Поняв, что от него ждут ответа, сказал:
— А я не хочу. Мне и здесь хорошо.
Скинув напряжение, Суворов потянулся к Наташе, но Максименко нновь остановил:
— Минутку, Михаил Сергеевич. Раз условия предыдущего договора обоими сторонами полностью выполнены, надо заключить новый.
— Зачем? — насторожился Миша, почувствовав опасность. — Я хочу как все. С меня достаточно трудового договора, — блеснул он знаниями, вспомнив уроки по праву в школе.
— Так и мы хотим как все, Мишенька, — обрадовался Максименко. — Сегодня в бригаде все — Николай Филиппович и Федор Васильевич не в счет — учатся. Подчеркиваю: все, кроме вас, Михаил Сергеевич. Вы нарушаете закон о всеобщем среднем образовании.
— Такого уговора не было, — чуть не закричал Суворов.
— Верно, не было, — подтвердил Максименко, — но будет.
С этими словами он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги и протянул Мише.
Тот, еле справляясь непослушными пальцами, развернул бумагу и как сквозь туман прочитал отпечатанный на пишущей машинке приказ директора сменной школы рабочей молодежи: «Удовлетворить ходатайство экспериментальной комплексной бригады цеха № 400 тракторного объединения, поддержанное руководством и общественными организациями цеха, и принять в порядке исключения учащимся в 8-й класс тов. Суворова Михаила Сергеевича…»
— Почему в восьмой?
— По совету директора. В девятом с таким пропуском ты не потянешь, а в восьмом освежишь знания, втянешься и с нового учебного года…
Дальше Суворов не слушал. Но, при его злости на весь белый свет, мысли уйти из бригады даже не возникло. Он лихорадочно искал выход, но не любой. Спроси его сейчас — он не смог бы ответить, куда с большим удовольствием ходит: на работу или с работы домой.
— Контроль за учебой, — снова услышал Миша голос Максименко, — буду осуществлять я.
Самое интересное, что у него, на кого взвалили такую обузу, даже не спрашивают согласия, не требуют обещаний. И он, продолжая в душе протестовать, стал вспоминать, куда засунул учебники 8-го класса…
Глава IXЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Уважение личности, охрана прав и свобод граждан — обязанность всех государственных органов, общественных организаций и должностных лиц.
Граждане СССР имеют право на судебную защиту от посягательств на честь и достоинство, жизнь и здоровье, на личную свободу и имущество.
(Статья 57 Конституции СССР)
Уголовный кодекс РСФСР имеет задачей охрану общественного строя СССР, его политической и экономической систем, социалистической собственности, личности, прав и свобод граждан и всего социалистического правопорядка от преступных посягательств.
(Статья 1 Уголовного кодекса РСФСР)
В день сдачи последнего экзамена Надя, «болевшая» за Юру в коридоре, наградила его поцелуями и они, несмотря на морозный вечер, пошли гулять.
— Ты счастлив? — стараясь заглянуть в глаза, спрашивала девушка.
— Да, — ответил Юра, — но сейчас чувствую только дикую усталость.
— Юр, а у тебя звездочки в глазах отражаются. Такие маленькие-маленькие костерики с неба.
Он улыбнулся.
— Выдумщица ты, Надюша.
Они неторопливо шли: один — наслаждаясь отдыхом, присутствием любимой девушки, другая — переполненная счастьем.
Неожиданно трое нахально преградили дорогу. Юрий отпрянул, узнав Филипчука и его дружков.
— Вы что?! — придя в себя, крикнула Надя.
— Топай отсюда. У нас разговор с твоим хахалем, — рыкнул на нее Филипчук, не поворачивая головы.
— Иди, Надюша, я поговорю и догоню, — стараясь успокоить девушку, как можно мягче попросил Юра.
— Иди, иди, шкура, — подхватил Зотов и отлетел в сторону.
— Ты что? — поднимаясь со снега, крикнул он. — «Перышко» в бок захотел?
— Разборку затеяли со мной? — бросил Юрий Филипчуку.
— С тобой, — ответил тот.
— Ну так и разбирайся, а девушку мою не троньте.
— Ее пока никто не трогает. Но если останется, то перестанет быть твоей, — зловеще предупредил Филипчук.
— Надюша, уйди, — снова попросил Юра.
— Никуда я не уйду, — отрезала Надя. — А если тронете его, заору, людей буду звать.
Видимо, решив не тратить на нее время, Филипчук приступил к главному:
— Ты что же, дорогой корешок, деньги, не отдал, себе зажилил?
— Я не брал у пацанов денег, «бугор».
— Это ты своей деточке рассказывай, не мне.
— Я правду говорю. И ты это знаешь.
— А те сто рублей, что мне должен?
— Я тебе тогда сказал, что не дам.
— И сейчас повторяешь?
— Повторяю.
— Ну, а я повторять не люблю. Поэтому запомни: у тебя два дня. Сегодня третье марта. Значит, пятого — у вас как раз получка — после работы около проходной ждем. Не принесешь, или улизнуть попробуешь, или, того хуже, с «мусором» выйдешь — пеняй на себя.
Будто сговорились: разом развернулись и ушли.
Надя подошла тихая, прижалась к Юре. Только выйдя на людную улицу, спросила:
— Оттуда?
Юра кивнул.
— Сколько ты им должен?
— Нисколько.
— А что же они требуют?
Пришлось рассказать. При словах «триста пятьдесят рублей» девушка ахнула.
— Что думаешь делать?
— Ничего.
— Как ничего? — испугалась Надя. — Такие слов на ветер не бросают.
Юра действительно ничего не собирался предпринимать, кроме того, что с завтрашнего дня иметь при себе складной нож — для уверенности.
Все его попытки успокоить Надю ни к чему не привели. Совсем замерзшие, они расстались у общежития, и она шмыгнула за дверь потерянная, подавленная, расстроенная и только кивнула на его слова:
— Смотри, ни матери, ни деду, ни ребятам!
В день получки, отходя от кассы, Белов сказал Юре:
— Зайди к мастеру.
— Зачем?
— Не знаю. Олег просил позвать.
В конторке оказались Ильина и Максименко. Валентина достала из кармана комбинезона пачку денег и протянула Иванникову.
— Возьми, здесь триста рублей. Наши бригады собрали. Добавь свои пятьдесят и рассчитайся. Потом будешь понемногу возвращать.
— А ведь обещала молчать.
Юра даже закачался от злости.
— Надю не вини. Ты просил не говорить матери, Николаю Филипповичу и бригаде, так?
Иванников молчал. Только желваки ходили по скулам.
— Я тебя спрашиваю: так или не так? — повысила Ильина голос.
— Ну, так, — чтобы отвязаться, буркнул Юрий.
— А про меня забыл? Вот, чтобы не забывал, она мне и рассказала. — Валя перешла на другую тональность, стараясь обратить все в шутку. — Долго я буду держать? — Она протянула деньги.
— До сканчания века! — выкрикнул Иванников, напомнив того мальчишку из зеленой беседки. — Я просил?
— Это от души, Юра, — тихо сказал Олег Викторович. — Возьми, не обижай людей.
— Мне милостыня не нужна.
— Никто тебе милостыню и не сует. Это не подарок, а в долг. Нас много, нам не в убыток, а для тебя возможность безопасно отвязаться от прошлого.
— Да не должен я им ничего! — уже вовсю кричал Юрий, возмущенный, что ему не верят. — И не возьму ваших денег.
— Прекрати! Не хватало еще в истерике забиться. Тоже мне «сильный пол»! — прикрикнула Ильина. — На себя наплевать, так о матери подумай, о Надьке позаботься. Девка с лица за дна дня спала.
— Как же я буду отдавать трудом заработанные деньги, если действительно не должен? — чуть слышно, тяжело дыша, сказал Юра. — Это нечестно, гнусно.
Так хорошо придуманный и подготовленный выход рушился: поел этих слов у Ильиной и Максименко не хватило духа настаивать.
— Что же тогда делать? — растерялась Валя.
— Придется, видно, драться. Силы мне не занимать. Справлюсь, — попытался успокоить их Юра.
— Нет, так не пойдет, — возразил бригадир. — Выйдем с завод всем звеном. Покажешь их. Попробую переговорить. Если не захоти понять, скрутим и сдадим в милицию.
— Хорошо, — не стал спорить Юра, понимая беспокойство товарищей, но не собираясь прибегать к их помощи. «Бесполезно, — реши он. — Моя беда — мне и расхлебывать».
Драки все равно не миновать, уж кого-кого, а Филипчука, с его злостью и подлостью, он хорошо знал. Подставлять же под удар ребят не в его правилах.
В тот день бригаде Максименко пришлось распрощаться со званием «Дружных ребят». Дружными на этот раз в четырехсотом цехе был признаны девчата.
На сцене стояли смущенные девушки из бригады Ильиной и принимали цветы «Дружных ребят», которым не оставалось ничего другое» как делать вид, что уступили свое звание только по случаю Междуш родного женского дня.
Получив путевки все в те же «Ромашки», Надя потрясла премией над головой. Юра понял, к кому это относится.
Подарок Наде — чеканка ее портрета — давно готов, и, если сегодня все обойдется, он будет рад сказать весенним «Ромашкам»: «Здрасте
Пока все заняты поздравлениями, Юра потихоньку стал пятиться к двери.
Выйдя из проходной, огляделся. Никого. Подождал, но никто не подходил. Ну что ж, можно идти.
И он зашагал домой, временами посматривая назад.
Неожиданного нападения он не боялся: по всем правилам, с ним должно произойти выяснение отношений.
Случайно брошенный на противоположную сторону улицы взгляд все разъяснил: параллельно ему в том же направлении шел Зото и впереди — Филипчук и Елкин. Значит, проверяют.
Иванников пересек улицу.
— Принес? — односложно спросил Зотов, как только Юра пора! мялся с ним.
— Нет, — последовал такой же короткий ответ и попытка разобраться: — Послушай, Андрей, давай поговорим.
— Не о чем, — отрезал тот и пошел в другую сторону, махнув с спиной Юрия рукой.
Иванников ускорил шаг, рассчитывая догнать Филипчука и Елкина, но их уже не было видно. Вот теперь, когда поставлены точки над и, можно ждать любой пакости. Юрий изменил обычный маршрут сделал большой круг. Держа наготове раскрытый нож, с опасной вздрагивая от шорохов, шел через самое темное место вдоль своего дома. Благополучно миновав его, убрал нож в карман и остановился перед парадной, чтобы унять спринтерский бег сердца.