что он вынужден оставаться здесь. Но это было нелегко и для него, и для Мэри.
Он дремал на кровати Гейдена, когда зазвонил телефон. Кин протянул руку к прикроватной тумбочке и снял трубку.
– Алло! – произнес он сонным голосом.
Голос запыхавшегося иранца спросил:
– Пол и Билл здесь?
– Что? – прокричал Тейлор. – Рашид, это ты?
– Пол и Билл здесь? – повторил Рашид.
– Нет. Что ты имеешь в виду?
– Хорошо, я еду. Я еду.
Рашид повесил трубку.
Тейлор соскочил с кровати и отправился в гостиную.
– Только что позвонил Рашид, – сообщил он присутствующим. – Он спросил у меня, здесь ли Пол и Билл.
– Что он хотел этим сказать? – удивился Гейден. – Откуда был звонок?
– Я не смог ничего от него добиться. Парень был такой взбудораженный, а вы знаете, как паршиво он говорит по-английски, когда заводится.
– И он больше ничего не сказал?
– Сказал: «Я еду» – и повесил трубку.
– Дерьмо. – Гейден повернулся к Хауэллу: – Дай мне трубку. – Хауэлл сидел, прижав ее к уху, не произнося ни слова: они поддерживали связь с Далласом. На другом конце оператор пульта связи на «ЭДС» слушал, ожидая, когда кто-нибудь заговорит. Гейден произнес:
– Свяжите меня, пожалуйста, опять с Томом Уолтером.
Когда Гейден рассказал ему о телефонном звонке Рашида, Тейлор принялся гадать, что же это означает. Почему Рашиду взбрело в голову, что Пол и Билл могут оказаться в «Хайатте»? Разве они не были в тюрьме?
Несколькими минутами позже в комнату влетел Рашид, грязный, пахнувший пороховым дымом, из его карманов сыпались обоймы от G3, он тараторил без умолку, так что никто не мог понять ни слова. Тейлор успокоил его. В конце концов молодой человек выпалил:
– Мы взяли тюрьму. Пол и Билл сбежали.
Пол и Билл стояли у подножия тюремной стены и осматривались по сторонам.
Уличные сценки напоминали Полу парад в Нью-Йорке. В многоквартирных зданиях напротив тюрьмы все высунулись в окна, ликуя и аплодируя при виде разбегавшихся заключенных. На углу улицы торговец с лотка продавал фрукты. Неподалеку раздавались выстрелы из пулемета, но в непосредственной близости никто не стрелял. Затем, как будто для того, чтобы напомнить Полу и Биллу, что они еще не избежали опасности, мимо пронеслась машина, набитая революционерами, из каждого окна торчали ружейные стволы.
– Давай-ка убираться отсюда, – предложил Пол.
– Куда двинем? В посольство США? Во французское посольство?
– В «Хайатт».
Пол пошел в северном направлении, Билл немного отставал от него, подняв воротник пальто и наклонив голову, чтобы спрятать свое бледное американское лицо. Беглецы дошли до перекрестка. Там было пустынно: ни автомобилей, ни людей. Они начали переходить его. Прозвучал выстрел.
Беглецы пригнулись и побежали обратно в том же направлении, откуда пришли.
Похоже, все складывалось не так просто.
– Как ты там? – спросил Пол.
– Пока живой.
Они двинулись обратным путем мимо тюрьмы. С виду все выглядело точно так же: по меньшей мере власти еще не занялись поимкой беглецов.
Пол двигался по улицам в направлении на юго-восток, надеясь кружным путем снова выйти на север. Повсюду бродили подростки, некоторые всего лет тринадцати-четырнадцати, были вооружены автоматами. На каждом углу стояли заграждения из мешков с песком, как будто улицы были поделены на территории различных племен. Далее им пришлось проталкиваться через толпу оравших, распевавших песни, почти исходивших истерикой людей: Пол тщательно избегал встретиться с ними взглядом, ибо хотел остаться незамеченным, уж не говоря о том, чтобы с ним заговорили, – узнай эти беснующиеся, что среди них находятся два американца, они могли повести себя ужасно.
Мятеж имел очаговый характер. Это было похоже на Нью-Йорк, где вам нужно было пройти всего несколько шагов и завернуть за угол, чтобы обстановка в районе коренным образом изменилась. Пол и Билл прошли с полмили по спокойному участку, затем наткнулись на сражение. Дорогу перегородила баррикада из перевернутых автомобилей, и кучка юнцов с винтовками стреляла из-за этого заграждения в то, что имело вид военного укрепления. Пол быстро свернул в сторону из страха получить шальную пулю.
Каждый раз, когда он намеревался повернуть на север, беглецы натыкались на какое-нибудь препятствие. Теперь Пол и Билл находились дальше от «Хайатта», чем когда двинулись в путь. Они направлялись к югу, а на юге столкновения всегда были сильнее.
Путники остановились возле недостроенного здания.
– Мы можем укрыться здесь и просидеть до ночи, – предложил Пол. – В темноте никто не заметит, что мы американцы.
– Нас могут застрелить после комендантского часа.
– Ты думаешь, комендантский час все еще действует?
Билл пожал плечами.
– Пока что все обошлось, – заметил Пол. – Давай пройдем еще немного.
Они продолжили свой путь.
Прошло два часа – два часа среди бушевавших толп, уличных стычек и шальных пуль снайперов, – прежде чем они смогли повернуть в северном направлении. Теперь обстановка изменилась. Стрельба пошла на убыль, и путники оказались в относительно богатом районе красивых вилл. Навстречу попался ребенок на велосипеде, одетый в майку, на которой красовались какие-то слова о южной Калифорнии.
Пол устал. Он провел сорок пять суток в тюрьме и большую часть срока проболел: у него больше не было сил для длительного хождения.
– Послушай, может быть, остановим попутку? – предложил он Биллу.
– Давай попробуем.
Пол остановился на обочине дороги и махнул рукой проезжавшему автомобилю. (Он хорошо помнил, что не следует выставлять большой палец, как в Америке, – в Иране это считалось непристойным жестом.) Автомобиль затормозил. В нем сидели двое иранцев. Пол и Билл уселись на задние сиденья.
Пол решил не упоминать название отеля.
– Нам надо в Таджриш, – объяснил он. Это был район базара в северной части города.
– Мы можем подбросить вас на часть пути, – ответил водитель.
– Спасибо. – Пол предложил им сигареты, затем с облегчением откинулся на спинку сиденья и закурил сам.
Иранцы высадили их у Курош-э-Кабира, за несколько миль к югу от Таджриша, недалеко от того места, где проживал Пол. Они оказались на главной улице с сильным движением и большим количеством людей. Пол решил не привлекать здесь к себе внимание поиском попуток.