Федор Васильевич, не зная, как держать себя с Архиповым, мучился, видя его состояние. Наконец решился, подошел, застенчиво положил руку на его плечо.
— Не переживай так, Коля. Я верю — это, думаю, для тебя главное.
— Ох, Федя, и любишь же ты из огня да в полымя. У тебя все или черное, или белое. А главное-то сейчас не во мне. Назвать павшими смертью храбрых числящихся пропавшими без вести, вернуть колхозу знамя — вот главное. И обидно, что все сходится. А вот нет и все тут. Ошибиться не имею права, понимаешь?! Ведь с нашей жизнью уйдут и их имена, если кто потом случаем не наткнется.
В этот момент обе лопаты лязгнули о железо, и Архипов, как молодой, спрыгнул в вырытую канаву. Лихорадочно начал разгребать землю руками. Затем выпрямился, подозвал Юру.
— Сними пиджак.
Ольга Александровна протянула носовой платок.
— Вытрите руки, Николай Филиппович, запачкаете.
— Земля не пачкает, Оленька. Особенно такая. В кармане награды, Юра. Надень на пиджак.
Наконец, не разгибаясь, позвал:
— Федор, иди.
Стряхивая землю, они подняли и передали Юре тяжелый пакет.
— Моя довоенная клеенка, со стола на кухне, — приглядевшись, ахнула бабка Аринушка, когда Юра и Олег Викторович стали разворачивать расползающуюся на куски упаковку. — Матрена, узнаешь? Розовая с цветочками.
— Похожа, — неуверенно ответила одна из старушек, хотя не только цветочки, но и клеенку невозможно было распознать.
Когда развернули, на землю лег твердый бесформенный ком.
— Я загустевшее машинное масло где-то здесь увидел, им и смазал бюст, — смущенно улыбаясь, объяснял счастливый Николай Филиппович.
— Дедушка, — обратился к нему один из школьников. — Разрешите, мы возьмем, очистим.
— Берите, ребятки, берите. Для вас сберегли, — на правах хозяйки ответила бабка Аринушка.
— Только чтоб завтра к началу митинга сверкал на трибуне, — распорядился председатель колхоза.
— Будет сверкать, Сергей Фомич, — заверили обрадованные ребята и стайкой понесли бюст к берегу.
— Сейф под ним, — сказал Архипов. — Нам с тобой, Федя, не осилить. Пусть внуки.
Олег Викторович и Юра спрыгнули в канаву.
Николай Филиппович помог Максименко вылезти, надел пиджак, на котором сверкали солдатские награды: два ордена Славы, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда». Его окружили ребята. Рассматривали, расспрашивали: «За что?», а один осмелев, поднялся на цыпочки и даже потрогал.
Вскоре на землю лег заржавевший металлический ящик. Попробовали открыть крышку — не тут-то было.
— Несите к дому, — сказала бабка Аринушка. — Ключ у меня.
Белов и Веточкин организовали переноску, и электрический свет, смешавшись с лунным, осветил столы.
Ключ не входил, и пришлось прибегнуть к более надежным инструментам. Наконец крышка открылась.
Николай Филиппович достал пакет, завернутый в клеенку.
— А эта со стола в комнате, — узнала бабка Аринушка.
— Помнится, Анна дала, чтобы не запачкать знамя, — пояснил Архипов.
Осторожно развернули клеенку, потом оказавшееся под ней покрывало — и на стол легло алое полотнище. Местами на нем проступили пятна, один край рассыпался на глазах, но это было первое знамя колхоза, не сдавшееся врагу, не попавшее в плен.
— Ничего, реставрируем.
— И передадите школьному музею, — попыталась продолжить мысль Федорова пионервожатая, но он не согласился.
— Нет, это не музейная реликвия. Оно будет стоять на своем месте, в правлении колхоза.
С особым волнением вынул Николай Филиппович из ящика полевую сумку, тоже обернутую во что-то плотное.
— Когда ты только успел еще и упаковать, — восхитился Федор Васильевич.
— Не знаю, — тихо признался Архипов.
На стол один за другим ложились документы, партийные и комсомольские билеты. Часть сохранилась в хорошем состоянии, в некоторых прочитывались отдельные буквы, в большинстве — особенно в письмах и на ломких фотографиях — ничего нельзя было разобрать.
— Возьмем в город и направим на экспертизу. Там восстановят текст, — сказал стоявший за спиной Архипова Алексеев. — Попросим сделать три копии: для родных, заводского музея и вашего школьного, — добавил он, к радости красных следопытов, опасавшихся, как бы их не забыли.
Когда Архипов высыпал на стол солдатские медальоны, бабка Аринушка спросила:
— Бой на пригорке был, у льняного поля?
— На безымянной высоте, как значилось на картах, — ответил Федор Васильевич. — Отметку не помню. Но там росла пшеница — не лен.
— В сорок первом — пшеница, сейчас — лен, — пояснила бабка Аринушка.
Сергей Фомич с удивлением посмотрел на нее: лен там стали сеять всего год назад.
— Там две большие пушки стояли, — продолжала бабка Аринушка. — Мы их, как немцев прогнали, в болото столкнули: мешали пахать.
— Правильно. Два семидесятишестимиллиметровых орудия. А в болото — это зря.
— Сломанные были, — уточнила бабка Аринушка.
— Разбитые, — поправил Максименко.
— Не огорчайтесь, Федор Васильевич. Мы их достанем, — заверил Миша.
— И придадим прежний вид, — пообещал Алексеев. — Поставим на то же место как памятник, выбьем имена всех артиллеристов и напишем, что здесь насмерть, до последнего снаряда дралась с немецко-фашистскими захватчиками батарея народного ополчения тракторного завода.
— Верно, ни одного снаряда не осталось, саперы искали, — подтвердила бабка Аринушка.
— По другую сторону дороги какой-то старинный дом стоял и кладбище недалеко, — включился в разговор Архипов. — Мы с Сашей и Аликом в склепе оборудовали пулеметную точку.
— Это не там ребятишки нашли пулемет и два скелета? — сказал стоявший неподалеку колхозник.
— Там, — подтвердила бабка Аринушка. — В родовом склепе бывшего помещика.
— Наши? — Федор Васильевич вопросительно посмотрел на Николая Филипповича.
— Подожди, — остановил тот, чувствуя, как от волнения кровь приливает к лицу.
К ним подошла старшая пионервожатая школы.
— Пулемет «максим»…
— Как в «Чапаеве», — уточнил один из мальчиков.
— …выставлен в школьном музее. В одной гильзе нашли записку. Она тоже в музее.
— Что в ней? — еле справляясь с голосом, спросил Архипов.
— Я помню дословно. — И пионервожатая прочитала на память: — «Друзья! Только что Коля поджег танк. Одно орудие разбито. Посылаю Колю, чтоб вынес, если кто жив. Памятником артиллеристам — горящие танки. Убит Алик. Остался с последней лентой. Пока есть патроны, они не пройдут. Прощайте, товарищи! Окружен. Сражаюсь. Позаботьтесь о жене Маше, дочери Аленке…»
Ольга Александровна покачнулась и облокотилась на сына.
Юра поддержал мать и с уважением посмотрел на Николая Филипповича: вот, значит, почему тот умолчал про подбитый танк.
Бабка Аринушка принялась считать медальоны, говоря:
— Если восемнадцать, то в нашей братской могиле захоронены. Мы на следующую ночь на подводах восемнадцать убитых бойцов оттуда вывезли. Все без документов. В других местах с медальонами находили, а эти безымянными в землю легли.
— Не представляю, как ты до них вообще добрался, — тихо сказал Федор Васильевич. — Между орудиями голое место, все простреливалось. Меня, только высунулся, ранило.
— Не знаю, — ответил Архипов. — Я ведь не ради сегодняшнего дня документы собирал. Не хотел, чтобы достались фашистам, чтобы радовались гибели батареи ленинградских рабочих.
— А я не могу представить, как вы отца тащили, — сказал Виктор Федорович.
— Не знаю, — повторил Архипов. — На злости, думаю, и на страхе. Страшно было одному остаться. Может, я благодаря тебе, Федор, тогда и в живых остался.
Вслед за бабкой Аринушкой каждый молча считал медальоны.
— Все, — удовлетворенно сказала она, в который раз вызвав восхищение людей, понимавших, что вывезти под носом врага и захоронить павших бойцов тоже было подвигом.
— А кто с вами их хоронил, бабушка Аринушка? — спросил кто-то из школьников.
— А вот они, — показала она рукой на приосанившихся старушек, чинно сидевших рядом. — Потом твоя прабабушка Нина. Помнишь ее?
— Нет, — сконфузился мальчуган.
— Ну так знай. Она медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени была награждена. И еще, — она поискала глазами среди ребят, — вот Митина и Сережина прабабушки.
— Как восстановим по документам и запискам в медальонах имена, — сказал председатель колхоза, — вам, красные следопыты, большая работа предстоит — разыскать родственников. И придут в их дома вместо тяжких стандартных ответов из военкоматов, Министерства обороны, военного архива, что не располагают данными о судьбе такого-то, ваши теплые письма, ребята, что их сын, муж или отец пал смертью храбрых, защищая Родину, и похоронен в братской могиле дотоле неизвестной им деревни Аринушки. Потом пригласим родных и торжественно откроем мемориальную доску на обелиске Славы еще с двадцатью новыми фамилиями.
Федоров говорил и радовался блеску в глазах детворы, прикоснувшейся к подвигу павших и живых. Они по-новому увидели и стоявших в обнимку городских стариков, и своих бабушек и прабабушек. При них только что была открыта, а точнее, отрыта еще одна страница героизма советского народа, которая спустя годы станет легендой.
ПРЕДИСЛОВИЕ почетного работника Прокуратуры СССР, доктора юридических наук, профессора И. Е. Быховского
Писаревский Владимир Эдуардович НА МЕСТЕ ЗЕЛЕНОЙ БЕСЕДКИ
Ответственный редактор Н. Г. Фефелова.
Художественный редактор В. П. Дроздов. Технический редактор Т. С. Харитонова.
Корректоры В. Г. Арутюнян и Л. Н. Комарова.
ИБ 8961
Сдано в набор 16.01.86. Подписано к печати 04.06.86. Формат 70Х1001/н- Бумага офсетная № 1. Шрифт школьный. Печать офсетная. Уел. печ. л. 14,3. Уел. кр. — отт. 29, 57. Уч. — изд. л. 12,37. Тираж 100 000 экз. М-18189. Заказ № 7. Цена 60 коп.
Ленинградское отделение орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы народов издательства Детская литература Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 191187, Ленинград, наб. Кутузова, 6. Фабрика «Детская книга* № 2 Росглав-полиграфпрома Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 193036, Ленинград, 2-я Советская, 7.