«Если Петька и соврал, то только в размере», — убедился Миша.
Занимаясь подкармливанием, не забывал главного и все время посматривал вокруг.
Убедившись, что он один, вернулся за удочкой и, подойдя к берегу, накинул. Поплавок здесь без надобности. Сразу потянул леску назад и вытащил двух карпов. На ладонь не клал, не любовался ими, а, быстро сняв с крючков, засунул в сумку.
Не поправляя червей, забросил снова и опять вытащил двух. Правда, один в воздухе сорвался и бултыхнулся обратно в воду.
Следующий попался вообще на дурачка: соблазнился малюсеньким остатком червяка, что прикрывал жало крючка. Мишка оставил удочку у пруда и, пригибаясь с сумкой в руке, побежал *к своему дереву. Высыпал на землю двенадцать рублей — арифметика для человека с восьмиклассным образованием не сложная, — прикрыл прошлогодними листьями, достал из банки червей, огляделся и снова метнулся к берегу. Лихорадочно озираясь по сторонам, вздрагивая от каждого звука, смахивая со лба бисеринки пота, насадил червей и снова начал промышлять.
Горка из карпов росла, но радости не доставляла. Не было волнующего азарта, как на озере, когда поплавок начинал играть.
На «тридцати шести рублях», когда рубашка прилипла к лопаткам, остановился. Смотав удочку, кое-как запихал рыбу в сумку, прикрыл сверху мхом, зарыл в землю окурок папиросы и углубился в лес.
Вернувшись домой, закрылся изнутри, задернул занавески и только после этого осмелился высыпать «улов» в таз. Карпы были небольшие, граммов по двести — триста, но толстенькие, и окушок с ершом ни в какое сравнение с ними не шли.
Достав острый нож и доску, принялся чистить и потрошить карпов. Без чешуи, голов и хвостов, со вспоротым брюхом они выглядели совсем мелкими.
Мише отчего-то стало жаль самого себя. И не потому, что игра не стоила свеч, а просто месть его Максименко выглядела такой же мелкой, как эти рыбешки. Сейчас он на пруд не пошел бы.
И вдруг осенила мысль сделать доброе дело. Он выбрал из еще неочищенной рыбы двух карпов покрупнее, завернул в газету и пошел к бабке Аринушке, на ходу придумывая, что сказать.
Миша постучал в дверь, старуха оторвалась от плиты, крикнула:
Входите, не заперто!
Как только Миша переступил порог, ее лицо засветилось.
Здравствуй, соседушка, редкий гость, проходи, садись за стол, обедать будем. Каким ветром в рабочее время занесло?
Здравствуйте, бабушка Аринушка. Меня бригадир премировал выходным днем, поэтому с утра рыбачил, а сейчас меня встретил на улице председатель колхоза, просил карпов вам передать.
И он положил пакет на стол.
Спасибо и тебе, и ему, не забывает. Ну, давай мой руки и садись обедать.
Нот, бабушка Аринушка, спасибо. Побегу уху готовить.
— Ловил-то с берега али с лодки?
С берега, бабушка Аринушка. Где лодку здесь взять?
— Да, лодок в Болотке не стало, верно. А раньше, бывало… Но на том берегу есть. Ты вот что, Мишутка. Я видала, школьники на моторке нынче приплыли. Как обратно поплывут, садись с ними. В деревне найди старика Митрофана Егоровича. У него две лодки. Одну пусть вам даст.
— Даст ли? — с сомнением покачал головой Суворов.
— Даст. Скажи, Арина велела, — строго наказала та.
Миша заспешил домой, а то не ровен час, свои нагрянут.
Только когда последний карп лишился украшавшей его чешуи, к Мише вернулись покой и радостное настроение от предвкушения, как округлятся глаза Олега Викторовича и Юрки при виде кипящей ухи.
Окунь и ерш отняли куда больше времени. Такого труда они явно не стоили, и он давно бы бросил их чистить — потеря не велика, — если бы не отведенная им роль.
Рыба была уже опущена в кипящую воду, когда послышались голоса школьников, спускавшихся мимо их дома к лодке.
— Вась, подожди меня, я с вами! — распахнув окно, крикнул он.
— Давай быстрее.
Сдвинув кастрюлю с огня — и так дойдет, — накинул куртку и побежал к озеру.
— Ну как успехи? — спросил Василий.
— Жаль, вы торопитесь, а то бы дал попробовать ухи.
— Да ну?
— Вот тебе и «ну».
— А что поймал? — спросил Петя, подозрительно поглядывая на Суворова.
— Окушки, ерши, подлещики, — с безразличным видом перечислял тот.
— Подлещики из пруда?
— Ты за кого меня принимаешь?! — возмутился Миша. — В глаз захотел?
— Ну, ну, потише. На воде все-таки, — осадил Василий, видя, что Мишка собирается подняться.
Спустя час Суворов за ту же самую березу замкнул на цепь утлую лодчонку.
Поставив в сенях весла, он первым делом заглянул в горячую кастрюлю. Рыба разварилась, будет не такая вкусная, но зато теперь наверняка не разберешь какая.
Только успел поставить на стол миски и нарезать хлеб, на крыльце послышались шаги. Миша обрадовался: так вовремя подгадали.
В комнату вошли Олег Викторович и Юра и сразу потянули носами воздух.
— Ну, Мишка, даешь! Никак уха?! — восторженно крикнул Юра и кинулся к Суворову, скромно пристроившемуся у края стола.
— Не трожь, — остановил тот рукой, — вымойся сперва.
— Да, молодчина, Миша, и главное — кстати: у нас сегодня гость, — сказал Максименко, снимая телогрейку и одновременно придирчиво оглядывая помещение: все ли в порядке?
— Кто такой? — польщенный похвалой, важно спросил Суворов.
— Сергей Фомич.
От Мишкиной величественности не осталось и следа. Он поперхнулся и закашлялся. Этого только недоставало — обойти все препятствия и на финишной прямой угощать ухой из украденных карпов самого хозяина! А Олег Викторович, не замечая смятения мальчишки, окончательно добил:
— Он зашел к бабке Аринушке проведать. Поставь еще миску, сейчас будет.
Совсем потерянный, чувствуя, как пылают щеки, Миша машинально достал с полки алюминиевую миску, ложку, придвинул к столу табуретку. А в голове металось: «И попутал же черт ни раньше, ни позже, именно сегодня».
Наконец нашел виновника: «Ну, Петька, погоди!»
Председатель колхоза вошел шумно, пожал Мише руку, наполнил дом раскатистым басом:
— Давно собирался выбраться, посмотреть, как устроились. Неплохо, неплохо. И с питанием, вижу, нормально. Правильно сделал, Олег, что премировал парнишку выходным.
Олег Викторович сделал большие глаза, а Миша опустил голову: олова про один выходной точно указали источник информации. «Наверняка и за карпов поблагодарила, а может, и угостить жареным успела», — клял он себя.
А Сергей Фомич продолжал:
— Он и порыбачил в свое удовольствие, и нас ушицей побалует. Давай наливай, Михаил, с утра во рту ничего не было. Как клев-то?
— Ничего, активный, — промямлил Миша.
— А что ловилось?
— Окушки, ерш, подлещики.
Когда расселись, Миша перенес кастрюлю на край стола и стал выли вливать рыбу большой деревянной ложкой.
— Ничего подлещики, нормальные, — сказал Юра, сунув нос и свою миску.
Честную добычу Миша положил Сергею Фомичу поверх двух карпов. Разделив рыбу, он через край кастрюли наполнил миски аникой.
Все с наслаждением накинулись на уху, только у него ложка поперек горла стояла.
— Ты чего тихий сегодня, будто спишь? — спросил Олег Викторович, заметив наконец необычную заторможенность Миши. — Уха отменная. Спасибо. Ешь, а то шуга пойдет.
Выходной у него непривычно активный получился, вот и притомился, — ответил за него Сергей Фомич.
Я считал, что подлещики суше и костлявее, а эти ничего, вкуси ми, — заметил Максименко.
— Это в магазине сухие, а прямо из озера… Правда, Суворов? — подмигнул председатель.
Миша невесело кивнул. Он не сомневался, что кто-кто, а Сергей Фомич давно догадался, какими подлещиками он их угощает, и просто издевается над ним.
А тот, утолив первый голод, заговорил опять вокруг да около:
— Пора у вас сейчас горячая, выходными не раскидаешься, а у воды жить и рыбы не видеть не дело. Поэтому, если хочешь, Олег, можете ловить карпов в колхозном пруду. Знаешь, недалеко здесь оборудовали.
— Слышал, но выбраться не довелось.
— Сначала залили овраг водой просто, чтобы пашню не отхватил. Потом по совету Аринушки купили мальков и запустили. Думали, детишкам на забаву, а вышла колхозу чистая прибыль. Нагуливает рыба вес быстро, неприхотлива. Сначала на свои нужды шла. Свадьба там у кого или еще какое событие — заплатит в кассу по рублю за килограмм и сам вылавливает. А теперь и в Новгород возим продавать. Так что, если надо рыбу, а времени нет самим с удочкой посидеть, пришли с кем-нибудь в кассу деньги и лови сачком.
— Спасибо, Сергей Фомич, но думаю, время на рыбалку выкраивать будем. Всю зиму мечтал увидеть лещовую классику: подергает-подергает поплавок — потом положит. Здесь и подсекай. Идет тяжело, сопротивляется, пока воздуху не глотнет. А из пруда — как из аквариума. Это промысел, не рыбалка. У тебя, Миша, подлещик по классике брал?
— По классике. Бабушка Аринушка помогла лодку достать, теперь с глубины будем ловить. Там должны быть крупнее, — ответил Миша, отводя глаза от внимательно-цепкого взгляда председателя.
— А как охрана пруда организована, Сергей Фомич? — спросил Максименко.
— С этим сложно. Он на отшибе, и держать постоянно сторожа неэкономно. В выходные дни и перед праздниками круглосуточно охраняем, в будни время от времени рейды проводим. Но горожане нас не очень тревожат: глубинка, дорог практически нет. А свои давно поняли, что лучше купить за рубль килограмм, чем рисковать тремя рублями штрафа и позором перед обществом вот за такого.
Он подцепил ложкой хребет и бросил в тарелку для костей.
— Нас больше беспокоят браконьеры во время нереста, да и уткам от них достается. Здесь и свои маху не дают, и из города наезжают: всем охота завялить икряной рыбки.
Неожиданная поддержка, круто поменявшая опасную для Миши тему разговора, пришла со стороны Иванникова.
Тот мялся-мялся, потом, непривычно смущаясь, сказал:
— Раз вы вместе собрались, я хотел попросить два выходных дня.
— Вот тебе и дела, — протянул Олег Викторович. — Самая горячка, а ты — выходные. Потерпи, закончим ремонт — за такую работу неделю отгулять дадут.