Обычно бросавший Карен в нервную дрожь голос Абигейл явился для нее сейчас почти что милостью Божьей.
– Карен, можно вас на минуточку?
Оглянувшись, Карен увидела, как к ней пробирается худая некрасивая женщина лет сорока. По блеску в маленьких темных глазках актриса догадалась, что ведущая колонки новостей услышала какую-то сплетню и жаждет ее подтверждения. Ухватившись за возможность избавиться от Макса, она радостно улыбнулась репортеру:
– Абигейл! Я думала, вы совсем не обращаете на меня внимания! – Однажды Мэгги Дрейфус поделилась с Карен беспроигрышным способом расположить к себе репортера. – А какое на вас чудесное платье! От Армани?
Абигейл, год за годом старавшаяся войти в число тех, кто одевается лучше всех, зарделась от удовольствия.
– Да, от Армани. Ах, дорогая, боюсь, я спугнула вашего кавалера.
Карен не обернулась.
– Если вы имеете в виду мистера Прэгера, то он не мой кавалер.
Абигейл расплылась в лучезарной улыбке.
– Тогда кто же ваш? Ручаюсь, что не Нейл Хаммонд.
– Ну-у что вы, конечно, нет, – протянула Карен, принимая игривый тон собеседницы. – С чего вы взяли?
– Вы ведь знаете, что Нейл здесь.
– Во всяком случае, слышала об этом. – И сделала глоток шампанского, даже не почувствовав вкуса. – Вы его видели?
– Нет, Нейл Хаммонд давным-давно перестал интересовать публику, дорогая. Кстати, вы никогда не говорили мне, почему так быстро с ним разошлись. – От любопытства крошечное личико Абигейл стало похоже на мордочку хорька.
– Оказалось, что он не так уж вкусно готовит.
Абигейл разразилась пронзительным смехом. Улыбаясь, Карен перевела разговор на более безопасную тему. К счастью, объявили, что завтрак подан. За столом Карен оказалась рядом с лос-анджелесским кинокритиком.
– Как вам понравились «Пираты»? – спросил он, наблюдая за тем, как официант накладывает ему на тарелку тончайшие ломтики холодного лосося.
– Интересная картина.
Разница между часовыми поясами сыграла с Карен злую шутку, и она чуть не заснула в середине этого фильма, который показывался первым, и с большим трудом поняла его содержание.
– А мне он показался чертовски нудным. В сущности, по-моему, большинство кинофестивалей довольно скучны.
– Тогда зачем же вы на них ездите?
Критик жестом показал официанту, чтобы тот добавил ему еще укропного соуса.
– Из-за еды. Не могу отказать себе в таком удовольствии. Особенно здесь. Французы относятся к приготовлению пищи как к искусству. – Отломив кусочек хлеба, он обмакнул его в соус. – Раньше в Беверли-Хиллз тоже знали толк в кулинарии, ведь год за годом в Калифорнию десятками иммигрировали хорошие французские повара. Однако теперь… – Пожав плечами, журналист отправил в рот ломтик лосося. – У них там только и разговоров, что про холестерин. В любое время и в любой компании. Знаете, какое теперь в Беверли-Хиллз модное увлечение?
Карен покачала головой, надеясь, что ее равнодушие охладит соседа.
– Омлет из яичных белков. Теперь повсюду эти чертовы омлеты. Подумать только…
Карен оглядела гостей за столом. Макс Прэгер сидел, между журналисткой, из Швеции, с которой Карен встречалась прошлым вечером, и женой знаменитого немецкого кинокритика. Обе женщины оживленно беседовали и смеялись, вероятно, стараясь привлечь внимание Макса. С изяществом, которого Карен совсем не ожидала, он умудрялся поддерживать разговор с обеими, одновременно уклоняясь от прямых нападок чувственной шведки.
Прежде чем Карен успела отвести взгляд, Макс, словно под действием какой-то неведомой силы, повернул голову. На несколько секунд их взгляды встретились. Застигнутая врасплох, она почувствовала, как от смущения к ее щекам приливает горячий румянец, и быстро обернулась к своему собеседнику, который уже разглагольствовал о вине.
Через несколько минут подошел Мишель Лемэн и напомнил о сеансе фотосъемки на Круазетт.
Первое, что по прибытии в Монтре открывали для себя учащиеся из близлежащих пансионов, была «Ла Скала» на улице Гранд. Расположенная напротив отеля уютная чайная полюбилась уже многим поколениям местных студентов. Девушки из «Ле Берже» и парни из соседней школы «Форвиль» часто встречались здесь и, наслаждаясь горячим шоколадом и великолепными пирожными, делились последними сплетнями.
При каждом звуке колокольчика Элизабет Маерсон, короткие темные кудри которой нимбом обрамляли хорошенькое личико, бросала взгляд на входную дверь. Время от времени она с тревогой смотрела на изящные дорогие часы, которые в прошлом августе подарила ей мать. Вот уже и четыре. А ведь Элизабет необходимо вернуться в «Ле Берже» к пяти – иначе она на месяц потеряет право покидать пансион. Да где же в конце концов Питер?
В зал снова ворвался холодный воздух, и девушка увидела в дверях Питера. Его русые волосы были влажными от дождя.
– Ради Бога, – прошептала Элизабет, когда Питер сел напротив. – Почему так долго?
В свои семнадцать, высокий и долговязый, Питер Кантрель двигался с неловкостью человека, который слишком быстро и слишком сильно вырос. Серьезное красивое лицо и добрый характер сделали его всеобщим любимцем. Питер был застенчивым, умным и одним из самых многообещающих студентов «Форвиля».
– А ты как думаешь? – От раздражения стал еще заметнее его британский акцент. – Неужели я похож на фокусника, который достает автомобили прямо из шляпы?
Взволнованный юноша быстро оглядел зал. Успев привыкнуть к его бурным всплескам эмоций, Элизабет пропустила колкость мимо ушей.
– Конечно, нет, – ответила она. – Но я думала, тебе удалось взять машину Марселя.
– Нет, не удалось. – Поймав взгляд официантки, Питер заказал две чашки горячего шоколада.
– Но почему? Что случилось?
– Марсель узнал, что я собираюсь отмахать на его тачке столько миль, и отказал. Я говорил ему, что он в обиде не останется, но парень все равно не согласился.
Элизабет с досадой откинулась на спинку стула.
– Дерьмо.
Подождав, пока уйдет официантка, Питер снова заговорил:
– Послушай, какая разница? Все равно твоя затея была полным бредом. Или мадам Гилле, или мой директор школы так и так застукали бы нас прежде, чем мы добрались бы до границы.
Элизабет бросила на Питера полный ужаса взгляд.
– А почему это ты говоришь в прошедшем времени? Надеюсь, ты не собираешься сдаваться? Теперь, когда мы так близки к цели?
Питер сердито сверкнул на нее глазами.
– Элизабет, что ты от меня хочешь? Без машины мы никуда не поедем. К тому же ты сама сказала, чтобы добираться на самолете или на поезде, у нас слишком мало денег.
– Ох, Питер, хватит ныть, ладно? Тебе придется найти другую машину, и все дела. – Она немного помолчала, понимая, что теперь должна хорошенько взвесить свои слова. – Конечно, если ты не сможешь, мне придется попросить Гернхарта…
Услышав имя ненавистного соперника, Питер едва не подскочил со стула и прошипел:
– Ты этого не сделаешь.
Глаза Элизабет округлились от удивления.
– Тебе не нравится, что я попрошу помощи у Гернхарта?
– Еще бы мне понравилось! Да если на то пошло, он просто извращенец. Ты видела, как этот парень на тебя смотрит, как ухмыляется…
– Значит, он ко мне неравнодушен.
– Размечталась! У Гернхарта свои цели. Одному Богу известно, что с тобой станет, как только ты окажешься на шоссе с этим сексуальным маньяком. Скорее всего, кроме заднего сиденья его «опеля», ты вообще ничего не увидишь.
– Питер!
– Точно тебе говорю. Но я этого не допущу, слышишь? Ни за что. – Когда, скромно опустив ресницы, Элизабет принялась за свой шоколад, он добавил: – Если уж ты хочешь в Канн, то поедешь только со мной.
– Так ты найдешь другую машину?
– Разумеется. Только потерпи немного. И держись от Гернхарта подальше.
Питер позвонил в тот же вечер. Вместе с тремя другими девушками Элизабет и Эрин смотрели телевизор в холле пансиона, когда Кэтрин Брентверт сняла трубку.
– На проводе Питер О'Тул, – сообщила она и принялась ехидно хихикать.
Смерив ее уничтожающим взглядом, Элизабет вырвала у девушки трубку.
– Привет, Питер! Ты нашел машину?
Догадавшись, что разговаривает слишком громко, девочка огляделась по сторонам. Кэтрин пристально смотрела на нее и пыталась за телешоу разобрать слова Элизабет.
– Да. Луи Милле согласился одолжить мне свой «пежо». Его старушка пробежала немало миль, но Луи уверяет, что она еще будь здоров.
Элизабет с трудом скрыла радостное волнение.
– Питер, ты просто ангел, и я тебя обожаю!
На другом конце провода послышалось смущенное покашливание.
– Ты уверена в том, что о твоей затее никто не подозревает?
– Конечно, уверена. Знает только Эрин, но она меня прикроет.
– Тогда ладно. Завтра утром буду ждать тебя в одиннадцать пятьдесят у ворот.
Повесив трубку, Элизабет прислонилась к стене. Она так ликовала, что не решилась вернуться к подругам. Сработало! Она все-таки едет в Канн!
Карен, грустная, одинокая, сидела в летнем кафе напротив порта. В красном шарфике, полностью Закрывавшем волосы, и огромных темных очках она почти не привлекала внимания прохожих.
После серии фотоснимков для «Пари-матч» Карен отказалась последовать совету Джека, то есть оставаться в своей комнате до пышного обеда, который устраивался в отеле на мысе Антиб. Она отправилась в город и, смешавшись с туристами, окунулась в праздничную атмосферу фестиваля. Такие минуты, когда Карен могла оставаться сама собой, выпадали теперь слишком редко.
Не раз она признавалась Петри, что чувствовала бы себя совершенно счастливой, если бы ее успеху не сопутствовала столь шумная слава и ненужная суета. Хотя следовало признать, что здесь все было совсем по-другому. По каннским улицам разгуливало столько знаменитостей, что фоторепортерам всегда хватало работы. В такой толпе не составляло труда затеряться.
– Привет, Рыжая.
Услышав этот голос, она замерла. Карен знала, что в конце концов он ее выследит. Однако не ожидала, что так скоро…