— Не могу.
— Чего так приспичило? — подал голос Сергей Фомич.
— Тридцатого у меня регистрация брака. Мы еще в феврале подали заявление, чтобы перед Маем. Не знал тогда, что сюда поеду.
Сергей Фомич и Олег Викторович переглянулись.
— О чем разговор, Юра? — поднялся Максименко. — Раз такое событие, само собой.
Глава XIIПОЖАР
Партия добивается того, чтобы человек воспитывался у нас не просто как носитель определенной суммы знаний, но прежде всего — как гражданин социалистического общества, активный строитель коммунизма, с присущими ему идейными установками, моралью и интересами, высокой культурой труда и поведения.
(Статья 2Основных направлений реформы общеобразовательной и профессиональной школы)
Граждане СССР имеют право на охрану здоровья.
Это право обеспечивается бесплатной квалифицированной медицинской помощью, оказываемой государственными учреждениями здравоохранения; расширением сети учреждений для лечения и укрепления здоровья граждан; развитием и совершенствованием техники безопасности и производственной санитарии; проведением широких профилактических мероприятий; мерами по оздоровлению окружающей среды; особой заботой о здоровье подрастающего поколения, включая запрещение детского труда, не связанного с обучением и трудовым воспитанием; развертыванием научных исследований, направленных на предупреждение и снижение заболеваемости, на обеспечение долголетней активной жизни граждан.
(Статья 42 Конституции СССР)
Утром Миша встал вместе со всеми. По дороге на озеро, воспользовавшись, что Олег Викторович замешкался дома, попросил шедшего рядом Юру:
— Дай трешку в долг.
— Из общих? — осведомился тот.
— Лучше из своих.
— Своих, как и у тебя, нет. Только то, что выдали в аванс и мы собрали на питание.
— Ну, давай хоть из этих.
— Вернемся — напомни. А тебе зачем?
— Надо, — неопределенно ответил Миша, не вдаваясь в подробности. — Только чтобы шеф не знал.
— Гут.
В школу Миша поплыл на лодке: ближе, быстрее, интереснее. До начала занятий успел забежать в правление. Кассиру объяснил коротко:
— Вчера Сергей Фомич разрешил карпов поймать. Получите за три кило.
Выйдя из бухгалтерии, поколебался, но потом направился в кабинет председателя колхоза. Летучка еще не началась, и он застал Федорова одного.
— Сам решил или бригадир подсказал? — спросил председатель, прочитав положенный Суворовым на стол корешок ордера.
— Сам. Он не знает.
— То, что сам, вдвойне дорого. Дело ведь не в трех рублях.
— Я понимаю. Спасибо вам, Сергей Фомич.
— А ты знаешь, Миша, почему я оставлю это дело без последствий?
— Почему? — спросил тот.
— Потому что совесть в тебе заговорила. Только лучше бы «до», а не «после».
— Я маленький, — нашелся Миша и добавил: — Пока еще.
— Что ты хочешь этим сказать? — не понял председатель.
— Что и совесть у меня маленькая, — засмеялся Миша. — Пока еще.
Федоров укоризненно покачал головой.
— Из маленького порося с маленькой совестью вырастает большая свинья с той же маленькой совестью. Не хочу, чтобы это относилось к тебе, парень.
Суворов покраснел.
— Ладно. Беги в школу.
Теперь и с Петькой разбираться ни к чему, и они после занятий, привязав Мишкину лодку к моторке, с ветерком пронеслись до Болотки.
Всего день не был в мастерской, а сколько перемен. Что значит горячая предпосевная пора: на яме стоит другой трактор, в сарай рядом с мастерской доверху завезли мешков с семенным картофелем и рожью.
Все говорит за то, что еще несколько дней — и опустеет Аринушка, Трудоспособное население, кроме работников ферм, перекочует сюда, где раскинулись основные сельскохозяйственные угодья колхоза и где даже не дни, а часы будут во многом решать судьбу урожая.
В этот день работалось особенно легко. Скажи Мише сегодня, что на глубине лещи будут ловиться, как вчера карпы, ни за что не променял бы гаечный ключ на удочку.
Где-то в душе таилось опасение, не прогонит ли Максименко с работы: ведь наказание Миша сам себе сократил. Но тот и виду не подал, воспринял как должное, дал задание и снова полез под трактор.
Школьники через четыре часа уплыли домой, а когда подошло Мишино время, ни Иванов, ни Максименко его не погнали.
Только к ночи, когда Иванников, заправив и испытав трактор, поставил в ряд с готовыми к посевной, Миша на равных с другими вытер ветошью руки и, распрощавшись с отъезжавшими, вместе с Олегом Викторовичем и Юрой направился домой.
Занятые работой, не заметили, как на серо-синее небо в полном безветрии наползла темная туча. Только успели войти в дом, хлынул первый весенний дождь.
От усталости не хотелось готовить ужин, и они, ополоснувшись дождевой водой, в избытке струившейся с крыши крыльца, улеглись спать.
Проснулся Юра от яркого света, озарявшего комнату. «Для солнца рано, — подумал сквозь сон, — видно, электричество».
Дотянулся до лежавших на табуретке часов и с трудом стал разбираться в стрелках. А свет не просто заливал комнату — он буквально плясал, как на вечерах дискотеки.
Наконец разглядел время: десять минут первого. Всего пятнадцать минут, как легли.
Юра вскочил с постели и, не добежав до окна, закричал:
— Пожар! Вставайте!
Схватил с табуретки спортивные брюки, надел сапоги, поверх майки набросил телогрейку и выскочил из дома, слыша за спиной шум быстрых сборов.
На улице стало ясно, что горит или склад с семенами — надо же, только радовались, что успели завезти и убрать до ливня! — или мастерская.
Подбегали сгрудившимся табунком, как лидирующая группа на соревнованиях.
Ближе увидели, что полыхает мастерская, столб от ветра покосился, Провода электропередачи провисли и лежат на крыше.
Доли секунд — и решение принято.
— Миша — на склад, Юра — выгоняй тракторы, крыша — моя, — на ходу командовал Максименко.
Найдя на верстаке пассатижи и натягивая резиновые перчатки, Олег Викторович крикнул Иванникову:
— Возьми на буксир неисправные. Потом отремонтированные. И ЗИП… если сможешь.
Выскочил из наполнявшего мастерскую дыма и полез на крышу ~ навстречу смертельной опасности — перекусывать провода.
У Суворова — два метра нейтральной полосы, отделявшей горевшую мастерскую от начавшей париться крыши сарая.
Сорвав со стены багор и огнетушитель, он полез на сарай. Затем поднял туда ведра с песком и водой.
От пляски огня, обдавшего жаром, нервного напряжения, одиночества, черноты ночи Мишкино воображение рисовало одну картину за другой. То представлялось, что охраняет границу, и багор в руках превращался в автомат. То он солдат, готовый к отражению последней решающей атаки. И тогда ведра с песком и водой перевоплощались в разложенные под рукой гранаты.
А вот он такой, как есть, почти шестнадцатилетний мужчина, и тоже на крыше, но не сарая, а каменного дома, и не в затерянной деревушке, а в блокадном Ленинграде. В руках, как и сейчас, багор, рядом песок и вода…
Миша быстро освоился, свободно ходил по крыше, наклоняясь то влево, то вправо, и сбрасывал на землю залетавшие горящие головешки да обдирал багром тлевшую дранку.
Пытался докричаться до Максименко, работавшего на противоположном скате соседней крыши, но ветер относил голос в сторону.
А Иванников радовался, что в баках отремонтированных тракторов есть хоть понемногу бензина, оставшегося после испытаний. Иначе…
Он завел буксир к ждавшему ремонта трактору, закрепил сзади прицеп и начал наваливать на него запчасти.
Когда наполнил, выскочил из мастерской глотнуть свежего воздуха. Еле унял кашель, открыл ворота и — назад.
И вот первые два трактора с прицепом отведены в безопасное место. Когда вернулся, там, где брал ЗИП, часть крыши обвалилась и огонь метался внутри помещения. Теперь не только дым, но и жар затруднял работу.
Вот когда бы дождю хлынуть, но его и в помине нет.
Наконец удалось взять на буксир следующий трактор, и еще две машины покинули опасную зону.
Когда бежал назад, увидел мелькнувшую впереди тень. Понял? Максименко освободился.
Так и есть: заработал двигатель дальнего трактора.
Сбросив прогоревшие брезентовые рукавицы, нашел другие и, заслоняясь от пламени, стал заводить трос. «Последний, — проносилось в голове. — С отремонтированными легче будет управиться».
Неожиданно трос пошел быстрее. Оглянулся и увидел Максименко. Не выдержал, значит, вылез помочь. Когда закрепили буксир, Олег Викторович побежал к своему трактору.
Перед самой кабиной на Иванникова упала горящая доска. Ладно, успел прикрыть глаза рукавицей и сбить огонь с волос на голове.
Юра выбежал из мастерской и плюхнулся в лужу у ворот, чтобы затушить горевшую телогрейку. Возвращаясь, увидел, как гуськом, опираясь на палки, идут четыре старухи с ведерками в руках. Впереди — бабка Аринушка.
— К Мише на склад! — крикнул он, махнув в сторону сарая, и скрылся в дыму.
Когда выводил трактор, на подножку вскочил Максименко.
— Справляйся, друг, один, я — к Мише, там жарко становится.
Следующий трактор Иванников выводил уже сквозь сплошную стену огня. Рушились балки, метались языки пламени, вздымались столбом искры, в кабине было нестерпимо от жары и нехватки воздуха.
Теперь, отведя очередной трактор, катался в луже и, мокрый, прорывался к следующему.
Все, чем жил последнее время: подсчеты дней, оставшихся до свадьбы, ожидание писем от Нади, — отодвинулось завесой огня и дыма.
Сознание настолько переключилось на оставшиеся в огне машины, что вырубило все постороннее, все, что могло помешать, даже боль от ожогов и ушибов…
Максименко подоспел на склад в самый критический момент, когда Миша, израсходовав запас воды и песка, орудовал одним багром. Его рыжая голова металась среди таких же огненных языков, не поспевая за ними. Только сорвет горящие доски с одного края, как пламя вырывается еще в нескольких местах. А так необходимая вода — в нескольких метрах, в ведерках Аринушки и ее подруг, но у них нет сил подать, у него — времени спуститься.