В конце концов общее мнение сошлось на духах: каждой женщине приятно.
Но так как ребята не могли вспомнить, видели ли дома флакончики духов, положились на совет молоденькой продавщицы взять болгарские.
Увидев духи, неловко протянутые сыном вместе с деньгами, Ольга Александровна расплакалась.
— Ты чего? — растерялся Юра, а она прильнула к нему в прихожей и долго не могла успокоиться.
— Это от счастья, сынок, что дождалась радости и помощи от тебя, — наконец сказала она, вытирая концом фартука глаза. — Я уж и забыла, когда у меня духи были. Самой не купить, а дарить некому.
Она достала из коробочки флакончик и понюхала.
— Приятный запах. Спасибо. Идем ужинать. Заждалась.
Наблюдая, с каким удовольствием Юра ест котлеты, Ольга Александровна не удержалась:
— Мясо молола на мясорубке, сделанной на нашем заводе.
— Вкусно. Но хорошо, что не я мясорубки делаю.
Когда мать вслух стала подсчитывать, сколько надо добавить, чтобы купить Юре пальто — ведь скоро холода, — тот смущаясь, сказал:
— Давай, мам, лучше с аванса.
— Чего откладывать? — удивилась Ольга Александровна.
— Понимаешь, хочу поступить на курсы при ДОСААФ, чтобы получить диплом тракториста. После этого смогу стать водителем-испытателем. Но курсы платные… — Юра совсем смутился. — Надо семьдесят рублей.
— О чем разговор, сынок, конечно, — обрадовалась Ольга Александровна. — А пальто в следующем месяце купим.
За ужином Юра рассказал матери про отца Суворова.
— Молодец Олег Викторович, — похвалила она, выслушав сына. — И что деньги у пьяницы отобрал, и что тебя не впутал в эту историю. Держись подальше от всяких драк. Помни: я второй раз не перенесу.
— Да что ты, мам!
— Это я так, к слову.
К Юриной радости, мама и Надя быстро нашли общий язык.
Он сидел у себя в комнате на низенькой скамейке, а Надя, прибегал из кухни, где хозяйничала Ольга Александровна, устраивалась сбоку на стуле и наблюдала, как он орудует чеканами и деревянными моло точками, постукивая по листу отполированной латуни.
Конечно, так, набегами, чеканить не научишься. Но разве в этот дело? Главное — Надя освоилась, чувствует себя как дома и не скрывает радости.
— В колонии был пласт свинца, — объяснял Юра, — на нем удобнее чеканить. Но ничего, вывернулся: мама сшила из куска брезент мешок, набил сырым песком, и, видишь, получается.
Он поправил на мешке лист, взял другой молоточек и снова ста осторожно стучать.
— Немного волнуюсь, — продолжал Юра, не отрываясь от раб< ты. — В пятницу защита, надо успеть с подарком.
— Успеешь, — успокоила Надя.
— Потом, я выпросил у Олега Викторовича портрет на несколько дней — будто перефотографировать — и обещал вернуть в целости сохранности. А смотри, что получилось.
Он дотянулся до стола и показал портрет, продавленный в нескольких местах карандашом.
— Это когда переносил через копировку на латунь.
— Ну и что? — беспечно улыбнулась девушка. — Зачем ему портрет, раз чеканка будет.
— А если не выйдет?
— Не набивай себе цену, — мягко остановила Надя и оперлась и его плечо, словно так удобнее смотреть. — Ни разу не видела, но имени таким добрым и сильным представляю. Читаешь его стихи и диву даешься, где находит новые слова, чтобы так ярко сказать о том, о чем до него уже столько поэтов хорошо написали.
— Мечтаю поехать в отпуск в Дагестан. Хочу увидеть его горы.
— Прими к сведению: не возражаю иметь такую же. Только на моей чеканке, вот здесь, — показала Надя на правый нижний угол листа, выбей, пожалуйста, журавлика.
— Могу и на этой, если рисунок найдем.
— На этой не надо. Только мне. И искать не надо. Я сама нарисюу своего журавлика.
Девушка подошла к тахте, сняла со стены гитару, присела с ней около Юры и стала перебирать струны.
— Я тоже хочу в Дагестан. Возьмешь?..
После обеда Юра переоделся, проводил Надю во Дворец культур на репетицию хора и, возвратившись домой, просидел над чеканке допоздна.
— Как живой, — сказала мать, глядя на незаконченную еще работу. — Даже лучше, чем на картинке. Тебе бы учиться, Юрашик, искусству, а то, может, талант пропадает.
— Нет, мама. Чеканка для меня хобби. А учусь я настоящему мужскому делу. Вот закончу курсы и сам буду сгонять с конвейера и испытывать тракторы.
— Трудно тебе, сынок, понимаю.
— Что делать? Сама знаешь: отстал, наверстывать надо.
— Я разве против? Но надо и отдыхать, а то только работа да учеба. На улицу ходить перестал, недосыпаешь, вон зеленый какой.
— Ничего, я здоровый, выдюжу.
Он встал, выпрямился во весь рост, раскинул руки, выпятил грудь.
— Видишь какой.
— Вижу, вижу, — улыбнулась Ольга Александровна.
Ее радовали новые отношения с сыном, возникшая между ними духовная близость и откровенность, чего раньше не было.
Они долго еще говорили в тот вечер, но вопрос, интересовавший обоих — о Наде, — так и не затронули. Мать не решалась начать первая, ожидая повода с его стороны, а он постеснялся, не зная, как подойти к этой теме…
Глава VIЗАЩИТА
Граждане СССР имеют право на образование.
Это право обеспечивается бесплатностью всех видов образования, осуществлением всеобщего обязательного среднего образования молодежи, широким развитием профессионально-технического, среднего специального и высшего образования на основе связи обучения с жизнью, с производством; развитием заочного и вечернего образования; предоставлением государственных стипендий и льгот учащимся и студентам; бесплатной выдачей школьных учебников; возможностью обучения в школе на родном языке; созданием условий для самообразования.
(Статья 45 Конституции СССР)
Трудовые коллективы:
…вносят предложения и осуществляют меры, направленные на более полное выявление и использование внутренних резервов, обеспечение научно обоснованного нормирования расхода сырья и материалов, энергии и топлива, рационального и экономного их использования, на устранение причин потерь и производственного брака, эффективное использование оборудования, машин и других основных фондов…
(Статья 8 Закона СССР о трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями)
Часа через три после начала смены Максименко, влезая в кабину очередного трактора, увидел идущую вдоль конвейера во главе с генеральным директором объединения иностранную делегацию. Попытался угадать, кто такие, но не смог ни на ком остановиться. Внешний вид и одежда ничего не говорили о национальности, языка в этом грохоте не разобрать, а мимика, жестикуляция, восторг — у всех одинаковые.
Не обнаружив при испытании никаких дефектов, Олег Викторович выехал из цеха. Делегация, наблюдавшая за маневрами трактора, вышла следом.
Как только бригадир спрыгнул на землю, его встретили улыбки, рукопожатия, восклицания по-английски.
Секретарь парткома Алексеев несколько лет назад, еще в период работы начальником механического цеха, ездил в Америку и пробыл там целый год, знакомясь с тракторным производством. Поэтому он объяснялся с гостями, не прибегая к помощи переводчика. Максименко учил немецкий и не мог уловить суть разговора, кроме того, что речь идет о нем: его фамилия на всех языках звучит по-украински.
— У нас делегация американских бизнесменов, — пояснил Алексеев, обращаясь к Максименко. — В основном владельцы тракторных заводов и представители торговых фирм, покупающих нашу продукцию. Я рассказал о вашей экспериментальной бригаде, и они спрашивают, зачем в ее состав включены слесари.
— Им нравятся наши тракторы? — в свою очередь спросил Олег Викторович.
— Оh уев! — последовало вслед за переводом.
— Тракторы, сходящие с их конвейеров, всегда можно сразу направить в поле?
Некоторое замешательство, потом не такой восторженный ответ:
— Nj.
— У русских есть пословица: «Семь раз отмерь, один отрежь». Это значит, что надо как следует испытать, проверить, подправить, а потом продавать. Наш опыт показывает, что для устранения дефектов экономически целесообразно иметь в составе бригады водителей-испытателей слесарей. Сколько именно, решим окончательно, когда обкатаем.
Снова оживленный разговор между американцами и Алексеевым. И снова вопросы к Максименко.
— Слесарям много приходится работать?
На первый взгляд простой вопрос, но Максименко уловил подвох. Скажи «много», — значит, плохо работают другие участки. Ответь «мало» — тогда зачем они вообще нужны.
— Много, — ответил Максименко и, чтобы предупредить вопросы, которые сразу же за этим последуют (уж в этом-то он не сомневался), пояснил: — Чтобы не простаивали, мы им передаем тракторы, которые выгоняют с конвейера и другие водители-испытатели. Я ведь сказал, что вопрос о количественном составе — в стадии решения. Вот поработаем еще месяц-другой, сделаем анализ и остановимся на оптимальном варианте.
— Какие узлы вас как испытателя больше всего волнуют?
— Гидравлика, — не задумываясь ответил Максименко. — Если она будет ненадежна, это приведет при эксплуатации к потерям топлива. А у нас говорят: «Капля тонну бережет, как копейка рубль».
Похоже, производственные вопросы на этом исчерпаны.
— Мы читали объявление у проходной. Это вы защищаете сегодня дипломную работу?
— Я.
— А кто второй Максименко?
— Мой отец. Он будет защищать рабочую диссертацию.
— Вы мало зарабатываете, мистер Максименко?
— Почему вы так решили?
— Зачем тогда вам менять работу бригадира на учителя?
— А я и не собираюсь менять.
— Ну, не будете же вы утверждать, что после окончания педагогического колледжа останетесь простым рабочим?
— Буду, — спокойно возразил Максименко. — То, что вы называете простым рабочим, в нашей стране — его величество рабочий класс.
После разговора Максименко вернулся в цех, спустился к Суворову и стал ему помогать.