ился, увидев за столом на сцене совсем молодых рабочих.
Сев рядом с Суворовым, услышал его шепот:
Мы вторыми, сначала кого то за телефон.
Это хорошо: будет время осмотреться, собраться с мыслями.
Секретарь поставила справа от стола судей стул, и на него сел парень, работавший на подсборке двигателей.
— Слушается дело Головлева, — объявил судья, сидевший в центре. В зале наступила тишина.
— Я не буду читать заявление, — продолжал он, — а попрошу заявительницу Иванову подняться к нам и самой изложить суть дела. Давайте, тебя Поля, — обратился он к уборщице цеха, сидевшей в первом ряду.
На сцену поднялась пожилая женщина и заговорила тихим голосом:
— Отец у меня, Терехов, на пенсии, больной. На той неделе у него вечером сердечный приступ был. Я позвонила соседу — ему, Ивану Андреевичу, — кивнула она в сторону Головлева, — попросила разрешения с его телефона «скорую» вызвать. Так он обругал меня и на порог не пустил. Правда, тогда по телевизору футбол показывали, — извиняющимся тоном добавила она.
— Все у вас, тетя Поля? — спросил председатель суда.
— Все. А что еще? — Она растерянно посмотрела в зал.
— Тогда садитесь на свое место и послушаем Головлева.
— А что меня слушать? — нагло ухмыляясь, сказал тот и закинул ногу на ногу. — Все…
— Встаньте, Головлев, перед товарищеским судом ответ держите, — сказал сурово председатель.
— Можно встать, — неохотно поднимаясь, согласился тот. — Хотя, к слову сказать, после смены трудящемуся человеку и посидеть не грех. Но это так, попутно. Все, что соседка говорила, правда. И телевизор смотрел, и надоели мне все с телефоном этим.
— Так ты откажись от него и спокойно сиди у телевизора, — в полной тишине подсказал кто-то из задних рядов.
— Еще чего?! — повысил голос Головлев. — Очередь подошла, мне и поставили. И время было не рабочее. Что хочу, то и делаю.
— Так человеку ведь плохо было!
А я тут при чем? Автомат через два дома. Сбегала ведь потом, вызвала.
А вы знаете, что Виктор Александрович сейчас со вторым инфарктом в реанимации лежит?
Слышал, — подтвердил Головлев и, видя, как угрожающе молчит зал, взвился, накаляя себя: — Но и я не дурака валяю. Работаю мс хуже других. И тоже имею право на отдых в свое свободное время, п своей собственной квартире…
Со своим собственным телефоном, — снова подсказали из задних
рядов.
Да, и с собственным телефоном, если хотите.
Забрать у него телефон и поставить Терехову, — раздалось из
зала.
Не имеете права: я плачу.
Вы, я нижу, свои права хорошо усвоили, Головлев, — заметил председатель суда. — Жаль вот, про обязанности в данном случае моральные — забыли. К слову: сколько вы платите за телефон?
Два с полтиной в месяц, как все.
А зарплата у вас какая?
В среднем двести пятьдесят.
Значит, один процент заработка за телефон, всего один, и еще ки-тесь: «Я плачу». Не стыдно?
Головлев подскочил к столу суда и, наклонившись к лицу председа-1Я, заорал:
Что ты меня стыдишь? Украл я телефон, что ли? Или сам такую ату установил? Или, может, скажешь, Виктора Александровича до фаркта довел? В чем меня обвиняешь, ну, скажи, если такой гра-тн ый.
С1 видом победителя он повернулся к залу и неторопливо пошел воему стулу.
Со среднего ряда поднялся старый рабочий и, не повышая голоса, ’оворил в притихшем сразу зале:
Совесть, Ванька, ты потерял, совесть рабочего человека. Но стыдно тебе — мне. Стыдно перед человеком, которому не помог, а он, я знаешь, жизнь свою в войну не щадил и здоровье производству от-л. Только вспоминаем об этом по красным датам календаря, когда фезидиум сажаем, цветочки дарим. А в обычный день ты, видишь, елефону не подпустил… Стыдно и за то, что моим учеником был. Или, жет, уже забыл?
Да что вы, дядя Никодим! — попытался возразить Головлев, но г поднял руку и строго прервал:
Помолчи, когда старшие говорят. Работаешь ты, Иван, верно, [юшо, слов нет. Но перед кем хвалишься? Перед нами, — он обвел ками зал, — такими же рабочими, как ты?! И потом, разве одним тру-м люб человек? И разве только мастерству я тебя обучал? А кто тебе л за место отца твоего, Андрея Тимофеевича, умершего после войны, ран, на ней полученных? Не дожил — вечная ему память — до /го позора. Кто тебе, когда ты до рамы не доставал, ящик под ноги уставлял, сопли вытирал? Или начисто все забыл? Вот ты здесь рас-нтался: «Мой телефон, моя квартира». А кто тебе их дал, кто сущие» >ш и е тебя за них берет? Так кого пинаешь, стервец! Не знаю, что суд шрищеский вынесет, но запомни, Иван: руки тебе в цехе никто не щет, словом с тобой не обмолвится. Почувствуешь, что такое рабочий \ кот. Если, конечно, наглеть не бросишь, не повинишься перед дьми.
Он перевел дыхание и с трудом опустился на стул.
Повернув голову снова к сцене, Иванников увидел, как за несколько пут изменился Головлев: лицо исказила гримаса боли, глаза готовы лезти из орбит, дрожали губы, кадык судорожно прыгал вверх-вниз.
Простите… и ты, дядя Никодим, и ты, тетя Поля.
V Иванникова будто мороз по коже пробежал.
Секретарь поспешила из-за стола, дала Головлеву воды. Юрию на ювение показалось, что он снова в камере областного суда перед выгнием приговора: у Головлева так же стучали зубы о стекло стакана, с тогда у Маркова о край кружки…
Идя на суд, Иванников себя успокаивал: всего навсего товарищеский, и не такое видывали. Что этот может? Ну, порицание, или выговор. Так это не срок. В колонии выговор страшен, там он к сроку приравнивался: откладывал, а то и вовсе отменял возможность освободиться досрочно. А здесь? Подумаешь! Выйдет, отряхнется, как собака после купания, и снова сухой.
Но теперь, глядя на осунувшегося Головлева, сидевшего с опущенными плечами, не смевшего посмотреть в зал, Юрий все больше волновался, представляя себя на его месте.
Мрачные мысли прервал председатель суда.
— Товарищеский суд решил, учитывая, что виновный принес извинения, ограничиться публичным рассмотрением дела и не применять к Головлеву мер общественного воздействия. А теперь от себя, — продолжал он, откладывая листок с решением. — Суд не оправдал тебя, Иван. Но счел, что ты правильно все понял. Мы не могли обязать тебя — прав у суда таких нет — сблокировать твой телефон с квартирой Терехова. Коллектив надеется, что больше по этому поводу разговоров с тобой вести не придется. А теперь иди. У нас еще одно дело.
— Разрешите в порядке ведения заседания товарищеского суда, — поднялся со своего места Максименко.
— Давай, Олег Викторович, что у тебя?
Бригадир вышел на сцену и стал так, чтобы обращаться одновременно и к суду, и к залу.
От имени бригады прошу дело отложить. Мы этот случай меж собой уже обсудили. Бригада новая, ребята только пришли на завод. Ото не в оправдание, а в порядке объяснения. Считаю, что пока можно ограничиться «молнией», нашим разговором. Кроме того, бригада приняла решение в полном составе вступить в добровольное общество борьбы за трезвость.
Иванников впервые услышал об этом, но промолчал: не в том положении, когда обязаны спрашивать его согласие. Бригада решила, и точка.
— Раз впервые, то можно согласиться с мнением бригадира, — раздалось из зала.
— Нет, я не так ставлю вопрос, — возразил Максименко. — Дело не в том, что впервые и молодые, а в том, что не пообтерлись в рабочей среде. Да и мы не имели времени на них воздействовать. И бригада просит не простить их, а отложить рассмотрение. Если дальше пойдет все нормально, можно будет прекратить. Не поймут — вернемся к этому вопросу.
А как с третьим, как его? — председатель суда заглянул в лежащий перед ним листок. — Корниловым? Мы вызывали его в качестве свидетеля и приглашали на заседание его бригадира и председателя товарищеского суда их цеха. Чтобы послушали и сделали выводы.
Корнилов не пришел, — поднялся невысокий мужчина. — >1 бригадир.
То есть как не пришел? — нахмурил брови председатель.
Схватился после смены за щеку и побежал к зубному.
Что, на самом деле зуб?
А кто его знает? Я не доктор.
А что он вообще за человек?
Стажник, — односложно ответил бригадир.
— Это что за новая характеристика?
Стаж зарабатывает, чтобы судимость снять. А в общем — СБД занимается.
Переведи, будь добр, на русский, — под смех зала попросил председатель.
Симуляцию бурной деятельности развивает, — флегматично пояснил бригадир и в сердцах добавил: — А в целом — временщик он у нас: на работе — лодырь, в личной жизни — тряпичник.
— Вот теперь ясно.
Председатель переговорил с членами суда и обратился к залу:
— У товарищеского суда есть мнение: удовлетворить просьбу бригады Максименко, а с Корниловым пусть товарищи из его цеха сами разберутся. Когда ему зуб вырвут.
Глава VПОДАРОК
Трудовые коллективы участвуют в обсуждении и решении государственных и общественных дел, в планировании производства и социального развития, в подготовке и расстановке кадров, в обсуждении и решении вопросов управления предприятиями и учреждениями, улучшения условий труда и быта, использования средств, предназначенных для развития производства, а также на социально-культурные мероприятия и материальное поощрение.
Трудовые коллективы развивают социалистическое соревнование, способствуют распространению передовых методов работы, укреплению трудовой дисциплины, воспитывают своих членов в духе коммунистической нравственности, заботятся о повышении их политической сознательности, культуры и профессиональной квалификации.
(Статья 8 Конституции СССР)
Несовершеннолетние в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет… вправе самостоятельно совершать мелкие бытовые сделки, распоряжаться своим заработком или стипендией…
(Статья 13 Гражданского кодекса РСФСР)
Как только закончился суд, Иванников устремился к выходу, но, увидев под часами двух девушек, чертыхнулся и собрался свернуть в сторону. Однако, к его удивлению, Ильина помахала Наде рукой и ушла.