Тем же днём, когда я спешил на заседание комитета, я заметил прота в комнате для отдыха, общающимся с двумя нашими наиболее сложными пациентами. Один из них, двадцатисемилетний белый мужчина, выходец из Мексики, одержимый идеей, что он сможет летать, если хорошенько сосредоточится. Его любимый писатель — разумеется, Габриэль Гарсия Маркес. Ни любые количества лекарств, ни психотерапия не смогли убедить в том, что только птицы, летучие мыши и некоторые виды насекомых могут подниматься в воздух. И он проводит большую часть своего времени вне сна, бегая по лужайке взад-вперёд и взмахивая руками, никогда при этом не поднимаясь над землёй выше, чем на фут или два.
Что привело к этому печальному состоянию? Мануэль был четырнадцатым из четырнадцати детей. Поэтому он всегда был последним на очереди в ванную, никогда не получал свою долю и без того ограниченного питания, никогда не носил новую одежду, даже нижнее бельё и носки. К тому же он был «коротышкой», едва достигая пяти футов в высоту. В результате он вырос, не имея почти никакого чувства достоинства, и вообще считал свою всю свою жизнь ошибкой.
По причинам, известным одному лишь ему, он задался невозможной целью — научиться летать. Если бы он смог сделать это, решил он, то смог бы быть достойным того, чтобы снова вступить в ряды своих человеческих собратьев. Это случилось, когда ему было шестнадцать.
Другим был афроамериканец-гомосексуал (назову его Лу) твёрдо веривший в то, что он беременный. Что заставило его так думать? Когда он кладёт руку себе на живот, он чувствует пульс ребёнка. Артур Бимиш (тоже гей), его врач, наш новый психиатр, не смог убедить его, что живот пульсирует у всех благодаря брюшной аорте и другим артериям, или убедить, что оплодотворение мужчины невозможно по причине отсутствия одного из основных компонентов репродуктивной системы, а именно — яйцеклетки.
Что привело его к этому причудливому представлению? Лу обладал женским мышлением, запертым в теле мужчины, нередкая проблема гендерной идентичности, известная как транссексуализм. Когда он был ребёнком, он пользовался одеждой своей старшей сестры. Его мать-одиночка, сама не без проблем, поощряла это занятие и настаивала, чтобы он мочился сидя. Он считался девочкой, пока в ходе обычного школьного медосмотра не обнаружилось обратное, когда ему было двенадцать. Но к тому времени сексуальность Лу прочно укрепилась в его сознании. Он и в самом деле говорит о себе «она» и, что бы ни предпринимали для лечения врачи, это только ухудшало положение. Вдобавок ко всему, доброкачественная киста в его мочевом пузыре послужила причиной небольшому кровотечению, которое он использовал, чтобы доказать, по крайней мере, самому себе, что у него были месячные.
Хоть он был объектом интенсивных словесных оскорблений в средней школе, он упорно отстаивал свою женственность: носил юбки и лифчики, использовал косметику и т. д. Он увеличивал свою грудь, конечно, как это делают некоторые девочки. После окончания школы он и его мать переехали в другой штат, где никто их не знал, и тайна личности Лу была надёжно скрыта. Он получил работу секретаря в крупной корпорации и через некоторое время влюбился в человека, случайно заметившего его короткую щетину одним поздним вечером в лифте. Последующие страстные отношения продлились всего несколько месяцев, пока загадочные кровотечения из мочевого пузыря Лу не прекратились, и он не посчитал, что забеременел. Он был в восторге. Он очень хотел ребёнка, чтобы подтвердить своё положение. Почти сразу же после этого он начал страдать от утренней тошноты, болей в животе, усталости и всего такого. С тех пор он стал носить одежду для беременных.
«Отец» его ребёнка, испугавшись того, чего он не понимал, убедил Лу обратиться за психиатрической помощью, и тот в конечном итоге попал к нам. Это было шесть месяцев назад, и ребёнок «ожидался» в ближайшие несколько недель. Что произойдёт, когда придёт время — вопрос, беспокоящий как наших сотрудников, так и пациентов. Лу, однако, находился в трепетном ожидании того судьбоносного дня, как и некоторые наши обитатели, которые уже предлагали всевозможные имена для новорождённого.
БЕСЕДА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Думаю, я нашла, на чём сконцентрировать внимание в своей книге, — объявила Жизель, когда я выходил из своего кабинета.
— Я направляюсь на встречу. Хочешь прогуляться?
— Конечно, — она засеменила рядом со мной маленькими шажками.
— Не на космических ли путешествиях? НЛО? Зелёные человечки?
— Не совсем. Первая глава будет о вероятности инопланетной жизни. Вторая — пересказ моей статьи о НЛО. А об этом я поговорю в других главах.
— Ты расспрашивала его о НЛО?
— А-ха.
— Ну, что он думает?
— Он говорит: «Их не существует».
— Откуда ему это известно?
— Он говорит, это было бы подобно триллиону прыжков на кузнечике вокруг Земли.
— Так как же он объясняет все те наблюдаемые людьми случаи?
— Принятие желаемого за действительное.
— Хм?
— Он говорит, что хоть кораблей пришельцев и не существует, но есть множество людей, предпочитающих верить в обратное.
К нам присоединился Клаус Виллерс.
— Привет, Клаус. О чём будут другие главы, Жизель?
— Так или иначе, у него есть некоторые особые силы. Если есть у него, возможно, есть и другие.
— Имеешь в виду его умение путешествовать на скорости света? Такого рода вещи?
— Именно. Но есть также и другие вещи.
— Например?
— Ну, мы оба знаем, что он может разговаривать с животными, верно?
— Подожди. Он говорит, что умеет говорить с животными, но мы ведь не знаем точно?
— Он когда-нибудь вам лгал?
— Не в этом дело. Он может верить, что умеет с ними говорить, но это может и не быть правдой. Как и всё остальное, что он говорит, а мы не можем проверить.
— Я ему верю.
— Это твоё право.
— В любом случае, я собираюсь выяснить, что он умеет, а что нет. Если он может, возможно, он говорит правду и обо всём остальном.
— Может быть, а может, и нет. Но как ты предлагаешь это выяснить?
— Я собираюсь попросить его поговорить с некоторыми животными, о которых нам что-нибудь известно, и рассказать мне, что они ему ответят.
— Ну, у нас есть только кошки.
— Начнём с них. Но все они пришли к нам из приюта, и мы мало что о них знаем. И, в любом случае, кошки много не говорят. У меня есть идея получше.
Мы остановились у амфитеатра.
— Мы пришли.
Я думал, что Клаус зайдёт внутрь, но он тоже остановился. Я уставился на часы.
— Так что за идея?
— Я хочу отвести его в зоопарк.
— Жизель! Ты же знаешь, что мы не можем тебе позволить брать прота с собой в зоопарк. Или куда-то ещё.
— Нет, я собираюсь устроить прогулку для всех пациентов первого и второго отделения. Или для кого-то ещё, кто, по-вашему мнению, захочет пойти.
Я услышал, как Виллерс хрюкнул. Был это положительный или отрицательный отклик, я не мог сказать.
— Послушай, мы должны попасть на эту встречу. Дай мне подумать.
— Окей, босс. Но вы знаете, что это хорошая идея.
И она пошла обратно, полушагом-полубегом, по-видимому, искать прота. Виллерс смотрел ей вслед.
Я не обращал особого внимания на заседание исполнительного комитета, который должен был что-то решить с урезанным, в результате правительственных сокращений для медицинских и научных исследований, бюджетом. Я думал о якобы «сверхчеловеческих» возможностях прота. Что он, в действительности, сделал такого удивительного? Правда, он знал много об астрономии, но доктор Флинн и многие другие знали не меньше. Ему каким-то образом удалось утащить у нас из-под носа Бесс пять лет назад. Но это мог быть какой-нибудь гипнотический трюк или просто невнимательность с нашей стороны. Единственным его необъяснимым талантом было умение «видеть» ультрафиолетовый свет, но даже это ещё не было как следует проверено. Любая из этих «сил» могла иметь и земное происхождение. В любом случае, моей главной заботой был Роберт, а не прот.
Когда бюджетное заседание завершилось, Клаус остановил меня в холле.
— Ми должны полючить долю с её книжки, — прошептал он.
Я решил пообедать во втором отделении, поддавшись, пожалуй, влиянию прота. Бетти и ещё парочка медсестёр присоединились к нам.
Все ждали пока я сяду. Прот занял своё место в конце стола, и все взгляды устремились к нему, когда тот впился в свои овощи. Он, разумеется, отказался есть хот-доги, так же, как и некоторые из ближайших его последователей. Он также отказался от лаймового желатина, сказав, что он смог учуять в нём «запах плоти». Фрэнки, уже имевшая значительные проблемы с избыточным весом, охотно избавляла их от остатков, жадно уплетая их под аккомпанемент различных звуков своего организма.
Я оглядел всех сидящих за столом, всех этих несчастных душ, некоторые из которых пробыли здесь большую часть своей жизни и попытался представить себе, на что похожи их миры. Рассел, к примеру, хоть и значительно оправился за пять лет от своей Христоподобной мании, но, всё же, так и не мог участвовать в нормальном разговоре, предпочитая вместо этого цитировать бесконечные отрывки из Библии. Я не смог проникнуть в его голову и представить себе жизнь столь ограниченную и безрадостную.
И Берт. Разочарованный всем существованием, вечно обеспокоенный и опечаленный. Какие препятствия не давали его мозгу справиться с его неопределёнными потерями и двигаться дальше? Что бы это ни было, простейшим решением всех его проблем, как и почти для всех остальных, было путешествие на КА-ПЭКС, где подобных трудностей не бывает. Хотя Бетти сказала мне перед обедом, что пациенты не могли знать достаточно о том месте.
— Это похоже на Ленни и кроликов, — сказала она. (Бетти читала все повести Стэйнбека по много раз)[12].
Когда мы закончили есть, Милтон встал и постучал по столу.
— Ходил на днях к врачу, — язвительно заметил он.