— Где Кери?
Кизли с трудом согнулся подобрать под мышку складной стул.
— Дома. Плачет.
Меня кольнуло чувство вины, я посмотрела на стену кладбища, будто могла увидеть сквозь нее дом Кизли.
— Мне жаль, что так вышло, — сказала я, вспомнив ее ошеломленный вид, когда я сбила ее наземь. Боже мой, Айви!
Я подобралась, будто для бега, и Дженкс метнулся мне в лицо, заставив пошатнуться.
— Рэйчря, нет! — заорал он. — Тут тебе не кино! Если ты пойдешь сейчас на Пискари, ты покойница! Только дернись к выходу, и я тебя посыплю, а потом сделаю лоботомию. Да все равно тебя посыпать надо, дура-ведьма! Что тебе в башку вступило?
Порыв бежать к машине угас — Дженкс был прав. Кизли смотрел на меня, подозрительно сунув руку в широкий карман куртки. Я перевела взгляд на его лицо, морщинистое и мудрое. Кери однажды назвала его воином на покое. Я была готова ей поверить — он слишком привычным движением спустил курок этой ночью. Если я хочу отбить Айви у Пискари, то нужен план.
Подавленная, я скрестила руки на груди и оперлась на надгробный камень. Вдали группа примерно человек в десять перебиралась через каменную стену, чтобы уйти с частной территории. Я ощетинилась — и успокоилась. Здесь святая земля, и испугалась не только я.
— Извини за вчерашнее, — сказала я. — Не подумала. Я просто…
У меня перед глазами возникла прошлогодняя картинка: Айви лежит под одеялами и дрожит, рассказывает мне, как Пискари изнасиловал ее разум и тело в попытке склонить ее убить меня. У меня лицо похолодело, я кое-как проглотила ком страха.
— Как там Кери? — сумела я спросить.
Я должна вызволить Айви от него.
Остро глянув темными глазами, Кизли кашлянул, будто понимая, что я все еще колеблюсь.
— Нормально, — ответил он, перехватывая стул чуть поудобнее. — Хотя никогда ее такой не видел. Страшно переживает, что пыталась остановить тебя с применением магии.
— Не надо было мне ее толкать.
Я с трудом подобрала приемник и подушку, мокрую от росы.
— На самом деле это ты как раз сделала правильно. Радио стукнуло, упав в пустое ведро.
— Как это?
Дженкс, ухмыляясь, взмыл в воздух, набрав сорок футов высоты за время одного удара моего сердца. Полетел наблюдать за местностью, заскучав от разговоров.
Кизли бросил в ведро термос с потеками кофе, распрямился, кряхтя.
— Ты ее сшибла с ног, потому что она хотела остановить тебя магией. Что было бы, если бы ты тоже магией ответила? Это было бы действительно страшно, но ты этого не сделала, проявив самообладание, о котором она забыла. Вот она сейчас и предается угрызениям совести, бедняжка.
Я уставилась, не совсем понимая.
— А я рад, что ты ее толкнула, — сказал он с усмешкой. — А то она последнее время стала очень много о себе понимать.
Я заправила за ухо выбившуюся мокрую прядь — холодную.
— Все равно нехорошо, — сказала я, и он потрепал меня по плечу, обдав запахом дешевого кофе. Я глянула на свою новую красную блузку — хлопок впитывал соленую воду как губка. Черт, вот теперь ей действительно конец.
Схватив одеяло, висевшее на могильном камне неподалеку, я его как следует встряхнула — полетели комья земли и срезанные травинки. Оно еще хранило тепло моего тела, и я, завернувшись в него как в плащ, прищурилась на солнце в дымке и попыталась вспомнить, в котором часу восходит оно в июле. Обычно я в это время еще сплю, но сегодня я отрубилась в полночь. Длинный намечается день.
Кизли зевнул и пошел прочь со своим стулом, шаркая ногами.
— Да, — сказал он, суя руку в карман и протягивая мне мой телефон. — Я звонил твоей матери, там все в порядке. Все потихоньку утрясется. По радио передавали, что Пискари поймал Ала в круг и изгнал его, освободив мистера Саладана. Чертов вампир стал героем города.
Он недоверчиво покачал седеющей головой, и я про себя согласилась. Освободил Ли от Ала? Маловероятно. Я сунула телефон в карман — неуклюже, из-за мокрой одежды.
— Спасибо, — сказала я, потом увидела на его лице сомнение. — Они работают на пару, да? В смысле, Пискари и Ал, — пояснила я, собирая все свое имущество и пристраиваясь за Кизли.
Блеснули на солнце серебряные волосы — это он кивнул:
— Предположение кажется разумным.
Я тяжело вздохнула. Эти двое были давними партнерами. Оба они знали, что бизнес есть бизнес и не парились по тому случаю, что именно показания Ала позволили засадить Пискари за решетку. Значит, сейчас он на свободе. Город спасен, зато меня припекло. Так получается.
У меня под мышкой была подушка, одеяло наброшено на плечи, а в руке — ведро с приемником и термосом. Держа равновесие, я тихо сказала:
— Спасибо, что вчера придержали меня. — Он ничего не сказал, и я добавила: — Я должна ее оттуда вытащить.
Кизли остановился, оперся артритными пальцами на ближайший камень:
— Сделай шаг в сторону Пискари — и я снова влеплю в тебя заряд.
Я нахмурилась, а Кизли, белозубо улыбаясь, протянул мне мой пистолет.
— Айви — вампир, Рэйчел, — сказал старик, уже не улыбаясь. — Если ты не берешь на себя ответственность, то прими как факт, что она там, где ей место. И иди своей дорогой.
Я застыла, подтянула сползающее одеяло.
— И что ты этим хочешь сказать, черт побери? — огрызнулась я, бросая пистолет в ведро к приемнику.
Но Кизли улыбнулся, и его впалая грудь шевельнулась на трудном вдохе:
— Либо сделай свои отношения с ней официальными, либо отпусти ее.
Я уставилась на него, удивленно щурясь на ярком утреннем солнце:
— Не поняла?
— У вампиров склад ума одинаковый, — сказал он, обнимая меня за плечи и направляясь вместе со мной к калитке. — Всем вампирам, кроме мастеров, физически необходимо равняться на кого-то более сильного. Это у них в крови — как у вервольфов с их альфами. Айви выглядит такой могучей, потому что рядом с ней очень мало тех, кто сильнее ее. Один — Пискари, вторая — ты.
Я шла медленно, в его темпе, но тут вообще поползла как черепаха.
— Мне его не одолеть. Хотя именно это я рвалась сделать
ночью.
Господи, ну и стыд. Я действительно заслужила, чтобы меня свалили моими же чарами.
— А я не говорил, что ты способна победить Пискари, — возразил старый колдун. Мы с ним шли по неровному кладбищу, поддерживая друг друга. — Я сказал, что ты сильнее его. Ты могла бы помочь Айви стать той, кем она хочет быть, но если она не сможет расстаться со своим страхом и смириться со своими потребностями, она снова попадет в лапы Пискари. Думаю, что она еще не выбрала.
Это все было очень странно слышать.
— Почему ты так решил?
Его морщины стали резче:
— Потому что она не пыталась тебя убить этой ночью. У меня ком свернулся в груди. Ну почему он так ясно все видит, а я оказалась глухой, как бетонная стена? Наверное, как-то сочетается с имиджем мудрого старца.
— Мы однажды это пробовали, — сказала я тихо, подавляя желание коснуться шеи. — Она меня чуть не убила. Она сказала, что для нее единственный способ смирить жажду крови — смешивать ее с сексом. Иначе она теряет над собой контроль, и мне придется делать ей больно, чтобы она прекратила. А я не могу, Кизли. Не могу смешивать экстаз кровопускания с причинением ей боли. Это плохо. Это извращение.
У меня пульс забился чаще от противной мысли, что именно это делает Пискари… и именно такой он сделал Айви. Я знала, что лицо у меня покраснело, но Кизли не выглядел шокированным, когда поднял на меня взгляд. Наморщив лоб, он поглядел на меня с сочувствием:
— Да, попала ты в переплет.
Мы проходили мимо низенького заборчика, отделяющего кладбище от нашего заднего двора. Пикси были повсюду, солнце бликовало на их крыльях. Очень неловкий был разговор, но с кем же мне было об этом говорить? Не с матушкой же моей?
—Так ты думаешь, — сказала я тихо, сворачивая к высокой
калитке, выводящей на улицу, — что это по моей вине она побежала к Пискари? Потому что я не могу себя заставить ее остановить силой, если она забудется, а спать с ней я не согласна?
Кизли хмыкнул.
— Айви мыслит как вампир. Пора тебе мыслить как ведьме.
— В смысле — о каких-то заклинаниях? — предположила я, вспоминая отвращение Айви к таким вещам, потом сама покраснела, услышав энтузиазм в своем голосе. — Чтобы приглушить ее голод или чтобы успокоить ее, не причиняя вреда?
Он опустил и поднял голову, и я замедлила шаг, увидев, что ему трудно.
— Так что же ты собираешься делать? — спросил он, опуская руку мне на плечо. — В смысле, сегодня?
— Придумать какой-то план и пойти ее выручать, — призналась я. Потому что уже сама не знала, что и думать.
Он помолчал, потом ответил:
— Если ты попытаешься, он сильнее в нее вцепится.
Я стала было возражать, и он остановился, повернулся ко мне лицом. В темных глазах читалось предостережение.
— Ты туда войдешь — и Пискари заставит ее тебя убить. Поверь в нее, она сама вырвется. Пискари — ее мастер, но ты — ее друг, и душа ее все еще при ней.
— Поверить в нее? — сказала я, потрясенная мыслью, что я должна не делать ничего. — Я не могу ее там бросить! Когда в прошлый раз она отказалась меня убивать, он ее изнасиловал кровью.
Мягкая рука у меня на плече подтолкнула вперед, и мы пошли дальше.
— Поверь в нее, — просто повторил он. — Она же в тебя верит. — Грудь Кизли поднялась и опустилась глубоким вздохом. — Рэйчел, если она уйдет от Пискари и не будет никого, к кому она может обратиться за защитой, первый же неживой вампир, на которого она наткнется, сможет ее употребить как захочет.
— Будто Пискари этого не делает? — мрачно спросила я.
— Ей нужна защита не меньше, чем тебе, — сказал он укоризненно. — И если ты ей этой защиты дать не можешь, то не осуждай ее за то, что она держится за того единственного, кто эту защиту ей дает.
Если так ставить вопрос… да, в этом был смысл. Но мне он не нравился. Особенно когда, если подумать, Пискари защищал меня через ее посредство.