на знакомая фигура, которую он видел со спины, поскольку лицо своё этот человек тщательно прятал. Тем не менее, Балабанову показалось, что перед ним агент медийных спецслужб, который уже дважды обвёл его вокруг пальца. – Цыганков готовит нам какую-то пакость, – поделился капитан своими подозрениями с Колей.
– Не осмелится, – самоуверенно хмыкнул тот. – Мы теперь на коне.
Портсигаров тем временем открыл вожделённые двери, но хлынувшая было за ним толпа творческой и политической элиты застыла в печальном недоумении. На столе кроме минеральной воды ничего не было. Зато перед столом стояли три витязя: витязь от сил чрезвычайных, витязь от сил внутренних и просто витязь от избытка сил собственных.
– Да что же это такое, – истерично взвизгнул Запейкин. – Они над нами издеваются. – Это безобразие, – поддержал заслуженного педераста человек облитый соусом. – Нельзя так обращаться с элитой.
Витязи хладнокровно выдержали обрушившийся на них шквал возмущения, после чего представитель сил чрезвычайных примирительно заметил:
– Вы же интеллигентные люди. Сначала платформа, а потом водка. – Какая ещё платформа? – возмущённо дёрнулся человек в чёрной шляпе, с усами заслуженного мушкетёра на пенсии. – Нас зачем здесь собрали?
– Только труд на благо идеи и патрона делает голосуя человеком, – поспешил на помощь витязям-учредителям Портсигаров. – Это должны уяснить все.
– Мы уже уяснили, – осторожно заметил кастрат Фаринелли. – Хотелось бы ещё уяснить, чем заряжен этот патрон.
– Ху из мистер Инструктор? – раздалось из задних рядов. – Да при чём тут «ху», – возмутился Боря. – Кормить-то будут? – А водка, господа? – заволновались справа от Балабанова. – Неужто без водки? Что же это за партия такая?
– Водка будет, – твёрдо пообещал витязь от сил чрезвычайных, – но только патриотам-державникам. – А как же демократия? – нервно дёрнулся желчный человек в первых рядах. – Раз будет водка с икрой, значит будет и демократия, – пояснил желчному Коля. – А когда на столе кумач и минёралка, это тоталитаризм.
– Так ведь ни икры, ни водки, – взволнованно загудела элита.
Не выдержав давления творческих личностей, витязь от сил чрезвычайных обречённо махнул рукой. И сразу же на пустой стол как из рога изобилия посыпались столь дорогие сердцу элиты напитки и яства. Роль рога изобилия исполняли расторопные молодые люди, но никто витязей-учредителей за подтасовку не осудил. В конце концов, каждый у нас делает сказку былью в меру своих способностей. Тут ведь важен результат.
Нельзя сказать, что собравшиеся на политический митинг творческие личности только пили и ели. Время от времени раздавались прочувственные реплики и политически грамотные тосты. Вроде: «Пока мы едины, мы непобедимы» или «Даёшь порядок».
– Даёшь партию, – крикнул мушкетёр-пенсионер. – Какой же это вождь без дружины проверенных в деле соратников.
– Есть такая партия, – твёрдо сказал витязь от сил чрезвычайных. – Как есть? – ахнули от столов. – А как же мы? Что же это делается, господа, – мы же элита как-никак?! Неужто без нас теперь банкеты будут проводить?
Тусовка заволновалась, послышались протестующие выкрики, вроде «Без нас не будет единства» и «Народ не поймёт варваров, кинувших творческую интеллигенцию»
– Тихо, – рявкнул Портсигаров. – Всех накормим. Но порядок должен быть. На следующий банкет пропускать будем только по партийным билетам.
– А взносы? – насторожился мушкетёр. – Взносы брать не будем, – твёрдо пообещал витязь от сил внутренних. – Деньги на партийное строительство внесут олигархи.
– А если не внесут?
– Отберём заводы, пароходы и прочую мелочь, – пообещал витязь от сил чрезвычайных. – Не дадим кормиться от бюджета.
– Круто, – ахнули от столов. – Это же авторитаризм какой-то, хороших людей от бюджета отлучать.
– Достойных допустим, – дрогнул сердцем витязь от сил чрезвычайных. – Из тех, кто докажет преданность идее.
– А какая у вас идея? – полюбопытствовал Фаринелли. – Медвежья, – спокойно пояснил витязь от избытка сил собственных. – Кто медведей любит, тот с нами, а кто к медведям равнодушен, тот оппортунист. – Простенько, но со вкусом, – одобрил Запейкин. – Будут ли преследоваться сексуальные меньшинства?
– Будут, – твёрдо пообещал витязь от сил внутренних, – но только в том случае, если медвежья идея окажется им не по плечу.
– А как же демократия? – стоял на своём желчный, запивая очередной кусок водкой.
– На фига козе баян, а медведю демократия, – хмыкнул Коля. – Партия власти, вот что нам нужно.
– Медведь – животное специфическое, – вынырнул из-за чужих спин Юрий Тамерланович Голышенко. – Его кормят только летом, а зимой он лапу сосёт.
Слова Тамерланыча произвели на публику прямо-таки ошеломляющее впечатление. Творческие личности так и застыли с куском у рта. Многим тут же пришло на ум, что медвежья идея в некотором роде двойственна. Есть в ней диалектические противоречия, почти как в марксизме. Правда, в марксизме противоречия классовые, а здесь сезонные.
– Это провокатор, – сказал витязь от сил внутренних, указывая перстом на Тамерланыча. – Гоните его от стола.
Однако оппозиционер не стал дожидаться, когда против него применят физическое воздействие, и ретировался с поразительной быстротой.
– Не надо путать нас с дикими животными, – сказал витязь от сил чрезвычайных в ответ на провокацию либерала. – Мы медведи цивилизованные, а прирученных медведей кормят круглогодично.
Тусовка, расстроенная Голышенко, успокоилась, однако, только тогда, когда внесли новую партию водки. Балабанов хотел было хлопнуть ещё одну рюмашку за единство цивилизованных медведей, но его остановил шёпот Гонолупенко: – Джульбарс пропал.
– Как пропал? – ахнул капитан. – Да быть того не может!
Пропажа чёрного пса не на шутку встревожила не только Балабанова, но и Портсигарова с Колей. После того, как организованные тут же поиски Джульбарса не дали результата, шоумены пришли к однозначному выводу – ценного пса похитили политические противники.
– Тамерланыч, – догадался Коля. – Недаром он у стола крутился.
Балабанов припомнил медийного агента, которого он вроде бы опознал, хотя и со спины, но по безалаберности и легкомыслию упустил. А у медийца между тем наверняка была Джульбарсова цепочка. Вот на эту цепочку несчастного дисциплинированного пса и подловили.
– Теперь они нашего кобелька так запрячут, что и следов не найдем, – сокрушался Коля.
– Иес, – мрачно изрёк Гонолупенко. – Капут гастролям в Каменных палатах. – Не доглядели, – едва не пустил слезу Коля. – А ведь как выл – куда там собаке Баскервилей. Ну, Тамерланыч, ну гад, ведь без гроша в кармане оставил. – Тебя одного, что ли, – горько усмехнулся Портсигаров. – Специализация у него такая – монетарист.
Балабанов мучительно искал выход из создавшейся ситуации, и после выпитой от огорчения рюмки его вдруг осенило:
– Я знаю, где у них лежбище. Наверняка они и Джульбарса там прячут. Здоровенное такое здание.
«Мерседес» рванул с места испуганной собачонкой и в два счёта домчал озабоченных государственными проблемами людей до мрачного сооружения. Оплот экономической мысли был забит народом под завязку. Да и у входа царило оживление. Ухоженные господа в шикарных костюмах бодренько выскакивали из забугорных лимузинов и неспешно поднимались по парадному крыльцу в сопровождении бдительной охраны. Разговоры, как успел уловить поднаторевший с помощью Гонолупенко в иностранных языках Балабанов, велись исключительно по-английски. Стингер попытался было сунуться в солидное здание в качестве зарубежного гостя, но каймановсний язык в цитадели англоманов был не в почёте, и внука шамана вместе с переводчиком вышвырнули со скандалом за порог.
– Живут же сволочи, – выдохнул с ненавистью Балабанов. – Экономисты. Трём свиньям корма разделить не могут, а туда же. – Свой интерес они грамотно просчитывают, – не согласился с капитаном Гонолупенко.
– Свой интерес каждый дурак просчитать сможет. Для этого незачем институт открывать.
Портсигаров грязно ругался, глядя на оплот монетаризма. Коля плевался в сторону забугорных лимузинов, что едва не вызвало дипломатический скандал с далеко идущими последствиями, ибо оплёванный автомобиль оказался американским. Какой-то зачуханный атташе-кейс принял абсолютно невинный плевок российского интеллигента за оскорбление звёздно-полосатого флага.
Подоспевший на помощь шоуменам Балабанов в два счета осадил сноба с кейсом: – Куда прёшь, зараза, разуй глаза, перед тобой посол великой Каймановской державы. – Ху из Кайманы? – не понял атташе.
– Вот ведь шовинист великодержавный, – возмутился Портсигаров. – И куда только ООН смотрит. Как звёздно-полосатый, так уже можно оскорблять посла дружественной нам державы.
– Янки гоу хоу, – сказал Гонолупенко. – Но пасаран. – Вот, – возликовал Коля. – Долой глобализацию и американизацию.
– Короче, вали отсюда, империалист, – ласково посоветовал атташе-кейсу Балабанов. – Каймановский посол человек нервный, запросто может тебе рыло начистить, а у
тебя под рукой ни «Томагавка», ни «Аппачи».
Атташе-кейс оценил неравенство сил и ретировался по направлению к зданию, где, видимо, /ох уж эти янки!/ настучал охране на дружески пошутивших с ним людей. Здоровенные амбалы, числом превосходящие шоуменов вдвое, упругим и решительным шагом спустились с крыльца и направились к белому «Мерседесу». – Отступление перед численно превосходящим противником нельзя расценивать как бегство, – заметил Коля, садясь в лимузин. – Иес, – подтвердил Гонолупенко, устраиваясь рядом. – Пора и нам гоу хоу.
Злобствующие перекормленные молодчики погрозили противникам глобализации пудовыми кулаками, что в белом «Мерседесе» расценили, как хамство, но в силу интеллигентского воспитания оставили неприличные жесты без последствий. – Что они здесь стерегут с таким рвением, экономические программы, что ли? – удивился Коля. – Так кому они нужны, кроме нашего недоразвитого правительства. – Боятся, что побьют, – предположил Балабанов. – Народ осерчает и…