После представления, так как оба они ничего не ели с самого утра, Нейл предложил зайти в недорогой индийский ресторан недалеко от театра.
– Я должен извиниться за хлопоты, которые доставил тебе утром, – сказал он, наливая в чашки горячий чай – единственный напиток, кроме воды, который Карен разрешила ему сегодня пить. – Представляю, какой «подарок» это был для тебя.
– Кошмар, – улыбнулась она. – Но ты очень быстро сумел прийти в норму. Я прямо горжусь тобой.
Нейл молчал, уставясь в свою чашку с чаем.
– Не хочу казаться бессердечной, – сказала Карен, немного помедлив, – но у тебя и раньше бывали плохие рецензии. Почему же ты именно эти принял так близко к сердцу? Почему ведешь себя так, будто этот спектакль – твоя последняя надежда?
Нейл поднял глаза, и она увидела такую муку, что сразу же пожалела о своем вопросе.
– Потому что это так и есть.
В голосе его звучало настоящее отчаяние.
– Если я сейчас не сумею выплыть, то мне уже никогда не прорваться обратно в Голливуд.
– Ерунда!
Взгляд его стал жестким.
– Посмотри на меня, Карен. Мне пятьдесят лет, а я пытаюсь вернуть себе то, что когда-то уже имел. Как ты думаешь, хорошо это?
– Ты же замечательный актер! Все, что тебе необходимо, – это просто найти подходящий сценарий.
Нейл улыбнулся: в его улыбке была только грусть и никакой надежды.
– А ты знаешь, сколько сценариев мне прислали за последние три года? Ноль. – Он опустил голову. – У меня теперь даже нет своего агента.
Карен молчала. Последний раз она видела мужчину в таком горе и отчаянии, когда Брайен потерял работу. Но почему-то Карен надеялась, что ей удастся стать для Нейла большим утешением, чем для своего супруга.
– После тридцати лет работы тебе, может быть, самое время откланяться и просто наслаждаться жизнью. Займись чем-нибудь, что тебе по вкусу, путешествуй, купи дом где-нибудь за городом.
Нейл посмотрел на нее так, как смотрит в раздражении учитель на тупого ученика.
– Ты что, не читаешь светские сплетни? Я не только никому не нужен, но еще и полный банкрот.
Карен тихо ахнула:
– Банкрот? Но ведь ты же заработал миллионы! Десятки миллионов!
Он отодвинул тарелку.
– И спустил все до последнего пенни.
– Но этого не может быть!
Нейл пожал плечами:
– Аи contraire,[7] моя дорогая, – очень даже может быть. Особенно если твой управляющий – проходимец, а ты слишком занят гостями и приемами, чтобы выгнать его ко всем чертям.
– У тебя ничего нет?
– Только вот эта маленькая квартира – я купил ее на последние сто тысяч долларов пару лет назад. До меня наконец дошло, что если я вложу деньги в недвижимость, то никто уже не подобьет меня прокутить их.
Она взяла его руку и крепко сжала. Невыносимо было видеть знаменитого когда-то Нейла Хаммонда таким несчастным. После той неоценимой поддержки, которую он оказал ей за эти несколько недель, Карен чувствовала себя обязанной отплатить ему тем же.
– Подумаешь, нет денег! Это еще не причина для отчаяния. Не конец же света.
Он невесело рассмеялся:
– Тебе легко говорить. Ты не знаешь, как это бывает, когда перед тобой сначала все расстилаются, а потом смотрят на тебя как на грязь.
Карен грустно улыбнулась. И когда Нейл вопросительно посмотрел на нее, рассказала обо всем, что привело ее в Нью-Йорк, и даже как она играла в «Небесных видениях». Карен сама не ожидала от себя такого неудержимого потока слов, вдруг прорвавшегося после долгого молчания.
Нейл слушал, едва веря. Он смотрел, как вспыхивают непривычной злостью ее зеленые глаза, и думал, что, наверное, никто, кроме Карен, не смог бы найти в себе силы противостоять Максимилиану Прэгеру. Как бы ему хотелось быть там и видеть ее в тот момент!
– Прости. Я и не подозревал, что ты пережила так много. Мне казалось, ты просто из тех упрямых жен, которые стремятся во что бы то ни стало настоять на своем.
– Я не так уж и стремилась. – Она пожала плечами. – Во всяком случае, я рассказала об этом, дабы убедить тебя в том, что если ты опустился на дно, то выход только один: подниматься.
Карен надеялась, что ее слова не будут восприняты им как проповедь. Нейл продолжал смотреть на нее, не отрываясь.
– Я все-таки не понимаю, почему ты не разрешила Прэгеру помочь тебе. Твоя жизнь стала бы намного легче.
Карен отвела глаза.
– Не думай, что у меня не было такого искушения. Хотя я ни разу не призналась в этом Джеку. Время от времени я говорила себе, что должна принять предложение миллионера хотя бы ради Элизабет. Чтобы у нее была достойная жизнь. У меня было огромное чувство вины перед дочкой – ведь я заставила ее пройти через все это. Но потом… – Она глубоко вздохнула. – Я не смогла. Не захотела дать ему почувствовать удовлетворение оттого, что он все-таки сумел купить меня. Я, наверное, говорю страшные глупости?
– По-моему, да. Но я никогда не причислял себя к цельным натурам, так что не мне судить.
Карен откусила кусочек баранины.
– Ты понимаешь, конечно, что сегодня я обнажила перед тобой душу. И очень надеюсь, что сделала это не напрасно.
Нейл засмеялся, и впервые за весь день она услышала его настоящий, искренний смех.
– Ты имеешь в виду, извлек ли я из этого урок? Вырвусь ли я из объятий жалости к себе и поднимусь ли над всеми печалями, распевая радостные гимны?
Карен рассмеялась вместе с ним:
– Можно и без гимнов.
Нейл вдруг понял, что его вновь начинает терзать ощущение близости к ней, уже испытанное им вчера, и это смущало и пугало. Почему именно к ней? И почему сейчас? Господи, что это все значит?
– Не помню, говорил я тебе или нет, – пробормотал он. – Но если еще не говорил, то… хочу поблагодарить тебя. – И накрыл ее руку ладонью.
– За что?
Нейл чувствовал, что держит ее руку дольше, чем позволяют приличия, и прекрасно знал, что должен побороть вдруг нахлынувшее чувство. Ради себя. Ради нее. Но никогда Нейл Хаммонд не прислушивался к голосу разума, особенно своего.
– За твою доброту и понимание. За то, что кинулась спасать меня, хотя вполне могла найти лучшее применение своему времени.
Карен нервно рассмеялась и высвободила руку.
– На что же тогда друзья? – сказала она с притворной легкостью, которой отнюдь не ощущала, и, посмотрев на часы, добавила: – Уже поздно. Нам, наверное, пора.
Слова вырвались прежде, чем он успел понять чудовищность того, что сказал:
– Пойдем ко мне, Карен. Ко мне домой.
Сердце ее подпрыгнуло и забилось где-то в горле. Сила воли, которую Карен с превеликим трудом сохраняла весь день, мгновенно растаяла под его взглядом. Не делай этого, Как бы тебе этого ни хотелось – не делай. Ты еще не готова. Иногда и Карен не слушала свой голос разума.
– Пойдем, Нейл.
Они встали и пошли через весь ресторан, держась за руки. Карен ощущала восторг и головокружение. Нейл дал таксисту какие-то невероятные чаевые, потому что не мог по-другому дать выход своим чувствам. Наконец они поднялись в квартиру, и Нейл обнял ее.
И тут же его губы нашли ее – сначала мягкие, они становились все более требовательными. Его язык, сразу заставивший Карен вспыхнуть, пробуждал бездну ощущений. После Брайена у нее еще никого не было, и в теле, долгие месяцы лишенном ласки, проснулась такая страсть, о которой Карен и не подозревала.
Она застонала, и тогда Нейл поднял ее, отнес на постель и долго целовал ее и ласкал осторожно и нежно. Несмотря на свой любовный голод, Карен тихо лежала, наслаждаясь каждым новым ощущением. Они раздевали друг друга, и их пальцы сталкивались и легко прикасались к теплой коже. Нейл вдруг отстранился и воскликнул:
– Какая ты красивая! Очень красивая.
Он наклонился и стал целовать ее груди, языком нежно теребя соски и вызывая их к жизни, а руки его тем временем уже гладили ее бедра. Карен крепко закрыла глаза, чтобы ничто не мешало ощущать, как внутри нее разрастается пылающий огненный шар, и боялась пошевелиться: только бы Нейл не остановился.
– О-о, Нейл, – прошептала она, не в силах больше выносить сладкую муку его ласк. – Я так хочу тебя.
Крик восторга сорвался с ее губ, когда она почувствовала его в себе и изогнулась, чтобы быть к нему еще ближе, давая наконец волю своей страсти.
Сладкие судороги сотрясли ее тело, а Нейл, не в силах больше сдерживаться, взял бешеный темп и достиг пика, наполнив Карен таким блаженством, что она почувствовала себя улетающей куда-то в другой мир.
ГЛАВА 24
Нейл, вызвавшийся побыть с девочкой, пока Карен и Дебби пройдутся по магазинам, сидел у окна, читая журнал «Вэрайети», и наслаждался свежим, легким ветерком. Рядом с ним Элизабет усердно рисовала уже не меньше часа. Наконец она отстранила от себя лист и стала критически его рассматривать.
– Ну как, тебе нравится? – спросила она Нейла, сунув ему под нос свое произведение.
Нейл отложил журнал и окинул взглядом ее абстрактное произведение.
– Что ж, давай посмотрим. Линии уверенные, цвета живые – полный порядок. И смысл довольно ясен.
– Ну и какой здесь смысл? – спросила Элизабет, разглядывая рисунок и явно надеясь обнаружить там что-нибудь новенькое.
– Смысл такой: ничто не кончается раньше, чем тому приходит конец!
Элизабет залилась смехом.
– Ты это просто выдумал!
– Что ты, вовсе нет.
– Выдумал, выдумал. Ты просто смеешься надо мной. – Она вырвала рисунок и принялась щекотать Нейла. – Признавайся!
Нейл скатился на пол, задыхаясь от смеха.
– Все, все! Признаюсь. Перестань, пожалуйста! Помогите! Кто-нибудь!
Но безжалостные руки Элизабет не давали ему пощады.
– В чем дело? Такая большая голливудская звезда не может сладить с маленькой безобидной девочкой?
– Безобидной? Да в этих двух ручках больше силы, чем у Мохаммеда Али. – Нейлу наконец удалось положить девочку на обе лопатки. – Ага! Ну, кто теперь попался?