В холле я стряхиваю с себя чужие руки, и поправляю галстук, морщась от саднящей боли в пальцах.
— Имя мое знаешь, счет за доставленные неудобства пришлешь, — говорю бледной администраторше, которая в защитной реакции прижимает к себе увесистую папку меню. — И не кипишуй. Закончилось все.
Глава 38
Я с ногами сижу на диване в пустой гостиной и, обхватив колени руками, покачиваюсь из стороны в сторону. С тех пор, как Варя двадцать минут назад прислала мне мою собственную фотографию из журнала, я просто не могу найти себе место.
Я уже отправила смс Максиму, сообщив, что жду его дома, но впервые за все время нашего знакомства он мне не ответил. Успокаиваю себя, что он может быть за рулем или у него сел телефон, но паршивое предчувствие не желает отпускать меня.
Глупо, конечно. Он серьезный бизнесмен, с чего вдруг ему интересоваться съемками в глянцевых журналах? Я просто накручиваю себя. Он не знает. А я, наконец, этим вечером сделаю то, что должна была с самого начала, — признаюсь ему, что еще раз, в последний раз работала с Костей.
Костя, Костя… Как ты мог поступить со мной таким образом?
Взбешенная, я позвонила ему сразу же, как только поняла, что та единственная фотография, которую он обещал сохранить в своем архиве, оказалась на журнальном развороте. «Детка, я не виноват. Кадр случайно оказался в папке с обработкой. Я и не думал, что они возьмут его», — непринужденно заявляет он, словно ничего особенного не произошло. Слушая его объяснения, я вдруг понимаю, что на самом деле он ни о чем не сожалеет. И даже если все действительно вышло случайно, Костя не задумывается о том, какими неприятностями эта история может обернуться для меня. А может быть, ему просто на это наплевать.
Стоит дверному замку тихо щелкнуть, я вскакиваю с дивана и несусь в прихожую. Сердце бешено колотится в горле, пальцы немеют, а тщательно заготовленная мною речь выветривается из головы.
Максим дома. Все остальное здесь и сейчас не имеет никакого значения.
— Привет, — говорю я, нервно улыбаясь.
Муж посылает мне непроницаемый взгляд и наклоняется, чтобы снять кожаные туфли.
— Ты… — я собираюсь спросить, как прошел его день, но мои глаза замечают сбитые в кровь костяшки пальцев на его правой руке. — Что с тобой случилось? У тебя кровь.
Максим продолжает хранить молчание, подчеркнуто равнодушно развязывая шнурки, но когда выпрямляется в полный рост, с моего лица сходит краска. От него волнами исходит ярость, которую я не готова была увидеть на его лице, а зеленые глаза полыхают огнем.
Теперь я точно знаю, что он знает.
Меня прошибает холодный пот, пальцы рефлекторно сжимаются в кулаки. Мысленно я захлебываюсь в словах оправдания, но в реальности звуки никак не желают складываться в слова, поэтому из моего рта вырывается лишь судорожный вздох.
Взгляд Максима фокусируется на мне, но лишь на мгновение. Он проводит рукой по волосам, ероша их, потом мрачно заявляет:
— Я чертовски хочу выпить.
Не дожидаясь моего ответа, он проходит к бару и плещет в стакан виски. Потом молча поднимает бутылку, как бы предлагая мне присоединиться.
Я вообще не пью спиртное, но сейчас я готова согласиться на что угодно, если это позволит хоть немного сбавить градус напряженности между нами. Довольствуясь моим нервным кивком, Максим наполняет еще один стакан и подталкивает его ко мне вдоль гладкой столешницы бара.
Я делаю маленький глоток и морщусь, в глубине души надеясь, что крепкий напиток подбодрит меня, придаст храбрости, ведь сейчас я так нуждаюсь в этом. Пока я собираюсь с мыслями, Максим осушает стакан и не глядя на меня выходит из гостиной.
Его пренебрежение больно бьет по моему самолюбию. Еще вчера он бы поцеловал меня и сказал какую-нибудь приятную глупость, значение которой я бы по-настоящему не оценила, а сегодня избегает даже смотреть на меня.
С трудом сдвинувшись с места, я на нетвердых ногах иду в его спальню.
— Мы можем поговорить? — спрашиваю робко, наблюдая, как он снимает пиджак и ослабляет галстук.
— Говори.
— Я хочу объяснить, — выпаливаю я. — Эта фотография не должна была быть опубликована. Костя обещал мне, что ее не будет. Что будут только другие, на которых не видно моего лица. Я… Эта фотография…
— Плевать мне на эту фотографию! — взрывается Максим. — Неужели ты всерьез полагаешь, что я проглотил бы все это дерьмо, если бы в журнале не было видно твоего лица?
Под его пылающим взглядом я ощущаю себя потерянной и уязвимой.
— Я…
— Когда была эта съемка? — бесцеремонно перебивает меня муж.
Я судорожно сглатываю понимая к чему он клонит. И несмотря на то, что знаю, что будет только хуже, не могу соврать.
— Две недели… Больше немного, — сбивчиво бормочу я. — Ты был на севере.
Он ничего не говорит. Только крепче сжимает губы и отворачивается от меня, начиная расстегивать рубашку.
Больше всего на свете мне хочется подойти к нему сзади, обхватить руками за талию и прижаться щекой к спине, пока еще скрытой хлопковой рубашкой. Но ледяная тишина не позволяет мне этого сделать.
— Я сама не пойму, как это получилось. Я хотела рассказать, я правда хотела, — лепечу я, подходя ближе.
Максим оборачивается, мрачно смотрит на меня, потом отступает назад, словно моя близость ему неприятна.
— С момента нашей свадьбы я попросил тебя только об одной вещи, Влада. Об одной, хотя имел полное право требовать больше, — говорит он тоном, от которого у меня мурашки бегут по спине. — Я попросил тебя не сниматься у Фролова, который смотрит на тебя как на кусок мяса. И даже в этом ты не смогла пойти мне навстречу.
Несмотря на то, что его голос спокоен, я не могу не заметить в нем печальные ноты. И это так не вяжется с образом самоуверенного наглого мачо, который я так долго держала в своей голове, что заставляет меня задуматься.
— Максим, прости, я не должна была скрывать от тебя факт этой съемки… Я не думала, что все выйдет так.
Закончив расстегивать пуговицы рубашки, он небрежно бросает ее на кресло, и смотрит прямо мне в глаза.
— Я устал, и у меня болит голова, — его голос звучит ровно, а в глазах, которые смотрят словно сквозь меня, я отчетливо вижу даже не осуждение — разочарование.
Я механически киваю и отступаю на шаг назад. Потом еще на один, и еще, стараясь осмыслить то, что произошло. То, что Максим, обычно такой заботливый и нежный, выставляет меня из своей комнаты. То, что я по собственной глупости лишилась его доверия.
На глазах закипают слезы, и я часто моргаю, чтобы удержать их. Ком в горле растет, принимая чудовищные размеры.
— Извини меня, — выталкиваю из себя прежде, чем уйти.
Максим не останавливает меня.
Только в своей комнате, тихо прикрыв за собой дверь, я даю волю слезам. Уткнувшись лицом в подушку, я беззвучно реву, ощущая собственную беспомощность и одиночество.
Глава 39
Утром я выхожу из спальни с твердым намерением поговорить с Максимом, чтобы расставить все точки над i, но оказывается, его нет дома. Сегодня суббота, день его рождения. Несмотря на вчерашнюю ссору, я специально поставила будильник, чтобы поздравить его первой, но похоже, он встал и ушел еще раньше. Возможно, он просто не хочет меня видеть.
С момента пробуждения я взращивала в себе позитивный настрой, уверенная, что смогу найти слова, которые убедят Максима, что ситуация с Костей больше не повторится, поэтому сейчас, оказавшись один на один с тишиной пустой квартиры, ощущаю себя как воздушный шарик из которого выпустили воздух.
В расстроенных чувствах сползаю по стенке на пол и утыкаюсь лбом в колени.
А что если это конец? Что если Максим не простит меня? Может быть, теперь он станет иначе смотреть на наш брак и больше не захочет жить вместе? Или решит развестись? От мысли о разводе, который еще несколько недель назад казался мне благословением, горло перехватывает спазмом, а слезы туманят глаза.
Почему-то сейчас я с особенной ясностью понимаю, сколько всего он сделал для меня за такой короткий промежуток времени. Он ведь не должен был. Его семья заплатила по счетам, а меня Максиму по-сути навязал собственный отец, но он всегда относился ко мне с уважением и симпатией. Почему я не ценила этого с самого начала?
Надо взять себя в руки. Нельзя раскисать. А вдруг муж вернется прямо сейчас и увидит меня в таком состоянии? Сегодня ведь его день рождения. В такой день мне нельзя быть эгоисткой и думать о себе — лучше сделать что-то для него.
Я решительно поднимаюсь с пола и иду на кухню. Максим любит завтракать, а еще ему нравятся мои панкейки. Поэтому я сейчас сварю свежий кофе, испеку блинчики и когда он придет, а это наверняка случится очень скоро, потому что он бы не уехал далеко, не предупредив, я встречу его с улыбкой и поздравлениями.
Через полчаса у меня сервирован стол, а по кухне разносятся ароматы свежей выпечки. Но Максима нет. Он не возвращается ни через полчаса. Ни через час. Ни через три.
В конец перенервничав, я сдаюсь и набираю его номер. Если он не ответит или скажет больше его не беспокоить, что ж, я хотя бы буду знать наверняка, что все кончено.
— Да, слушаю тебя, — обезличенное приветствие больно ранит меня в самое сердце.
— Привет. С днем рождения, — бормочу я, чувствуя себя в этот момент полной дурой.
— Спасибо, Влада, — его голос немного смягчается, но следующие слова вводят меня в ступор: — Я немного занят. У тебя что-то срочное?
У меня ощущение, словно меня пнули в живот. Я ожидала чего угодно, но только ни этих слов. Злости, может быть, но точно не подчеркнутого равнодушия, с которым Максим пытается от меня отделаться.
— Я хотела узнать, когда ты приедешь домой, — мой голос дрожит, но я ровным счетом ничего не могу с этим сделать.
— Пока не могу. Ближе к вечеру.
— А как же твоя вечеринка? — шепчу в смятении.
Он раздраженно вздыхает.
— К семи я думаю освобожусь.