ие с негодными средствами: ну можно ли остановить поступь истории? Нравится это кому-нибудь или не нравится, но на смену старым, изжившим себя формам приходят новые, более совершенные, более передовые формы общественной жизни. Мы, строители новой жизни, настойчивы! Мы идем вперед! И какие невиданные озаренные дали открываются перед нами!»
Из всех довоенных книг (а их более тридцати) Борису Дмитриевичу Четверикову удалось переиздать только незначительную долю, выпустив в 1964 году «Повести и рассказы» (издательство «Художественная литература»).
В послевоенные годы Четвериков работает в основном в области военно-исторического романа. Широкую известность принес ему роман «Котовский». Первый вариант его — «Повесть о Котовском» — был издан в 1957 году, а впоследствии он переработан в дилогию: первый том вышел из печати в 1961 году, второй, с подзаголовком «Эстафета жизни», в 1964-м. В 1968 году дилогия была переиздана в серии «Советский военный роман».
Книге «Котовский» Четвериков отдал в общей сложности около десяти лет работы. Обратился он к этой теме еще до войны.
Двухтомный роман «Котовский» — это широкая панорама жизни и борьбы молодой Советской республики. В романе чувствуется дыхание эпохи, воздух тех грозных, незабываемых лет.
Скажу прямо: я люблю эту книгу. И мне понятны взволнованные письма читателей. В раздумье перебираю эти письма, горячие, искренние. Я не пишу рецензию, не делаю критический разбор произведения. Просто я хочу рассказать, что думал и чувствовал, читая «Котовского».
Несомненно, перед нами интересная и нужная книга. Писатель изучил колоссальное количество архивных материалов и рассказывает о том, что досконально знает как исследователь истории и вместе с тем как непосредственный участник событий.
Отдавая должное достоверности повествования, я все же хочу отметить в первую очередь другое: художественное мастерство писателя, силу и зрелость его таланта. Ведь одно дело — знать, что ты хочешь рассказать людям, а другое дело — уметь передать, одно дело — что, другое дело — как. И вот этим «как» Четвериков владеет прекрасно.
В романе много публицистических отступлений, и все они — образец великолепной прозы, где каждое слово точно, уместно, выразительно.
«Тяжелые испытания обрушились на Украину. Красивые города, живописные села и станицы переходили из рук в руки. Вся Украина пылала. Вся она, цветущая, напевная, солнечная, была превращена в огромное поле сражения».
Украина — лишь часть молодого Советского государства, родившегося в огне Октябрьской социалистической революции, которую Григорий Иванович Котовский принял всем сердцем. А ведь в таком же положении находилась вся Советская страна, окруженная и терзаемая врагами — внутренними и внешними. Они не могли примириться с потерей власти помещиков и капиталистов. Не могли лишиться тех богатств, которые нажили трудом народа. Они яростно сопротивлялись, желая вернуть прошлое. Четырнадцать держав решили объединенными усилиями покончить с этой неслыханной затеей рабочих и крестьян — построить государство на совершенно новой основе. Ни много ни мало — четырнадцать держав!
Великий Октябрь, народовластие порождали ярость в сердцах правителей, свергнутых с тронов, представителей имущих и эксплуататорских классов.
Вот почему оказались в одном лагере эсеры, куркули, заводчики и фабриканты, Петлюра и Деникин, глава английской миссии в Москве Локкарт, бандит Зеленый, адмирал Колчак и бразильский консул. Всех их объединяла ненависть к Советской власти.
«Враги собирались с силами. Новый удар готовили они и в этой кровавой затее не останавливались перед любыми расходами.
Расторопный Черчилль грузил на корабли винтовки, орудия и переправлял их в Новороссийск. Столько хлопот с этой Россией! Из Америки шли караваны судов, груженные аэропланами, бомбами, паровозами. Щедрая у Америки рука!
…Около Днестра загорались особенно жаркие бои. По Днестру плыли трупы убитых. Ни днем ни ночью не смолкала пулеметная стрельба, и за этой стрельбой не стало слышно ни пения птиц, ни шелеста деревьев. Столбы дыма заслоняли безмятежное, ясное небо, в яблоневых садах разрывались снаряды…»
Со стороны казалось, что ничто живое не может уцелеть в этом кромешном аду. Что борьба с врагом, до зубов вооруженным современным оружием, бессмысленна. Что долго нам не выдержать такого напряжения, не устоять перед бешеным натиском объединенной Европы. Что наши экономические да и людские ресурсы на исходе. Но они были, эти люди! Они участвовали в битве, развернувшейся от берегов Черного моря до Ледовитого океана, от Балтики до тихоокеанских вод. Они шли с винтовками по льду Иртыша, вылавливали басмачей в горячих песках Таджикистана, гибли в застенках белогвардейщины, строили под ураганным огнем переправы, мчались на конях и рубили сплеча…
Они умирали, потому что хотели счастливо жить!
Решалась судьба революции.
И они победили. Иначе и не могло быть.
Не сразу поняли стратеги, генштабисты, матерые генералы, все эти дутовы, улагаи, колчаки, что перед ними новые люди, совсем другая, чем они, порода людей…
Правду говорят, что народ не ошибается. Он всегда выберет единственно правильный путь. Можно до какого-то момента силой оружия удерживать его в повиновении, но рано или поздно неизбежно будут сметены поработители, а народ сохранит главное: свое сердце, свою правду, свою независимость. История зафиксировала факты, как в годину смертельной опасности, когда жадные руки тянулись уже к украинской пшенице, к бакинской нефти, к самоцветам Урала, к золоту Колымы, народ отбросил всех, кто мешал ему, и, не колеблясь, пошел по ленинскому пути.
«…Из недр народа, как из волн морского прибоя, вышли могучие витязи, сказочные герои, отважные богатыри. И не было им числа. Они шли под пулеметным огнем, переправлялись через непроходимые реки. Они знали, за что сражаются, что дороже самой жизни: они защищали Отечество, были провозвестниками нового, социалистического общества — высшей ступени мировой истории».
Одним из таких сказочных, былинных героев и стал Г. И. Котовский. Можно приводить подобные сцены из романа бесконечно, можно цитировать его целыми страницами. Как отлично обрисована эпоха, какой богатый, колоритный фон они создают для развития многопланового и интересного сюжета.
Четвериков поставил перед собой сложную задачу: нарисовать широкое полотно становления эпохи, дать почувствовать самый тонус того времени. Роман построен очень своеобразно. Судить об этом можно хотя бы по такому примеру.
Чего проще, казалось бы, начать роман, название которого «Котовский», с описания детских лет героя. Но читатель, открывая книгу, знакомится прежде всего не с Котовским, а с другими людьми: княгиней Долгоруковой, помещиком Скоповским, офицером Бахаревым. И это не случайно. Действующие лица романа всего только едут в экипаже и разговаривают, а между тем дается великолепный фон, обрисовывается политическая ситуация и расстановка сил в стране. И это сделано автором в меру необходимого, с большим знанием той среды, о которой он пишет.
Бессарабский помещик Скоповский оказывает гостеприимство княгине Долгоруковой и доставляет ее в свое имение «Валя-Карбунэ». По приезде он узнает о налете на имение вооруженной группы всадников. Угоняя помещичьих коней, они просили передать барину привет от Котовского.
Так на 16 странице второй раз появляется в романе имя Котовского. И снова, как бы между прочим: «Опять Котовский! — восклицает огорченный помещик. — А говорили, что повешен…»
В последующих подглавках читатель узнает о других действующих лицах романа, в частности о мальчике Мише Маркове, который вместе с отцом уходит ночью из дома, спасаясь от ворвавшихся в Кишинев румын. И здесь опять упоминание о Котовском — надежде и опоре жителей Молдавии, всем сердцем принявших Советскую власть.
Читатель заинтригован. Ему уже не терпится узнать, кто же такой Котовский. Автор удовлетворяет это естественное любопытство во второй главе. Однако знакомит с детскими годами героя через воспоминания самого Котовского. «Цокают копыта. Дорога извивается среди полей» — рефреном повторяются эти фразы, а Котовский едет на коне по Молдавии и вспоминает год за годом свою жизнь.
Он ехал в раздумье. Невесело было на душе. В боях под Кишиневом перевес оказался на стороне противника. Надо изменить соотношение сил. Надо звать народ на защиту свободы. Вот с чего надо начинать!
Таковы были думы Григория Ивановича, когда он подъезжал к своему родному селению Ганчешты.
Как быстрокрылая птица, облетел молдавские села и деревеньки слух: Котовский бьет захватчиков, Котовский собирает отряд! И отовсюду двигались по дорогам всадники — те, кто не хотел склонить голову перед врагом.
Постепенно автор вводит в круг событий своего героя. Читатель все лучше узнает его, все больше проникается к нему уважением, не может не восхищаться его смелостью, находчивостью. Он не может не полюбить яркого, самобытного человека-легенду Григория Ивановича Котовского.
Писатель с большим тактом, не навязывая своих оценок, показывает, как далеко не сразу, под влиянием многих встреч, испытаний, столкновений, раздумий формируется мировоззрение Григория Котовского.
Еще в детские годы у мальчика возникает вопрос: «Почему так устроен мир?» Он узнает, что есть бедные и богатые, что существуют добро и зло, справедливость и несправедливость, сильные и слабые, хорошие и плохие люди.
С интересом следим мы за поступками юного Котовского, когда он жил еще в своей милой деревне Ганчешты, притулившейся к белоснежному дворику князя Манук-Бея. Внизу — прозрачная речушка Когильник, по берегу которой Гриша любил бегать босиком. Ему казалось, что нигде нет столько зелени. Зеленые сады, виноградники и табачные плантации. Люди здесь привыкли покоряться хозяину, и никто не смел идти против его воли. Так жил отец Гриши — тихий и молчаливый механик на винокуренном заводе. Так жили его дед и прадед. Но именно от своего отца впервые услышал Гриша вольные, непокорные слова. Они накрепко запали в душу. Отец доставал сыну разные книги и приобщал его к чтению. Книги те были не простые, а волшебные. Сколько интересных историй узнал из них Гриша. Читая эти книги, он будто сам совершал кругосветные путешествия на корабле, сооруженном из корыта и половой щетки. Он отдавал команду матросам. Бури швыряли корабль по волнам и грозились его затопить, разнести в щепки. Но капитан не робел. Он стоял на своем мостике и зорко глядел вперед…