На следующий день Совинформбюро сообщило, что 5 июля гитлеровская авиация совершила массированный налет на железнодорожный узел и аэродромы в Курске. В воздушных боях советскими истребителями и зенитным огнем было сбито 160 немецких самолетов. Немецко-фашистское командование преследовало этими массированными налетами далеко идущие цели: сковать советскую авиацию, чтобы создать своим наземным войскам благоприятные условия для наступления с районов Орла и Белгорода. Как известно, наступление началось в тот же день ранним утром. Потеряв большое количество самолетов, противник так и не достиг желаемого результата. Когда Гитлеру доложили о провале операции «Звездный налет», он пришел в бешенство и отстранил от командования генерала, разрабатывавшего ее.
Как известно, советские войска упредили наступление противника. В 2 часа 20 минут 5 июля гром орудий разорвал предрассветную тишину на обширном участке фронта южнее Орла. Наша артиллерия повела ураганный огонь по изготовившимся к наступлению вражеским войскам, и именно там, где ожидался их главный удар. В результате фашисты понесли большие потери, особенно в артиллерии. Нарушилась система управления войсками. Планы фашистского командования были спутаны, и ему потребовалось около двух часов, чтобы привести свои войска в порядок. Только на рассвете орловская группировка немецко-фашистских войск перешла в наступление, нанося главный удар на узком участке фронта. Впереди шла армада танков, в том числе «тигры», тяжелые штурмовые орудия «фердинанды». Так началась Курская битва, на которую Гитлер возлагал особые надежды.
О том, как проходило это небывалое по своим масштабам сражение, сегодня довольно хорошо известно. Поэтому я не стану вдаваться в подробности. Отмечу только, что работы у воздушных разведчиков в дни Курской битвы отнюдь не убавилось. Наши экипажи почти непрерывно находились в тылу врага, сообщали ценные данные о его резервах, выдвигаемых к переднему краю.
Бои на земле и в воздухе все больше ожесточались. Наши танковые и пехотные соединения стояли насмерть. Они предопределили провал наступления орловской группировки противника. Командование фронтом выиграло время для того, чтобы сосредоточить необходимые силы и средства на наиболее угрожаемом направлении.
В следующие дни противник перенес основные усилия на Поныри. Ему удалось было потеснить советские войска на этом направлении и даже ворваться на северную окраину Понырей. Но наши артиллеристы, пехотинцы, саперы встали на пути врага, а на следующее утро выбили его из Понырей. С ними активно взаимодействовали и наши воздушные разведчики. Они, например, обнаружили, что в лощине у Понырей фашисты сосредоточили для новой атаки сотни полторы танков и большое количество мотопехоты. Командование фронтом поспешило обрушить туда огонь сотен орудий, а командующий 2-й воздушной армии направил 120 штурмовиков и бомбардировщиков. Этот налет нанес врагу огромные потери, и его новая атака была сорвана.
Активность воздушных разведчиков над Курской дугой все больше возрастала. Экипажи наших «петляковых» и «аэрокобр» сутками не уходили с аэродрома. Они отдыхали здесь же, под крыльями или в тени от фюзеляжей. Коротким был их отдых. Техники научились быстро осматривать и заправлять свои машины. Не задерживались специалисты из фотослужбы, оружейники. Экипажи снова отправлялись в небо. Они вскрывали тактические замыслы врага…
К 11 июля фашистские войска, понеся огромные потери и не добившись успеха, прекратили наступление.
В дни завершения сражения на Курской дуге необычное боевое задание выполнил старший лейтенант Суворов. Ему поручили пролететь над аэродромом в Орле на высоте не выше 600 метров, со скоростью не более 300 километров в час и сбросить… голубей.
Накануне Суворову был вручен орден боевого Красного Знамени и предоставлен отпуск домой. Естественно, Иван Васильевич мыслями уже был в кругу семьи. Под кроватью у него стояла парашютная сумка, набитая продуктами, — помогли товарищи от своих пайков. Но приказ есть приказ, и он срочно вылетел на Чкаловский аэродром. Здесь под плоскостями подвесили два контейнера с голубями, а тросы от задвижек на дверцах протянули в кабину стрелка-радиста. Тут же экипаж проинформировали о том, что у каждого голубя на груди приклеен термитный снарядик со штырьковым взрывателем. Птицы были приучены садиться на самолет там, где размещались бензобаки. Штырьковый взрыватель срабатывал от легкого прикосновения к плоскости, а дальше мгновенно загорался термитный снарядик. Это задание поручили именно Суворову не случайно. Еще до войны он много раз садился на Орловский аэродром и местность вокруг него знал назубок.
Взлетев, Суворов взял курс на Брянские леса, а оттуда, развернувшись, со стороны солнца вышел на цель. Аэродром был буквально забит вражеской авиацией. Суворов снизился до бреющего полета и приказал стрелку-радисту выпустить голубей.
Экипажу не терпелось посмотреть на результаты этой все-таки странной операции. Но земля враз ощетинилась зенитным огнем, множество трасс потянулось к «петлякову». Со взлетной полосы оторвалась пара истребителей. Немцев явно встревожил необычный груз советского бомбардировщика. Надо было срочно уходить. Суворов включил форсаж, «петляков» резко взмыл вверх и скрылся в облаках. Через четверть часа самолет сел на аэродроме в Калуге для дозаправки.
Пока вокруг «петлякова» суетились авиаспециалисты, Суворов заглянул в контейнеры и обнаружил там двух забившихся в угол перепуганных голубей. Он осторожно вытащил их, снял термитные снарядики. Голубей подбросил высоко в небо, а снарядики отнес подальше. На глаза попался кусок рельса. Положил на него снарядики и ударил по штырькам палкой. Взрыв был не сильный, но в монолитном металле образовалась глубокая оплавленная воронка.
Еще когда экипаж Суворова находился на пути домой, в сторону Орловского аэродрома вылетел другой самолет-разведчик. Он и сфотографировал результаты этого эксперимента. Позже на снимках насчитали 18 горящих самолетов. Голуби-бойцы не подвели…
Общими усилиями трех фронтов — Западного и Центрального, наносивших удары с севера и юга, и Брянского, наступавшего с востока, — орловская группировка вражеских войск была разгромлена. 3 августа перешли в наступление войска Воронежского и Степного фронтов. Не удалось немецко-фашистским захватчикам осуществить свои черные замыслы. Наступило время, когда руководимые Коммунистической партией советский народ и его Вооруженные Силы добились коренного перелома в войне. Приятно сознавать, что в победу над врагом на Курской дуге внесли свои усилия и экипажи нашего разведывательного полка…
В составе наземного эшелона я еду в машине фотолаборатории, именуемой кратко ПАФ. В пути нас несколько раз атаковали немецкие самолеты. Но, замечаем, немец стал уже не тот, трусливее, что ли. Самолеты стараются поскорее отбомбиться и улететь восвояси. Это уже о чем-то говорило: сбили мы с гитлеровцев былую спесь.
Едем через ставшую знаменитой Прохоровку. Вокруг черное, изрытое гусеницами, усеянное воронками поле. Стоят сгоревшие и разбитые танки, самоходки. Здесь советские танкисты столкнулись в таранной схватке с гитлеровскими «тиграми» и не отступили. Нельзя было отступить.
Смотрю на это поле ратной славы и невольно вспоминаю все, что довелось пережить мне и моим однополчанам почти за полгода, связанных с Курской Дугой. Ни горечь потерь боевых друзей, ни перенесенное высочайшее моральное и физическое напряжение — ничто не сломило наш дух. И это не просто высокие фразы. Я запомнил на всю жизнь, как тряслись от напряжения руки и невозможно было прикурить папиросу от папиросы. Советский воин выдержал, устоял и победил.
Что нам помогло тогда, откуда черпали мы неиссякаемые силы? Ответить на эти вопросы и легко и сложно. Думается, во многом здесь заслуга не только советского командования, мощного оружия и первоклассной боевой техники, но и того морального настроя, который не давал людям терять веру в нашу победу. Очень много сил и энергии отдали сражению на Курской дуге партийно-политические органы, коммунисты и комсомольцы. Большим авторитетом пользовались в нашей оперативной группе парторги эскадрилий штурман капитан Ветлужских и летчик капитан Паволокин. Это были чрезвычайно корректные, душевные люди. Их авторитет держался на личном примере и справедливой требовательности к нам.
Комсорг полка Сергей Завада, а позднее Миша Шабалин всегда находились среди молодежи. С утра до позднего вечера их можно видеть то в одной, то в другой группе молодых авиаторов.
…В августе 1943 года шесть экипажей запасного авиационного полка, находившегося в Татарии, закончив программу боевого применения пикирующих бомбардировщиков Пе-2, ждали отправки на фронт. Как раз в это время туда прибыл наш капитан Колодяжный. Командование нашего полка поручило ему подобрать летчиков для пополнения поредевших эскадрилий воздушных разведчиков. Колодяжный сумел уговорить эти экипажи. Пока оформляли все необходимые документы, в Казань вернулся со специальных курсов командир звена старший лейтенант А. Мирович. Удалось сманить в воздушные разведчики и его. Вскоре все новоиспеченные воздушные разведчики прилетели на стационарный аэродром в Чкаловской. Командование полка особенно обрадовалось, что ему удалось заполучить такого опытного летчика, как Мирович. Вместе с тем оно предвидело, что самовольство летчика может обернуться для него большими неприятностями. Поэтому Мировича в срочном порядке отправили на оперативный аэродром в Курск.
Тревога полкового начальства оказалась ненапрасной. Из Татарии в штаб 16-й воздушной армии поступило категорическое требование немедленно вернуть старшего лейтенанта Мировича в запасной полк как дезертира. Командующий 16-й воздушной армии генерал С. И. Руденко (впоследствии маршал авиации), в свою очередь, приказал командиру полка Артемьеву доложить по существу дела, а разобравшись, разрешил оставить Мировича у воздушных разведчиков. В Казань ушла телеграмма, что летчик Мирович… не вернулся с боевого задания.