Я рассказал о своем друге Сергее Николаевиче Маркове. Знаю его сорок семь лет. Поэт, прозаик, ученый, он хорошо определил свою творческую жизнь, полную напряженного, кропотливого труда и непрестанных путешествий в стихотворении «Современник»:
И всюду горизонты сини,
Светла туманов пелена…
Я видел тундры и пустыни
Твои, великая страна!
Сочти сейчас мои скитанья,
Мои заботы и труды
И награди высоким званьем
Искателя живой воды!
Я забыл упомянуть: «искатель живой воды» только две зимы ходил в школу. Все, что он имеет, нажито великим трудолюбием. Как известно, без труда нет таланта.
АКЫН ИСА БАЙЗАКОВ
В тысяча девятьсот шестнадцатом году, когда Николай Второй мобилизовал в армию все трудоспособное мужское население, царское правительство решило использовать жителей Туркестана — казахов, узбеков и туркмен — на тыловых работах.
Кзыл-Агачский волостной управитель, спасая за взятку байского сынка от мобилизации, вместо него отправил шестнадцатилетнего Ису, сына бедняка Байзака, в Кузбасс добывать уголь. Здесь, под землей, без всяких книжек Иса овладел основами политграмоты, и когда в Питере вспыхнула революция, поспешил вернуться в родную степь, в аул Ульгули.
На родине расцвели творческие способности молодого акына. Он стал желанным гостем в любом ауле. Юноша легко одерживал победы на айтысах, поражая слушателей необыкновенным даром импровизации. Ему задавали любую тему, и он мгновенно отвечал стихами.
Осенью двадцатого года кончилась война между белыми и красными. Иса приехал в Кзыл-Агач. Собравшиеся жители обсуждали новость, не совсем понятную простым, неграмотным людям. Из соседнего аула прискакал джигит и сообщил, что в Оренбурге состоялся большой съезд и выбрал новое правительство.
— Теперь будет все хорошо, жолдастар! — радостно крикнул на прощание всадник и помчался дальше.
— Значит, будет другая власть, — первым догадался богатый бай.
При белых он хвастался, что выгодно продал Колчаку двести баранов. Советскую власть бай ненавидел — в продразверстку большевики забрали у него триста баранов и не заплатили ни копейки.
На другой день из Павлодара привезли уездную газету. Иса, хорошо понимавший по-русски, прочитал сообщение из Оренбурга и пересказал землякам. Советская власть не менялась, богач порадовался напрасно и, разочарованный, покинул собрание.
Всеказахский съезд Советов создал первое правительство республики — Совет Народных Комиссаров. Иса не только головой, но и сердцем понял: произошло великое событие!
Акын схватил домбру, — он никогда не расставался с ней, — струны затрепетали под его рукой. Глаза слушателей заблестели от удовольствия. Иса Байзаков воспевал рождение Советской Казахской Республики.
В этот день акын сильно призадумался. Ему уже двадцать. Он почувствовал, что стоит на распутье. Надо решать, что теперь делать. Остаться, подобно отцу и многим предкам, скотоводом или посвятить свою домбру народу? В казахской степи начинается новая жизнь. Она потребует не просто грамотных, но и образованных людей. А где они, эти образованные? По пальцам можно пересчитать учителей, врачей, агрономов, адвокатов. Нет, решено, Иса не будет чабаном. Говорят, в ауле Таскудук открыта первая советская школа. Создал ее учитель Шамсутдинов Вагиз Гареевич сразу же, как только прогнали Колчака. Вот к кому нужно поехать и с кем посоветоваться, что ему, акыну, сейчас делать. Нельзя терять времени. Ведь ему уже двадцать лет!
И вот Иса седлает коня и спешит в Таскудук, где встречается с учителем. Сын Байзака хочет поступить в школу. Вагиз Гареевич много слышал о молодом акыне. Он кладет ему руку на плечо:
— Поговорить успеем, Иса. Я вижу, у тебя домбра. Покажи свое искусство.
Под звуки двух струн акын запел о волостном управителе. Негодяй и взяточник отправил его в Кузбасс работать в шахте. Там было очень тяжело, но революция освободила Ису. Сейчас вся степь стала Казахской республикой. Взяточникам в ней не будет места.
А учитель раздумывал:
— Сын Байзака скромный джигит. Хотя он хорошо знает грамоту, но хочет еще учиться. Похвально, похвально! Нет, не учиться ему пока надо, а учить других! Готовый агитатор за советскую власть!
На другой день Вагиз Гареевич вместе с Исой поехали в Иртышск. Учитель попросил председателя ревкома дать акына ему в помощники Так счастливо определилась судьба Исы. Мастер Сайделли сделал десять домбр, и при школе образовался струнный оркестр. В ауле Таскудук с успехом прошел первый концерт под открытым небом. Говоря современным языком, Иса стал выполнять обязанности культурника. Он создал при школе не только кружок художественной самодеятельности, но сам сочинил пьесу «Болыс», был режиссером и артистом. Премьера состоялась в ауле Кзылжар. Иса исполнял главную роль батрака Дюсембая.
Сейчас в Казахстане сотни, а возможно, и тысячи кружков художественной самодеятельности ставят спектакли, никого это не удивляет, а полсотни лет назад постановка Исы была подвигом. Молодежь с восторгом смотрела спектакль, в котором высмеивалось многоженство волостных управителей, смотрела не в школе, а в мечети. Автор едва избежал расправы за богохульство.
Аульные активисты, приглядываясь к деятельности Исы Байзакова, с каждым днем все больше убеждались, что молодой акын показал себя прекрасным пропагандистом, настоящим борцом за советскую власть. Его импровизации были проникнуты беспощадной ненавистью к старому строю. Воспевая молодую республику, он всегда выступал убежденным агитатором. И в этом таилась его неотразимая сила. Пламенные стихи акына помогли ячейке собрать двести пятьдесят голов скота для отправки голодающим Поволжья.
Молодежь аула Ульгули, объединившаяся вокруг Исы в кружок под названием «Ес-Аймак», построила своими силами школу. В ней акын учил земляков играть на домбре, ставил концерты и преподавал джигитовку. В 1922 году он должен был поехать учиться на рабфак. «Ес-Аймак» устроил платный концерт, весь сбор с которого отдали Исе на дорогу.
С Исой Байзаковым (уже оренбургским студентом) мне пришлось познакомиться через два года, когда он приехал на летние каникулы в Семипалатинск. Он пришел в городскую библиотеку на очередное собрание молодых поэтов и скромно примостился за книжной полкой.
Среди собравшихся выделялся роскошной бородой Илья Андреевич Модзалевский. Старый правдист пользовался большим уважением молодежи. Первые стихи свои он опубликовал в петербургской «Звезде». Сидевший за столом против Модзалевского Николай Васильевич Феоктистов тоже до революции выпустил в Омске сборник своих стихов.
К этим двум опытным поэтам, естественно, тянулись начинающие. Они внимательно слушали — Модзалевский разбирал только что прочитанное стихотворение и давал автору советы, как следует писать стихи. Иса не проронил ни слова. А когда собрание кончилось и мы с ним отправились на берег Иртыша, акын сказал:
— Научить человека писать стихи невозможно! Никакие советы не помогут. Поэт должен иметь природный талант.
В тот вечер я даже не подозревал, что акын уже заканчивал работу над поэмой «Красавица Куралай».
Потом я увидел Ису, окруженного толпой обожателей. По своей манере выступать он чем-то походил на итальянского импровизатора, описанного Пушкиным в «Египетских ночах».
«Он дал знак музыкантам играть… Лицо его страшно побледнело, он затрепетал, как в лихорадке; глаза его засверкали чудным огнем; он приподнял рукой черные волосы свои, отер платком высокое чело, покрытое каплями пота… и вдруг шагнул вперед, сложил крестом руки на грудь… Музыка умолкла… Импровизация началась».
Обритая голова Исы напоминала биллиардный шар, он, в отличие от итальянца, обходился без музыкантов, сам играл на домбре. Она казалась живой, то взлетала над головой, то пряталась за спину, то выныривала сбоку, из-под ноги. Иса вел себя так, как его собрат, итальянский импровизатор.
Весной 1925 года, когда стало известно, что откроется знаменитая Куяндинская ярмарка, в редакции губернской газеты «Степная правда» родилась мысль принять в ней участие. Решили наладить выпуск «Ярмарочного вестника». Была ли в нем потребность, сказать трудно, но затея показалась стоящей и получила одобрение директора издательства.
Вместе с учеником-наборщиком Федей Грибовым мне пришлось выехать в сторону Каркаралинска в урочище Куянды за четыреста километров от Семипалатинска. В день приезда на ярмарку я узнал, что уже создана Красная юрта, а в агитпункте работают два московских студента, приехавшие на каникулы. Третьим оказался оренбургский студент Иса Байзаков.
Первую полосу «Ярмарочного вестника», заполненную рекламными объявлениями, заблаговременно отпечатали в Семипалатинске тиражом сто экземпляров. Вторая полоса, «чистая», предназначалась под местный материал — для заметок, корреспонденции и возможных объявлений. Они должны были набираться непосредственно на ярмарке. В Куянды прикочевали аулы со всего Казахстана, пригнавшие огромные стада овец, скота, косяки лошадей. Возможно, казахов приехало десять тысяч человек, а возможно, двадцать или даже тридцать. Во всяком случае, «Ярмарочный вестник» на русском языке если и требовался, то только «красным купцам», дававшим рекламные объявления, в качестве оправдательного документа для бухгалтерии. Казахам русская газета не была нужна. Коммерчески выгодное предприятие идеологически себя ничем не оправдывало.
Вот тут и выручил ярмарочную газету агитпункт и главным образом Иса Байзаков.
— Давайте, друзья, будем выпускать «Ярмарочный вестник» как живую газету, — предложил я. — Ваша задача будет заключаться в переводе каждого номера на казахский язык. А Иса под домбру будет выступать перед слушателями.
Работники Красной юрты согласились сразу.
Под «типографию» комендант ярмарки отвел помещение бывшей часовни. Комсомолец Федя Грибов поставил в ней наборную кассу и тискальный станок. Можно было приступать к работе.