Среди писателей, выступивших внутри РАПП против Авербаха и его вредной для развития литературы политики, были Серафимович, Ставский, Панферов, Ильенков, Горбатов, Галин, Я. Ильин, Платошкин, Черненко, Нович, Гидаш, автор этих строк. Резко критиковали авербаховскую линию «Правда» и ЦК комсомола, философы Юдин, Митин и другие.
Никогда не забыть, как дружески заботливо выслушивал нас в редколлегии «Правды» Емельян Ярославский, не забыть его отеческой, истинно партийной помощи в нашей работе.
Заседания секретариата РАПП становились все более бурными и напряженными, совсем как в фурмановские времена 1925—1926 годов.
Авербах и его друзья не хотели прислушиваться к партийным указаниям, они пытались травить всех своих противников.
Им было неудобно прямо «бить» старейшего пролетарского писателя Серафимовича, и они, обрушиваясь на все предложения Серафимовича, приписывали их «молодым» — Горбатову или мне. И тут уже на наши молодые головы обрушивался «сокрушительный» молот авербаховского ядовитого красноречия.
Серафимович все это прекрасно понимал. Ему было уже почти 70 лет. Он работал над новым романом. Он объехал с сыном Игорем донские колхозы, написал для «Правды» цикл очерков «По донским степям». Он посетил в станице Вешенской любимца своего Михаила Шолохова и хорошо, задушевно побеседовал с ним.
Авербаховские уколы раздражали его. Он перестал ходить на заседания секретариата.
Но все же вся эта суматоха, травля инакомыслящих, друзей Серафимовича, мешала ему работать, мешала она и всему развитию советской литературы.
Серафимович не мог молчать.
Зимой 1931 года он жил на своей даче, на станции Отдых, неподалеку от Быкова.
Мы поехали к нему встретить Новый год… Не помню уже всех приглашенных. Помню только, что мы с Василием Павловичем Ильенковым запоздали и едва-едва не пропустили встречу Нового года. Был сильный мороз. Мы, совсем обледенелые, ввалились на дачу, когда все уже сидели за столом. Было шумно и весело. Сын Александра Серафи́мовича, Игорь, помог нам раздеться (пальцы у нас не гнулись), хозяин, веселый, совсем молодой, потребовал сразу выпить штрафной бокал.
Мы без всякого сопротивления подчинились. Подняли полные бокалы. Залпом выпили. Громкий хохот всех собравшихся. Очередная шутка Александра Серафи́мовича: в бокалах была вода, щедро приправленная уксусом.
Веселая была эта ночь. Играли. Пели. Александр Серафи́мович запевал свою любимую «Ой да ты подуй, подуй, ветер низовый», и, глядя на его раскрасневшееся лицо, не верилось, что ему совсем скоро семьдесят.
Потом, под утро, вздумали пойти в лес на лыжах… Потом искали потерявшихся.
…Гости разъехались. Мы с Ильенковым задержались на даче. После завтрака Александр Серафи́мович увел нас к себе в кабинет. Его было не узнать. Он сразу постарел, казался раздраженным и угрюмым.
— Ну так что вы скажете в свое оправдание? — попытался он сострить по-всегдашнему. И сразу перешел к делу: — Неладно у нас в литературе, хлопцы… Ой неладно… Вот я набросал кое-что, так сказать в порядке дневника. Хотите прочту?..
Мы насторожились. А он вынул из стола несколько страниц, исписанных его широким, немного корявым почерком…
«…Конечно, отдельные разрозненные неполадки, промахи, даже провалы, если они осознаются, исправляются, нельзя ставить организации в непреходящую вину. Отдельные, разрозненные. Но если эти ошибки, промахи, провалы непрерывно сцепляются в систему, горе организации!
Нельзя их ставить в непокрываемую вину РАПП, этой громадной ответственной организации пролетарских писателей, пока они разрозненны.
А они в РАПП, эти промахи, ошибки, глухие провалы, густо родятся и идут друг за другом как прибой, длинными, далеко разбегающимися валами, непрерывно возникая.
Кусок РАПП — Уральская областная ассоциация пролетарских писателей — на самом лучшем счету. Член правления РАПП едет на Урал на ревизию и со слезами восторга докладывает на секретариате РАПП: «Какой размах! Какая напряженная деятельность! Тьма ударников. Удивительные стеклянные пластинки с золотыми надписями в великолепном здании».
Не успел он сомкнуть восторженных уст, в дело вмешался уральский обком партии, постановил: «Снять всю верхушку УралАПП». Одним выговор, другим — строгий, третьим — с предупреждением. Оказывается, в УралАПП — черный развал: наглое очковтирательство, бесстыдная ложь, дутые ударники, на произвол судьбы брошенные пролетарские писатели, великолепные золотые надписи и двухсоттысячный бюджет. Одним словом, от великолепной деятельности УралАПП, вызвавшей восторженные слезы у большинства руководителей верхушки РАПП, остался тяжелый, мертвый, лживый пепел.
Да, грядут валы, широко разбегаясь, захватывая все новое. Неладно в Вотской области, Удмуртской АПП, в Баку, в Татарстане, неладно на Украине (Одессе)…
Поразительная история разыгралась в сердце рапповской организации — в Москве. На Красной Пресне на заводах и фабриках были литературные кружки. Руководители в кружках — от МАПП.
Молодежь фабрично-заводских литературных кружков, комсомольцы приступили к руководителям, чтобы те им рассказали о сущности дискуссии, в которой участвовали комсомол, «Комсомольская правда», РАПП, ЦО партии «Правда», и чем эта дискуссия кончилась.
Мапповцы, руководители кружков, заметались: расскажи всю правду, расскажи об ошибках РАПП, обнаруженных дискуссией, — большинство руководителей РАПП не простит. Начни врать, — молодежь азартно выведет на чистую воду. Что тут делать?!
Попробовали отмолчаться — молодежь покою не дает. Крепились, крепились и… разбежались, побросав на произвол судьбы кружки.
А комсомольцы бунтуют. Кто-то купил для них двести экземпляров брошюры (издание «Федерации») о дискуссии, ну, немного успокоились.
Проходит месяц, другой — никого. Кружки без руководителей стали дичать, стали разваливаться. На Трехгорке развалился. На «Большевике» развалился. На других развал.
На некоторых заводах кружки махнули рукой на МАПП и живут себе самостоятельной жизнью — пишут, работают, критикуют друг друга. Так и тянулось. Краснопресненский райком наконец вмешался, потребовал от МАПП присыла в кружки руководителей. Ответили: «сейчас» — и ни с места. И на все требования было все то же — «сейчас» — и ни с места. Кружки доживали свои дни.
Тогда райком назначил рабочего ударника, кружковца тов. Такоева временно заведовать кружками, чтоб предотвратить окончательный распад их во всем районе. А тов. Ильенкова наметил председателем районного литературного бюро.
Тов. Такоев выявился как деловой, энергичный, деятельный работник. Так его расценил и райком. МАПП-РАПП упорно саботировали тов. Такоева, просто не замечали, как будто он не существует в природе, как будто и весь Краснопресненский район не существует в природе.
Но когда увидели, что дело налаживается, что из развалин начинает потихоньку вставать жизнь, что в кружках снова потянуло к учебе, к творчеству, что тов. Такоев организовал отличное начинание — литературную эстафету, связав с социалистическим строительством, доведя ее до цехов заводов и фабрик, — когда это увидели, прилетели представители МАПП, РАПП и заявили, что МАПП отводит тов. Такоева при выборах в бюро, а тов. Ильенкова (чтобы сорвать его кандидатуру в председатели бюро) назначает в транспортную секцию. На место тов. Ильенкова и тов. Такоева ставят своих кандидатов. Но это не вышло, тогда тов. Авербах бросился хлопотать, чтобы тов. Такоева назначили редактором «Изобретателя».
Позвольте, что же это такое?! Полгода разваливать целый район, а когда партия взяла дело в свои руки и разрушенное стало восстанавливаться, МАПП-РАПП явились и привели своих кандидатов?! Это уже грозно, это не отдельные ошибки, это уже непрерывно возникающая система».
Мы слушали не шелохнувшись. Да, все это было так. Обо всем этом мы знали и даже писали вместе с Федором Панферовым в ЦК. Мы не хотели тогда беспокоить старика. Но вот теперь наш «старшой» как бы подытожил все наши мысли и наблюдения, а мы-то думали, что он устранился от борьбы… Старик остановился, поднял на нас глаза, обличающие, грозные, и, заметив наше волнение, продолжал:
«…Ни одна организация не может жить, если не умеет пополнять постоянно свои ряды новыми силами, не умеет притягивать к себе работников, наилучше их использовать.
Работал в РАПП, был членом секретариата тов. Безыменский. Оттолкнули, исключили из секретариата, злобно травили.
Был с ними тов. Билль-Белоцерковский — оттолкнули, заели.
Работал с ними Серафимович — поставили в невозможность совместно работать.
Тов. Волин, когда был назначен зав. Главлитом, открыто и искренне хотел работать с писательской массой. Собирал актив рапповского руководства, совместно обсуждали способы борьбы с проникновением буржуазных, чуждых, иной раз прямо враждебных произведений в советскую литературу — чего же лучше? Так нет, злобно и злостно накинулись, пока не поставили в невозможность совместной работы.
Оттерли Ставского, этого талантливого, искреннего писателя, художника-очеркиста, и теперь с пеной у рта травят.
Но наиболее гнусную травлю устроили тов. Ильенкову с выходом его «Ведущей оси».
А за этими писателями тянется целый ряд талантливых молодых пролетарских писателей, которых сумели оторвать от себя, которых при всяком удобном случае злобно рвут гнилым, ядовитым клыком.
Но руководящая верхушка РАПП не только сумела оттолкнуть от совместной работы отдельных пролетарских писателей, она ввязалась в борьбу с целыми организациями. Борьба с комсомолом, с «Комсомольской правдой», с ЦО партии «Правда». Наконец, крупная ячейка Института литературы и языка при Комакадемии — ЛИЯ, на совесть желавшая сработаться с РАПП, выносит осуждающее постановление за возмутительный скандал, дико устроенный большинством руководящей верхушки РАПП члену ЛИЯ.
Безудержная травля творческой группировки тов. Панферова продолжается по-прежнему вопреки указаниям партии…