Несмотря на многочисленные жалобы (только я подал по инстанциям два прошения), управы на эсэсовца не находилось. Наоборот, тюремное ведомство продвигало по служебной лестнице именно таких держиморд.
К сожалению, как говорили американцы, – «nice guys finish last»[442].
Во втором окне вальяжно расположилась негритянка «без возраста» по кличке Big Mama[443]. Ленивая продавщица никуда не торопилась, любезно шутила с избранными чернокожими покупателями и время от времени шустренько и незаметно обсчитывала менее удачливую братву. Особенно – состоятельных итальяшек и русских.
Просто что-то не додавала, но пробивала в кассе.
Работавшие подносчиками и подавальщиками арестанты ежедневно подворовывали и подъедали федеральный товар. Плюс всяческая усушка-утруска. В результате бремя компенсации перекладывалось на зэковские слои населения.
Америка не открывалась – таким же макаром действовали «на воле» страховые компании, выплачивающие тысячи долларов за подставные и срежиссированные автомобильные аварии.
В третьем окошке трудился доброжелательный дядечка предпенсионного возраста. Мне он всегда напоминал побитого временем сенбернара.
Я стремился попасть на спецобслуживание именно к нему.
Только мистер Паркер отвечал на наши вопросы, позволял быстро рассмотреть какую-нибудь этикетку или добавить к заранее поданному списку забытый шампунь.
К сожалению, магазинная фортуна ко мне не благоволила, и в большинстве случаев я попадал к черной расистке Большой Маме или к доктору Менгеле из первого окна.
Все три продавца в погонах устроились совсем не плохо. Можно сказать – сказочно. Особенно по сравнению с их вольными коллегами.
Каталажные приказчики-кассиры явно не перетруждались, работая спустя рукава всего лишь четыре дня в неделю. На воле продавцы за такой же труд получали в несколько раз меньше. Торгаши из ВОХРы, в первую очередь считались «федеральными исправительными офицерами» со всеми вытекающими из этого сладкими последствиями.
Короче, ребятам повезло – «жизнь удалась!»
Синекура синекуристая…
Рассматривая «крутых парней» – тюремных продавцов, учителей, кухонных завпроизводством, инженеров и социальных работников, посвятивших свою жизнь охране общества от преступников, я почему-то часто представлял их в кругу друзей и соседей за праздничным барбекю. Или в баре за бутылкой вонючего американского пива «Будвайзер».
На вопрос подвыпившего приятеля о месте работы в большинстве своем обрюзгшие и закомплексованные вспомогательные тюремщики наверняка гордо выпячивали грудь и показывали жетон офицера-героя: «I am a federal correctional officer!»[444]
Со всеми вытекающими последствиями – страховками, длительными отпусками, ранней пенсией и прочими благами.
Профессия надзирателя в США активно воспевалась и гламуризировалась. Газеты и телевидение, включая русскоязычный рупор «Новое русское слово», называли их «the baldest» – «самыми смелыми» и яростно зазывали в свои ряды.
…Ассортимент «товаров» и «продуктов питания», набранный крупным двенадцатым шрифтом, легко разместился на двух сторонах стандартного листа. Восемь с половиной инчей[445] в ширину и одиннадцать – в длину.
Чудо-список легко вобрал в себя все многообразие мирового капиталистического производства. На несколько лет меня избавили от дилеммы – что и где покупать. На самом деле в чем-то даже и удобно: что хавать или чем подмываться, за меня решало всезнающее Бюро по тюрьмам.
К тому же заботливые власти оберегали заключенных от утомительных походов по магазинам. Сказочная тюремная лавка вобрала под своей крышей все, как в той старой считалочке времен моей бабушки – «ленты, кружева, ботинки – что угодно для души»: галантерею – промтовары, бакалею-гастрономию, аптеку – парфюмерию, соки-воды, булочную-кондитерскую.
«Вы поедете на бал?»
Лично я магазинную терапию сильно уважал. Благодаря поддержке извне у меня была возможность тянуть пенитенциарную лямку более-менее достойно. Как, впрочем, и у 95 процентов русскоязычного преступного «коммьюнити»[446]. В отличие от прочих племен и этносов наши семьи и друзья регулярно подкармливали своих непутевых сидельцев.
Получив через вездесущий «Western Union» очередное денежное впрыскивание, я погружался в психотерапевтическое священнодейство – заполнение бланка заказа. Лист, простой карандаш, калькулятор, долговые расписки: свои и чужие. Вдохновленный исторической сентенцией М.С. Горбачева про «экономную экономику», я прилежно старался свести дебит с кредитом.
…Среди прочих благ «каталог» федерального исправительного заведения Форт-Фикс предлагал в самом минимальном ассортименте:
* напитки – пепси-колу, воду, искусственный апельсиновый и кошерный виноградный сок, сухое молоко, растворимый компот Kool-Aid;
* колониальные товары – кофе Maxwell и Espresso, чайные пакетики, какао-порошок, энергетическую смесь Gatorade;
* супы – знаменитая простотой приготовления и отвратительным вкусом продукция фирмы Ramen – куриные брикеты или пластиковые стаканчики с суповой заготовкой;
* чипсы – любимое кушанье местных бандерлогов – Nacho Chips и Herr`s Original – производства какой-то левой фабрики-кухни;
* закуски – попкорн, прецелз, кукурузные сырные палочки, арахисовое масло и прочие «здоровые и нежирные» перекусы;
* бакалею – мед, соль, перец, майонез, горчицу, джем, сахар, плавленые сырки, кетчуп;
* печенье и крэкеры – самый большой отдел – сверхизобилие сладких и вреднючих «кукиз»[447]: ванильных, шоколадных или фруктовых;
* зерновые – ватный хлеб Wonder Bread, бублики – «бейглз», пончики, рис быстрого приготовления, лепешки питы и сверхпопулярную 850-каллориевую сладкую медовую булочку в шоколадной глазури «Honey Bun» за два пятьдесят;
* по-настоящему здоровую снедь – хлопья Granola, протеиновые батончики Ultra Fit, орехи, овсянку, витамины С, В, Е. В этом отделе я старался затовариваться по полной программе. Как, впрочем, и в следующем;
* рыбу и мясо – валютную макрель-скумбрию, надоевший до тошноты серый тунец, дорогущую консервированную курицу, третьесортную горбушу-salmon и вариации на тему «завтрак туриста» в томатном соусе;
* колбасы – еще один любимый отдел афроамериканцев и берущих с них пример латиносов. Страшную на вид четырехдолларовую колбасную какашку Summer Sausage, резиновые вареные сосиски в пластиковой упаковке, а также запаянные в вакуум жирнючие-прежирнючие салями и пипперони.
Последние изделия, будучи разогретыми в единственной на 350 человек микроволновке, будоражили мое увядшее обоняние. Я продолжал упрямо держаться подальше от подкопченных соблазнов и в ужасе думал, как поведет себя мое тельце в будущем.
Чтобы хоть как-то разнообразить опротивевшие мне рыбные консервы – источник сверхполезных жиров «Омега-3» и необходимых для новообращенного силача Бамбулы белков – я пускался в эксперименты.
До попадания на нары я не очень-то верил в книжные рассказы магаданских политкаторжан, что даже красная рыба может надоесть буквально до тошноты. Но все оказалось чистой правдой.
Поначалу я легко поглощал тунец, мэки и салмон в чистом виде. В крайнем случае добавляя совсем немного риса и пол-ложечки майонеза. Через какое-то время с любимой русской «заправкой» я завязал и переключился на низкокалорийную смесь из горчицы или даже меда.
Далее в рыбу крошились сворованные на кухне и купленные у спекулянтов овощи и яйца. В результате получались достаточно полезные, но быстро приедавшиеся салаты, которые я называл «Весна».
Из-за этого мне пришлось переключиться на супы из все тех же рыбных консервов и всего, что «боже не гоже». Пищу здоровую, с минимальным содержанием углеводов и вреднятины.
Горячие фантазийные тюри надоели еще быстрее.
Тогда я занялся кулинарными изысками и кухней haute cuture. Рецептура дизайнерских блюд от «шефа» Трахтерберга была рассчитана на гурманов с крепкой нервной системой.
К столу подавали: тунец с виноградным джемом и перцем. Или мед, специи, лук в сочетании с макрелью и курицей. Или паштет из какой-то рыбки в томатном «луизианском» соусе с арахисовым маслом. Или…
После выхода на свободу я на полном серьезе подумывал об открытии в Нью-Йорке тематического ресторана «Тюрьма» с соответствующим антуражем, дизайном и атмосферой. Конечно, без моих собственных кулинарных наработок.
Еще до ухода за решетку я зарегистрировал идею и несколько названий в патентном бюро США. В успехе псевдотюремного общепита со стилизованным «зэковским» меню, умело раскрученным «бывшим федеральным заключенным», я ни минуты не сомневался.
Расчет делался на любопытных ньюйоркцев и гостей «столицы мира», которых бы обслуживали официанты-«охранники». Отпечатки пальцев при входе, фотография «заключенного», наручники за «провинности», еда из спецподносов, и прочие веселые прибамбасы.
Я с нетерпением ждал выхода на свободу. Оставалось найти достойных партнеров и поскорее приступить к делу…
…По странному совпадению производителем и расфасовщикам 90 % ларечного провианта являлась компания-миллиардер Keefe.
Бизнесмены из Сент-Луиса приходились родственниками дважды президентской семьи Буш. По вполне понятным причинам проблем с государственными контрактами на обслуживание многомиллионной штатовской «братвы» у Keefe не наблюдалось.
На зэках хорошо зарабатывали как ангажированные частные поставщики, так и само государство. Цены в «комиссарии» зашкаливали или, как говорили американцы, «skyrocketed» – «взлетали вверх, как ракеты». Причем не только на еду.
Вторую треть мини-каталога составляли предметы личной гигиены. При этом ни о каких косметически-парфюмерных разносолах типа L`ancome, Gillette или Nivea речь, естественно, не шла. Как, впрочем, и о массовом аптечном ширпотребе.