Ригведа. Мандалы I—IV. Изд. подг. Т.Я. Елизаренкова. М., 1989.
Ригведа 1995 – Ригведа. Мандалы V—VIII. Изд. подг. Т.Я. Елизаренкова. М., 1995.
РС – Власова М. Русские суеверия. СПб., 2000.
СД – Славянские древности: Этнолингвистический словарь в пяти томах. Под ред. Н.И. Толстого. T. I—II. М., 1995—1999.
СМ – Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 2002.
Толстой Н.И. Очерки славянского язычества. М., 2003.
Топоров В.Н. 1973 – О двух праславянских терминах из области древнего права в связи с индоевропейскими соответствиями // Структурно-типологические исследования в области грамматики славянских языков. М., 1973.
Топоров В.Н. 1981 – Еще раз о балтийских и славянских названиях божьей коровки (Coccinella septempunctata) // Балто-славянские исследования 1980. М., 1981.
Топоров В.Н. 1982 – Рыба // Мифы народов мира: Энциклопедия в двух томах. Т. II. М., 1982.
Топоров В.Н. 1992 – Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе // Балканские чтения – I: Образ мира в слове и ритуале. М., 1992.
Топоров В.Н. 1999 – «Второе» происхождение – загадка в ритуале (ведийская космологическая загадка типа brahmodya: структура, функция, происхождение) // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. 2. М., 1999.
Усачева В.В. Славянская ихтиологическая терминология: Принципы и способы номинации. М., 2003.
Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского). М., 1982.
Элиаде М. 1998 – Священные тексты народов мира. М., 1998.
ЭлиадеМ. 1999 – Очерки сравнительного религиоведения. М., 1999.
Элиаде М. 2000 – Шаманизм: Архаические техники экстаза. Киев; М., 2000.
ЭС – Энциклопедия суеверий. Сост. Э. и М.А. Рэдфорд (английские суеверия); Е. Миненок (русские суеверия). М., 1998.
ЭСС – Энциклопедический словарь символов. М., 2003.
BalysJ. Raštai. Т. I—IV. Vilnius, 1998—2003.
BDS – Krišjāna Barona Dainu skapis //
Biedermann H. Naujasis simboliųžodynas. Vilnius, 2002.
Būgienė L. Mitinis vandens įprasminimas lietuvių sakmėse, padavimuose ir tikėjimuose // Tautosakos darbai. Т. XI (XVIII).Vilnius, 1999.
Geda S. 1985 – Baltoji varnelė: Eilėraščiai. Vilnius, 1985.
Geda S. 1980 – Mėlynas autobusiukas: Eilėraščiai. Vilnius, 1980.
Demeter T. Germanų ir keltų sakmės bei legendos. Vilnius, 1993.
Jobes G. Dictionary of Mythology, Folklore and Symbols. New York, 1962.
Keith A.B. The Religion and Philosophy of the Veda and Upanishads. London, 1925; Delhi, 1989.
Kossarzewski – Tautosaka iš Kossarzewskio “Lituanikos”. Parengė J. Balys //
Tautosakos darbai. Т. III. Kaunas, 1937.
KR – Kupolė rožė: Sekminių—Joninių papročiai ir tautosaka. Vilnius, 2003.
Kursite J. Latviešu folklora mitu spogull. Riga, 1996.
LD – Laumių dovanos: Lietuvių mitologinės sakmės. Paruošė N. Vėlius. Vilnius, 1979.
LF – Lietuvių folkloro chrestomatija. Parengė B. Kerbelytė, B. Stundžienė. Vilnius, 1996.
LKPŽ– Lietuvių kalbos palyginimųžodynas. Sudarė K.B. Vosylytė. Vilnius, 1985.
LKŽ – Lietuvių kalbos žodynas. Т. I—XX. Vilnius, 1956—2002.
LMII – Lietuvių mitologija / Sudarė N. Vėlius. Т. II. Vilnius, 1997.
LT II – Lietuvių tautosaka, t. II: Dainos, raudos. Medžiagą paruošė V. Barauskienė, B. Kazlauskienė, B. Uginčius. Vilnius, 1964.
LT III – Lietuvių tautosaka, t. III: Pasakos. Medžiagą paruošė L. Sauka, A. Seselskytė. Vilnius, 1965.
LTV – Lietuvių tautosaka, t. V: Smulkioji tautosaka, žaidimai ir šokiai. Medžiagą paruošė K. Grigas. Vilnius, 1968.
LTR – Lietuvių literatūros ir tautosakos instituto Lietuvių tautosakos rankraštynas.
MS – Mįslių skrynelė: 3000 lietuvių mįslių ir minklių. Sudarytojas S. Lipskis. Vilnius, 2002.
Razauskas D. Vėjūkas: Lietuvių vėjo demonas, atitinkantis osetinų vajugą(wæjug / wæjyg). Vilnius, 2004.
Rėza L. Lietuvių liaudies dainos. Т. I. Vilnius, 1958.
Spence L. Myths and Legends of Egypt. London, (1915), 1998.
Straubergs K. Latviešu buramie vārdi II: Kaitēšana un dziedināšana. Rigā, 1941.
SV – Sužeistas vėjas: Lietuvių liaudies mitologinės sakmės. Sudarė N.
Vėlius. Vilnius, 1987.
TŽV – Tauta ir žodis. Red. prof. V. Krėvė-Mickevičius. Т. V. Kaunas, 1928.
Территория АВТОРА
Любовь Киселева (Тарту) Диалог Вяземского и Жуковского о Святой Руси
В мае 1848 г. в «Санктпетербургских ведомостях», а затем отдельной брошюрой было напечатано стихотворение П.А. Вяземского «Святая Русь» [105] . Отдельное издание было явно «патронажным» и неоднократно воспроизводилось. Жуковский откликнулся на этот текст в личной переписке с автором [106] , одновременно письмо было направлено также наследнику престола с прямым вопросом о возможности его публикации [107] . Таким образом, письмо Вяземскому сразу писалось с расчетом на общественный резонанс. В сентябре оно было напечатано в виде статьи в «Русском инвалиде» [108] . Однако, как мы хотели бы показать, «участников диалога» было гораздо больше. [109]
Тексты Вяземского и Жуковского являются политическими сочинениями, откликавшимися на злобу дня. Они представляли собой попытку осмысления событий 1848 г. и места в них России (напомним, что они были написаны еще до «венгерского похода»). Причем характерно, что авторы прямо отзываются в них на манифест Николая I от 14 марта 1848 г. «О событиях в западной Европе», где использована формула «Святая Русь»: «По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущаго, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Святою Нашею Русью, защищать честь имени Русскаго и неприкосновенность пределов Наших» [ПСЗ, XXIII, 182].
Религиозная риторика, как наиболее сильная и действенная, нередко использовалась в царских манифестах, особенно когда необходимо было придать событию национальный и религиозный масштаб (сошлемся на широко известные манифесты 1806—1807 и 1812 гг.). В данном случае речь шла об идеологической подготовке возможной будущей войны, которая заранее преподносилась как миссия России по спасению Европы – аналог антинаполеоновских войн. Манифест кончался возгласом: «С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог!», отсылавшим, кроме Библии (Ис., 8:8), к Великому повечерию праздника Рождества Христова, где этот текст торжественно возглашается. Напомним, однако, что в Рождество ежегодно отмечалась годовщина окончания Отечественной войны 1812 г.
Итак, правительство делает сильный идеологический жест, посмотрим, как реагируют на него поэты.
«Святая Русь» Вяземского – это отклик на тот, говоря словами манифеста, «мятеж и безначалие», «разрушительный поток», который охватил Европу. Первые четыре строфы стихотворения как раз и посвящены «народным бурям». Святая Русь, по мысли Вяземского, должна противостоять европейскому беззаконию, «когда рука слепой гордыни,/ Не зная граней, ни препон, / Срывает общества твердыни: / Преданья, правду и закон» [Вяземский, 311].
Однако стихотворение – это также отклик, «отзыв» на актуальную традицию русской лирики, которую Вяземский не мог не учитывать. В развитии Вяземским идеи Святой Руси – того христианского порядка, который воплощает собой Россия = Святая Русь – отчетливо проступают несколько претекстов, которые будут актуальны и для Жуковского. В первую очередь, это ключевое стихотворение Хомякова «России» («Гордись! – тебе льстецы сказали…») [Хомяков, 110—112], явившееся откликом на Бородинский праздник 1839 г. (наряду со стихотворением и статьей Жуковского «Бородинская годовщина») и, как известно, послужившее толчком для лермонтовской «Родины».
Вяземский отчетливо подхватывает хомяковскую тему вселенского значения России как духовной спасительницы Европы, выраженную в финале текста Хомякова:
<Россия> …все народы
Обняв любовию своей,
Скажи им таинство свободы,
Сиянье веры им пролей!
И станешь в славе ты чудесной
Превыше всех земных сынов [Хомяков, 112].
Ср. у Вяземского:
Как я люблю твое <России> значенье,
В земном, всемирном бытии,
Твое высокое смиренье
И жертвы чистыя твои [Вяземский, 312].
Однако Вяземский идет гораздо дальше Хомякова. Если Хомяков начинает свое стихотворение с тезиса, что России гордиться не надо: «Не верь, не слушай, не гордись!» [Хомяков, 112], то Вяземский строит свой текст на зачине «Горжусь!» [110] (причем в контексте стихотворения глаголы «дорожу» и «люблю» также оказываются синонимами «горжусь»).
Он не мог не учитывать и того, что его текст полемически противостоял «Родине» Лермонтова, которая, особенно благодаря статьям Белинского, сделалась своего рода программным манифестом круга «Отечественных записок» и (в момент написания «Святой Руси») «Современника», вызывавшего у Вяземского резкое неприятие.
Причина и обоснование законной, с точки зрения Вяземского, гордости основана для него на идее Святой Руси. Как бы конкретизируя мысль Хомякова о сути Божьего завета, данного России («Глагол Творца прияла ты, – / Тебе Он дал Свое призванье» [111] ), он выдвигает следующие тезисы: Святая Русь – это: 1) вера, церковь; 2) самодержавие («Царей Престол наследный») и 3) русская история и русский язык как воплощения идеи отечества.
В этой своеобразной триаде легко ощущаются отзвуки знакомой уваровской триады. Но так же легко заметить, что Вяземский не перелагает в стихи формулу С.С. Уварова «православие, самодержавие, народность», а возвращает читателя к девизу, восходящему к эпохе 1812 года: «Вера, царь, отечество» [112] . В такой же огласовке он был использован и в николаевском манифесте 1848 г.: «древний наш возглас: за Веру, Царя и Отечество, и ныне предукажет Нам путь к победе».