– Пока наш народ осерчает, этого института здесь ужё не будет, как и нашей экономики, впрочем, – хмыкнул Коля.
– Надо спасать державу, – подвёл итог дискуссии Портсигаров.
– Как ты её спасать собираешься? – вздохнул Коля. – Мобилизуешь революционных матросов на штурм оплота монетаризма?
– Мы пойдём другим путём. – Это, какие же другие пути ты знаешь? – Я знаю другие пути, – возвестил Балабанов. – Подземные. – В дерьмо не полезу, – заартачился Коля. – Я, конечно, люблю державу, но не до такой же степени безобразия.
– По ковровой дорожке проведу, – гордо заверил Балабанов. – Ни ног не замараешь, ни рук.
После недолгого спора Портсигарова с Колей решено было рискнуть и наведаться в логово врага через чёрный ход. Марианны дома не было, так что никто спасителям Отечества препятствий не чинил. Увидев хитрый шкаф, Портсигаров только языком прицокнул от изумления. Коля на всякий случай обстучал стенки шкафа, но никакого подвоха не обнаружил.
– Самый обычный лифт, – заверил его Балабанов. – Работает, как часы. – Знаю я, как у нас часы работают, – вздохнул Коля. – Застрянем где-нибудь на полпути и будем до пенсии лифтёра ждать.
Спуск, однако, прошёл без сучка и задоринки, а ковровая дорожка и вовсе произвела на Колю хорошее впечатление. Балабанов, уже имевший опыт блуждания по подземному лабиринту, вывел своих спутников точно к цели. К сожалению, то ли по случаю не слишком позднего времени, то ли в силу иных, пока неясных причин, но здание, где окопались светочи экономической мысли, было заполнено народом. На внедрившихся через черный ход шоуменов никто не обратил внимания. Во всяком случае, во время прохода по коридору их не окликнули и не остановили. – Берём в заложники Голышенко и обмениваем его на Джульбарса, – набросал план действий Портсигаров.
– Ой, не согласятся, – засомневался Коля. – Кому он нужен, этот Тамерланыч. – Как-никак видный деятель либерального движения, – не очень уверенно заступился за Голышенко Портсигаров. – Будем надеяться, что собаку на него выменять всё же удастся.
Кабинет Тамерланыча взяли штурмом, отодвинув в сторону секретаршу. Пока Балабанов отключал связь, Гонолупенко с Портсигаровым уже крутили руки хозяину кабинета.
– Попался, вражина, – зловеще прошипел Коля. – Под трибунал пойдёшь.
– Под какой ещё трибунал? – возмутился Голышенко, посвёркивая маленькими глазками на непрошенных посетителей.
– Революционный вестимо, – пояснил Портсигаров. – Матросы уже взяли телеграф, спец. войска штурмуют Белый дом.
– Переворот! – ахнул Тамерланыч. – Вы за это ответите! – Это перед кем же я буду отвечать, если народ на моей стороне? – Перед цивилизованным человечеством, – истерично взвизгнул Голышенко. – Во видал, – показал ему кулак Балабанов, для пущей убедительности поднося его к самому носу агента цивилизантов. – Аргумент революции и её правовая база. – Пособники тоталитаризма, – зло процедил либерал.
– Я комиссар Временного правительства, – сделал громкое заявление Портсигаров. – Мы пособники авторитаризма и попрошу нас с тоталитаристами не путать. – Ваши требования? – обрел, наконец, необходимее равновесиё Тамерланыч. – Назови имена заговорщиков, – вошёл в роль следователя Портсигаров.
– Не было заговора. Была политическая борьба. – Ты мне зубы не заговаривай, – возмутился Портсигаров. – А атташе-кейс из американского посольства? Родиной торгуешь, паразит.
– Попрошу не оскорблять. – Оскорблять не будем, – пообещал Коля. – Будем бить. Ты наши методы знаешь, Юрий
Тамерланович: с врагами революции, как с врагами революции. Короче: списки заговорщиков на стол. Пса Джульбарса на ковёр. И смотри у меня, без фокусов. Иначе в силу революционной необходимости шлёпнем тебя и без трибуналов.
К некоторому удивлению Балабанова, Тамерланыч в переворот поверил. И от этой своей глупой доверчивости даже покрылся холодным потом. Нельзя сказать, что он совсем растекся по столу, но обмяк, это точно.
– А ведь мы догадывались, – глухо сказал он. – И вот, опоздали.
– Догадывались, – зловеще захохотал Коля. – Да вас Аристарх открытым текстом предупреждал о заговоре генералов. А Химкин все уши прожужжал о юпитерианском нашествии.
– Как о нашествии? – ахнул Голышенко. – Речь ведь шла о питерских?! – Питерские на тарелках не летают, – пояснил неучу Балабанов. – Два часа назад юпитерианский десант высадился на Красной площади и на берегах Потомака. Карта твоих хозяев бита, Голышенко.
– Какой кошмар, – схватился за голову Тамерланыч. – А мы ведь Химкина за идиота держали.
– Фидоренко, по-твоему, тоже идиот? – возмутился Портсигаров. – А он ведь говорил – ждём Инструктора. Сосновский давно уже на сторону юпитерских переметнулся. Налимов икру мечет у летающих тарелок. И только ты, Тамерланыч, вздумал разыгрывать из себя идиота-героя. Как хочешь, но я тебя не узнаю. Твой опыт, научные заслуги вполне могут быть востребованы не только нижегородскими, но и юпитерскими.
– Это что, предложение о сотрудничестве? – В будущем, при правильном поведении, я не исключаю и этого, – кивнул головой Портсигаров. – Ну а пока что я предлагаю тебе жизнь в обмен на информацию и пса Джульбарса.
– А при чём здесь собака? – Собака – это наше знамя, – пояснил Коля. – Символ авторитарной революции. Потом мы её переделаем в медведя.
– Как переделаете? – Откормим с помощью Инструктора. Всё-таки собака, как символ державности, смотрится не очень. Пойдут намёки на полицейскую сущность режима. А медведь совсем другое дело.
– Ладно, – процедил сквозь зубы Голышенко. – Пишите расписку.
Портсигаров просить себя не заставил, и пока Тамерланыч с помощью Гонолупенко и Балабанова потрошил свой сейф, шоумен набросал на бумажке текст мандата, где гарантировал опальному либералу не только жизнь, но и сохранение имущества. Печать для мандата он одолжил у того же Голышенко, заявив при этом, что всё имущество экономического института переходит в собственность народа. После чего «комиссар временного правительства» размашисто расписался на документе.
Мандат Тамерланычу, однако, отдали только после того, как он связался с подручными и велел привести в кабинет Джульбарса на украденной Химкиным у Стингера цепи.
Собаку привёл рассеянный охранник, которого Балабанов с Гонолупенко, продемонстрировав профессиональную сноровку, скрутили ещё в дверях, не дав ему рта раскрыть. Перепуганная секретарша хлопала испуганно глазами, Тамерланыч тяжело сопел,
Джульбарс прямо-таки взвыл от радости, увидев знакомые лица. Гавкать он не мог по причине надетого на пасть намордника. – Вот оно, ваше понимание свободы, – указал на пса Коля. – Но на всех у твоих потомакских хозяев, намордников не хватит.
– Йес, – сказал Гонолупенко. – Пора гоу хоу отсюдова.
Прихватив пса Джульбарса и забыв секретные документы, отважная четвёрка поспешно ретировалась из кабинета отечественного столпа либерализма. Тамерланыч не нашёл ничего лучше, как прошипеть вслед гостям гадкое слово «ренегаты». Гости, опьянённые успехом, на слова хозяина не обиделись, для перебранки задерживаться не стали, а торжественно протестовали по коридору.
Попадавшаяся навстречу почтенная публика вела себя пристойно, а с Джульбарсом, освобождённым от намордника, даже почтительно. Травмированный пленением кобель почтительности либералов не верил и рыкал в их сторону со всей злостью ущемлённого милицейского самолюбия. До укусов дело, правда, не дошло. Балабанов, гуманист и по природе и по роду профессии, удержал Джульбарса от кровавой расправы над коварными либералами.
– Закон есть закон, – сказал он сочувственно кобелю. – Отольются ещё им наши слёзы.
Видимо, Тамерланыч слегка очухался от пережитого потрясения, а возможно охранник объяснил струхнувшему начальнику, что грозовыми событиями в городе и не пахнет, а равнодушные к революции матросы по-прежнему несут свою службу на кораблях. И вообще: «Аврора» в Москва-реку пока что не заходила. За спиной поспешавших шоуменов раздался вой сирены. И откуда-то из глубины здания послышался вопль Тамерланыча «держите грабителей», вызвавший жуткую нервозность в набитом людьми здании. Портсигаров внёс свою лепту в набирающую силу истерию. С криками «караул» и «пожар» он бросился к гидранту и открыл воду. Мощная струя сшибла какого-то рассеянно-элегантного господина, к счастью иностранца, который завопил на чистейшем английском нечто грубое и возможно даже непечатное. К сожалению, переводчика с английского под рукой у шоуменов не оказалось, и они гурьбой бросились вниз по лестнице. А сверху им вслед неслись вопли уже не только по-английски, но и по-нижегородски:
– Держите грабителей!
По нижегородски кричали Киндер с Кучерявым, бесновавшиеся где-то вверху под струями бившей из гидранта воды.
– Прямо гибель `"Титаника", – сказал, обернувшись, Коля. – Жаль, видеокамеру не захватили.
– Время, – одёрнул шоуменов Балабанов. – Налимов уже заждался на боевом посту.
Балабанов как в воду глядел. Налимов действительно дрых у решётки, преграждавшей путь из подземного лабиринта в Каменные палаты. Вот ведь кадры подобрались вокруг Папы, ну никакой ответственности перед старушкой Историей. Балабанов, как человек дисциплинированный, подошёл к решётке и негромко произнёс оговоренный пароль:
– Привет из Сибири.
На Налимова эти невинные, в общем-то, слова произвели прямо-таки ошеломляющее впечатление. Глаза его не только открылись, но буквально едва не вылезли из орбит. Руки мелко затряслись и взлетели к потолку.
– Всех сдам, начальник, – завизжал он вместо оговоренного отзыва. – Всё возмещу государству. Век воли не видать.
– Тихо, – рявкнул на него Балабанов. – Сними замок.
Налимов подчинился как сомнамбула. Своего недавнего собеседника он признал только через пять минут, да и то с помощью Портсигарова, слегка пощекотавшего ему рёбра и прошептавшего на ухо:
– Тебе привет от Сосновского.
Налимов, наконец, окончательно проснулся и вздохнул с облегчением: – Господи, как вы меня напугали.