Швейцар услужливо открывает для меня дверь в роскошное заведение. Едва переступив порог, я натыкаясь на вежливый взгляд администратора.
— Добро пожаловать в «Кастелло Анджели», — церемонно произносит он. — Вы можете оставить верхнюю одежду в гардеробе прямо по коридору.
— Спасибо, — отвечаю я с натянутой улыбкой. — А уборная?
— За гардеробом направо.
Оставив плащ, я иду в туалетную комнату. От волнения меня подташнивает, голова идет кругом, несмотря на комфортную температуру в помещении, меня бросает то в холод, то в жар. Слишком многое сегодня поставлено на карту. Может быть, это звучит чересчур драматично, но мне кажется, что от прощения Максима зависит вся моя жизнь. Мне хочется, чтобы он улыбался мне как раньше, чтобы он делился со мной своими проблемами, чтобы он обнимал меня в темноте ночи… Неужели, это и есть любовь?
Стискивая в руках сумочку, я покидаю уединение уборной и иду в ресторан. Несмотря на то, что Максим позвал совсем немного гостей, заведение полностью закрыто под его праздник. Должно быть, это крайне удобно, когда лучший друг владеет целой сетью ресторанов.
Я захожу в зал и оглядываюсь в поисках мужа. Когда мои глаза цепляются за высокую широкоплечую фигуру в противоположном углу помещения, меня прошибает холод.
Максим стоит ко мне спиной, поэтому мое появление остается для него тайной. Но зато я вижу все — то, как вокруг него, подобно змеям, обвиваются руки Лики Власовой.
Инстинктивно я отступаю назад. Сердце рвется на части. Внутренности болезненно сжимаются. Я стою достаточно долго — не менее десяти секунд, чтобы убедиться в том, что Максим ее не отталкивает. Она его обнимает, а он не делает ничего, чтобы этого избежать.
Несмотря на то, что никто не обращает на меня внимания, мне кажется, будто меня публично облили грязью. Представить, что я могу пойти туда, чтобы своими глазами увидеть, как певица крутится вокруг Максима, а он ей это позволяет, кажется мне верхом мазохизма. Все еще оставаясь незамеченной всеми, кроме официантов, я срываюсь с места и возвращаюсь к гардеробу. Сердце отчаянно бьется, грозя выскочить из груди, кода покрывается противной липкой испариной. Я даже не знаю, как в этой ситуации мне удается сохранять визуальное спокойствие, когда все, чего мне хочется — это вернуться в ресторан и растерзать их обоих. За обман, за эту прилюдную демонстрацию, за мои поруганные мечты.
Накинув плащ, я мчусь к входной двери ресторана, но до того, как успеваю толкнуть ее, она распахивается навстречу, и я растерянно отступаю назад, ненавидя эту заминку, ведь сдерживать застилающие глаза слезы становится все сложнее с каждой секундой.
— Влада?
Я быстро моргаю, и встречаю удивленный взгляд Александра Ди Анджело.
— Cara*, ты чем-то расстроена?
— Мне надо уйти, — сипло бормочу я. — Мне надо уйти.
— А Макс где? — в серых глазах Ди Анджело читается недоумение.
— Он там. Пожалуйста, дай мне пройти, — прошу я срывающимся голосом.
Алекс отодвигается, но когда я с облегчением выхожу в дверь, оказывается, что он следует за мной.
— Меня не надо сопровождать. Я уезжаю, — говорю я, взмахивая рукой в сторону такси.
— Одна ты не поедешь, — без тени сомнения заявляет он. — Или я звоню Максу, или еду с тобой.
— Он очень занят, — едко выдавливаю я. — Ему не до меня, а я еду домой.
Алекс приподнимает бровь, всем своим видом демонстрируя, что мое стремление к независимости его не впечатляет.
— Замечательно, я давно не был у Макса в гостях.
— Я еду к себе домой, а не к нему домой! — отрезаю я.
— Я думал, у вас общий дом. Ну что ж, с интересом посмотрю, где живешь ты.
Не зная, как отвязаться от Ди Анджело, я ныряю в подъехавшее такси, не протестуя, когда он занимает соседнее место.
До моего дома ехать минут сорок — достаточно времени, чтобы подумать, как жить дальше. Откинув голову на спинку сидения, я закрываю глаза. Меня трясет мелкой дрожью, гнев испаряется так же быстро, как он вспыхнул. Я чувствую опустошение. И боль, которая заслоняет собой все вокруг. И это любовь? Вот это выворачивающее наизнанку чувство? Если это действительно она, то она оказалась куда более сложным и тяжелым чувством, чем я наивно считала раньше.
————
*Cara — (в переводе с итальянского) дорогая
Глава 42
Максим
Отвратительное ощущение — чувствовать себя виноватым. Это хуже, чем быть тем, кого обидели. Особенно, если человек тебе дорог. Я раньше не задумывался об этом, но глядя в умоляющие глаза Влады, в которых застыли слезы, понял. И все же, не смог вести себя как ни в чем ни бывало — слишком сильно было потрясение, вызванное ее ложью.
Я знаю: если бы я не доверял ей столь безоговорочно, если бы она не была столь дорога мне, обман не смог бы меня так ранить. Я бы переступил через эту ситуацию, как часто делал в прошлом, когда люди разочаровывали меня. Но с Владой я так не могу. Поэтому сейчас мне нужно успокоиться самому прежде, чем обсуждать с ней Фролова, его выходки и последствия ее общения с ним для нас.
Той ночью я долго лежу без сна с открытыми глазами, невидящим взглядом уставившись в потолок. А когда засыпаю, даже во сне борюсь с желанием наплевать на свои принципы и пойти к жене, с которой меня разделяют стены квартиры и собственная гордость.
Незадолго до рассвета меня будит телефонный звонок. Сонно взглянув на экран, я сразу понимаю, что произошло что-то плохое — иначе отец ни за что не позвонил бы мне в пять утра.
— Что с мамой? — бормочу в трубку, ощущая, как тело прошибает холодный пот.
— Увезли на скорой, сынок, — говорит он глухо. — Врач в пути.
— Скоро буду.
Тревога за маму делает свое дело. На несколько часов я полностью отключаюсь от окружающего мира, в молчании меряя шагами тесную комнату ожидания в клинике. Потом иду за кофе, пытаясь как-то ободрить отца. Когда звонит Влада, я не могу придумать ничего лучше, чем сослаться на дела. У нее и так непростой день — день рождения ее матери, не стоит добавлять ей переживаний за мою семью.
Около двух из палаты мамы, наконец, выходит врач:
— Кризис отступил. Ей нужно отдыхать, но вы можете зайти к ней на несколько минут. Мы оставим ее под наблюдением до завтра.
— Иди первый, — говорит отец сипло, старательно отводя глаза, в которых блестят слезы облегчения. — Я зайду через минуту.
Мама выглядит бледной и осунувшейся, но когда она открывает глаза, они вспыхивают неподдельной радостью, озаряющей все ее лицо.
— Сынок, — говорит она нежно.
— Ты нас напугала, — мой голос дрожит, когда я беру ее хрупкую руку и подношу к губам.
— Я не хотела. Папе не нужно было вас беспокоить, — мама переводит взгляд с моего лица и смотрит куда-то за спину.
— Влада дома, — отвечаю я на невысказанный вопрос. — Она спала, и я не стал ее будить.
— Владу не тревожь. С ее мамой такая трагедия произошла — не нужно ей обо мне беспокоиться. И свой праздник не вздумай отменять из-за меня, — мама ласково гладит меня по щеке, и я вновь ощущаю себя мальчишкой, который ищет у родного человека поддержки. — Мне уже лучше. Папа побудет со мной. Поезжай.
Я возвращаюсь домой, собираясь обнять Владу и, уткнувшись носом в ее волосы, сказать, что я сожалею о вчерашнем, но квартира пуста. С минуту я мечусь из комнаты в комнату, пока не замечаю на кровати упакованный подарок.
В этот момент я забываю как дышать. Мысль о том, что красиво оформленная коробка, подписанная Владой — это прощальный жест, сдавливает сердце тисками страха. Сейчас я с особенной ясностью понимаю, что не могу и не хочу потерять ее. Вся эта история с Фроловым не стоит того, чтобы попусту прожигать время. Как доказывает история моих родителей, оно чересчур ценно.
Отгоняя дурные мысли, я набираю ее номер. Несколько гудков, которые кажутся мне вечностью, и ставший таким важным голос, который сейчас звучит отстраненно и холодно:
— Привет.
— Где ты? — я готов придушить себя за этот грубый вопрос, не находя оправдания даже в том, что я страшно боюсь услышать ответ.
— Дома. В своей квартире. Я оставила для тебя подарок.
— Это я заметил, — сглатывая горечь, произношу отрывисто. — Когда ты вернешься?
— Я не… Я приеду сразу в ресторан, — говорит она тихо. — Если ты, конечно, все еще планируешь отметить день рождения.
Она приедет. Она не ушла от меня. Эта мысль стучит в голове, позволяя мне немного расслабиться.
— Я ничего не отменял.
— Значит в семь? — в ее голосе звучит печаль и надежда.
Я облегченно выдыхаю:
— Да, Влада, в семь.
Несмотря на то, что у меня совсем нет настроения что-либо праздновать, и десять минут назад я всерьез думал о том, чтобы все отменить, сейчас я не могу дождаться того момента, как приеду в ресторан и увижу Владу.
Если это горячее нетерпение, тоска и постоянное возбуждение при мысли о ней не любовь, о которой так много говорят, то я не знаю, что это. Потому что я уверен — свою жену я люблю. Как это случилось и почему я не понимаю, но разве теперь это важно?
Через полтора часа Алекс встречает меня в дверях своего ресторана и заключает в медвежьи объятия.
— С днем рождения, брат, — говорит он, хлопая меня по плечу.
И до того, как я успеваю его поблагодарить за поздравление и за организацию этого вечера, он задает вопрос, на который я бы сам хотел получить ответ.
— А где твоя очаровательная жена?
— Скоро приедет.
— А почему вы не вместе? — спрашивает он с подозрением.
— А ты что, моя матушка?
Он цокает языком и расплывается в насмешливой улыбке:
— Засранец ты, Андреев, неблагодарный, ну да ладно. Проходи, некоторые из твоих гостей уже здесь. Я отлучусь ненадолго. Важное дело.
В приглушенном свете ресторана я различаю щедро накрытый стол и горстку самых близких друзей. Сегодня я хотел не только отпраздновать свой день рождения, но и познакомить всех с Владой. А вместо этого иду в одиночестве, надеясь, что жена скоро появится.