Колебания невозможны. Власть, которая колеблется и сомневается, – уже не власть. Когда несешь тяжесть ответственности за исход борьбы, колебаться нельзя. Нужна решимость. Борьба не закончилась после ухода из Крыма, она продолжается, все та же героическая борьба. Исход ее зависит прежде всего от уверенности в самих себе и решимости.
Нарекания, сомнения, клевета посыпятся со всех сторон. Русский Совет смело может принять их на себя в полном сознании своей правоты и оградить имя Главнокомандующего Русской армии от каких-либо нападок».
Русский Совет, к сожалению, не встал всецело на сторону H. Н. Львова. Петроградская Ссудная Казна не была ликвидирована целиком (что в то время можно было сделать). Русский Совет оставил вклады неприкосновенными и постановил произвести реализацию только закладов, представляющих собою просроченные залоги, «с соблюдением законных интересов вкладчиков, насколько это представляется возможным по чрезвычайным обстоятельствам переживаемого времени»[37].
Несомненно, что и в этих исключительных условиях, несмотря на объективную трудность при современной разрухе русской власти и русского права дать безупречную юридическую конструкцию катаррской операции, она не лишена была известного правового обоснования.
Прежде всего, конечно, надлежит установить ту совокупность правовых норм, от которых следует отправляться при юридическом анализе; исходной точкой должна служить совокупность правовых норм Временного Правительства, дополненная изменениями, внесенными властью Главного Командования. Что такая точка зрения была не только теоретической, но имела практическое значение, показывает пример Консульского Суда и Кассационной Инстанции при Российской Дипломатической Миссии в Константинополе, действовавших на основании этой предпосылки и выносивших решения, законность которых не оспаривалась и которые приводились в исполнение органами союзной полиции в Константинополе.
Всякий положительный правопорядок обязательно предполагает наличие некоторого высшего авторитета, способного устанавливать и гарантировать нормы права: при отсутствии такого авторитета повисла бы в воздухе вся совокупность соответствующих правоотношений и стало бы просто немыслимым сколько-нибудь удовлетворительное разрешение юридических споров. Если даже вполне игнорировать «преемственное» право Главнокомандующего на власть, то нельзя не признать, что осуществление функций высшей власти иногда навязывалось Главному Командованию силою обстоятельств. Так, настоятельная необходимость обеспечить отправление уголовного и гражданского правосудия для русских подданных в Турции вынудила Главное Командование учредить в Константинополе указанные выше институты, Положение о которых было утверждено генералом Врангелем уже после Крымской эвакуации. Кроме того Главное Командование силою вещей вынуждено было выступать в роли адресата для известных претензий и распорядителя известных средств – и эта роль признавалась за ним и иностранными правительствами.
Петроградская Ссудная Казна, попав на территорию Крыма, подпадала под действие существовавших в Крыму законов; вопросы, касающиеся Ссудной Казны и требующие законодательного разрешения, разрешались в Крыму властью Главнокомандующего, и если вообще мыслимо было после Крымской эвакуации юридически квалифицировать положение Петроградской Ссудной Казны, то квалификация эта возможна только в рамках «белого движения»[38].
Выводы эти, казалось бы бесспорные, очень осложнялись тем, что российской власти, всеми признанной, не существовало, и что самый акт продажи имел место на чужой территории. По общему правилу, государственная территория почитается «непроницаемой» для «чужой» власти. Власть «чужого» государства может действовать на данной территории лишь с разрешения власти местной; в данном случае такого «разрешения» не могло быть уже потому, что Королевство С.Х.С. не признавало власти Главного Командования, как власти государственной.
Тут приходится базироваться на фактической стороне дела.
Ссудная Казна прибыла в Катарро с разрешения Королевского Правительства, причем правительство было осведомлено, что эвакуация из Крыма производится по приказанию генерала Врангеля и находится в заведывании его Управления Финансов. Несмотря на отсутствие следов формального и общего разрешения на размещение Казны в Катарро и на возобновление ее операций, было указано место ее выгрузки и отведено помещение для хранения ценностей. В вербальной ноте от 26 марта 1921 г. Российская Миссия просила Министерство Иностранных Дел уведомить Министерство Финансов, что компетентные власти дали свое согласие на возобновление операций. Наконец, вследствие сношения финансового агента при Российской Миссии, Экономическо-Финансовый Комитет Министерства Финансов вынес 16 июня 1921 г. решение, по которому ценности Ссудной Казны трактовались, как «транзитный товар», т. е. власти усвоили на них взгляд, как на находящиеся за пределами таможенной границы Королевства.
Таким образом, не подлежит сомнению, что Петроградская Ссудная Казна находилась на территории Королевства С.X.С. с его ведома и согласия, что она была фактически и юридически в распоряжении Главного Командования и органов его управления, и что производство ею операций подчинялось не сербскому, но русскому праву. Это давало Главнокомандующему право на частичное изменение Положения о Ссудной Казне, в связи со сложившейся обстановкой, и на принятие мер к продаже просроченных ссуд.
По положению о Ссудной Казне был установлен двенадцатимесячный срок неуплаты процентов, после чего залог продавался. В связи с вывозом Казны из Петрограда Временное Правительство объявило мораториум; но уже в 1920 г. в Катарро действие мораториума было прекращено приказом Главнокомандующего и операции были возобновлены. В течение двух лет с тех пор ликвидация просроченных залогов не производилась, и Петроградская Ссудная Казна выдавала вклады и заклады своим клиентам, пожелавшим их выкупить. О возобновлении операций было широко оповещено во всеобщее сведение, и сообщение об этом не только было известно вне пределов России, но имелись доказательства о проникновении его и в советскую Россию. Таким образом, клиенты Петроградской Казны могли предполагаться осведомленными о месте ее пребывания, о возобновлении ее операций и о возможных последствиях невыкупа залогов.
Помимо юридических соображений, в оправдание продажи просроченных закладов Ссудной Казны говорили и соображения финансового порядка.
Петроградская Ссудная Казна по закону должна была покрывать свои расходы из своих прибылей. Однако за время своего пребывания за границей, считая возврат ссуд, проценты, плату за хранение и другие сборы, в кассу Петроградской Ссудной Казны поступило 250 000 динар; расходы же ее с момента эвакуации из Новороссийска выразились в 231 000 динар и 6000 английских фунтов. Таким образом, Петроградская Ссудная Казна уже давно жила на средства Главного Командования.
Кроме этого, задолженность клиентов Петроградской Ссудной Казны превысила уже оценочную стоимость заложенных вещей. По оценке заклады стоили 2 015 000 руб.; под них было выдано ссуд 1 610 000 рублей и в середине 1922 г. проценты за ссуды достигли 600 000 рублей. После производства операций продажи (продажная стоимость, как известно, значительно выше оценочной), Главное Командование гарантировало возврат разницы между продажной ценой заклада и выданной ссудой с процентами по день продажи.
Таким образом, с Главного Командования снимался тяжелый груз содержания учреждения, которое становилось каким-то благотворительным. С другой стороны, клиенты Казны, спасенной от большевиков доблестью русских воинов, могли получить деньги, при других условиях потерянные для них навсегда.
Целый ряд лиц оценили такое положение. В целой серии благодарственных писем, клиенты выражают «глубочайшую признательность за присылку денег, выручившую из затруднений», желают «армии барона Врангеля счастливо вернуться на родину», благодарят за «точный расчет за серебро, которое считалось потерянным».
Один из врачей Петрограда на открытке с советской почтовой маркой и штемпелем «Ленинград» пишет, что не находит слов для выражения своей благодарности. Эти люди, фамилии которых, к сожалению, не могут быть оглашены, вследствие связи их или их родственников с советской Россией, оценили в полной мере факт спасения их имущества.
От продажи катаррского серебра было выручено 41 564 831,50 динар и в первую очередь выделен фонд для уплаты владельцам закладов. Стоимость заклада, выданная ссуда и причитающаяся разница определялась в фунтах стерлингов, и при выдаче сумм обращалось внимание на то, чтобы эти суммы выплачивались действительным владельцам закладов или их законным правопреемникам, но отнюдь не тем, кто приобрел квитанции на заложенные вещи при национализации банков, сейфов и частных квартир.
Оставшаяся после этого сумма, вместе с процентами и другими случайными поступлениями, составила «военный фонд» в 36 745 223,65 динар, который пошел исключительно на нужды Русской армии. Прилагаемая таблица дает детальную картину распределения этих расходов:
Слова H. Н. Львова о том, что «нарекания, сомнения, клевета посыпятся со всех сторон», блестяще оправдались.
Общественные организации, даже дружественные армии, старались сохранять «благожелательный нейтралитет». Справедливость требует признать, что только в кругах Высшего Монархического Совета, отношения которого к генералу Врангелю в это время оставляли желать многого, операция эта была признана правильной и целесообразной, и в этом отношении H. E. Марков занял определенную и твердую позицию.
В обывательских же кругах началась бессовестная агитация. В предвидении ее, особенно имея в виду, что вся операция совершается на чужой территории, хотя и с ведома центральной власти