чем выше надо подняться, тем больше будет тех, кто расплатиться. Для человека это не замена одной магии на другую, это наделение способностями, прыжок через пролет. Человек — пластиковая бутылка, сила — кислота. И чтобы не расплавить стенки, надо изменить структуру сосуда. Для этого требуется больше чем сила, требуется жизнь. Это убьет рожденных и нерожденных детей. Если их нет у тебя, они всегда есть у брата, соседа, друга. Ведь люди — это один род, как бы вы ни пытались доказать обратное.
3Охота
Нам предложили работу. Я была единственной, кто отказался. И не потому, что считала зазорным мыть стаканы в чайной у Ахмеда или торговать мороженым с лотка, а просто не видела ни смысла, ни необходимости. Не мне бить себя в грудь и гордиться трудовым прошлым. В свое время я отдавала долг выучившему меня обществу на заводе у станка. Слава святым недолго. Но смысла в том, чем занимались Пашка с Мартыном, больше не становилось.
Мне не было ни скучно, ни тоскливо. Я легко встроилась в неторопливое течение человеческого времени. Нечисть же совершенно не представляла, куда его девать. Они, как и все, кто родился и жил на стёжках, привыкли концентрированному коктейлю событий, поступков и происшествий, а когда выдавались свободные часы, дни, недели просто не знали чем себя занять.
Проще говоря, они смертельно скучали, раздражались и все чаще скалили клыки друг на друга и на меня и даже на шарахавшихся прохожих. Конечно, и змея и целитель не раз и не два покидали стёжку, выходя в мир людей. Но чего они никогда не делали, так это не жили в нем.
К концу весны мы оказались по ту сторону Уральских гор. Не очень далеко «по ту», но все же. Остановились в Остове Кусинского района немного восточнее Злокозово. В округе этого маленького городка собрались целых три стежки, одна из которых вела в несуществующее для людей Кусово, а от него, в свою очередь, начиналась дорога на Желтую цитадель. Вопрос был в том, позволят ли нам на нее ступить?
Причина нашего безделья была более чем уважительной. Охота летних, по каким-то не зависящим ни от кого причинам, собралась в начале лета.
— Почему сейчас? — спросила я Пашку сидя в восточной чайной.
— Потому что, — отмахнулась она, — Все равно не поймешь.
— Високосный две тысячи двенадцатый так действует на неокрепшую детскую психику?
— Скажи еще вспышки на солнце, — вставил Мартын, сидя под навесом летнего кафе, явидь как раз смотрела на оное, и реплика получилась издевательской.
— Ясно, — подвела я итог, — Не для человеческого ума.
— Именно, — подтвердила змея, а целитель махнул рукой Ахмеду, прося принести счет.
Мир нечисти — это разноцветное конфетти, брошенное на карту. Это касается и пределов, и стежек, и жителей. Во владениях Седого и Видящего в процентном соотношении зимние подданные превышали летних, у Прекрасной и Простого — наоборот. Так исторически сложилось. Или, существует зависимость от силы хозяина и тех, кто живет под его властью. В реальности и те и другие существовали бок о бок и владели магией обеих стихий. Их можно сравнить с художниками, к примеру, с портретистом и пейзажистом. Оба способны нарисовать светлый лик любимой девушки, как и избушку на краю леса. Но что у кого получается лучше, объяснять не надо. С магией тоже самое. Летние тяготели к теплу, зимние к холоду, хотя технически владели обеими. Но на чуждую магию требовалось в два раза больше усилий, чем на ту, которая течет в жилах с рождения.
Были и те, к кому деление не применялось. Бесы, детей, которых никто никогда не видел. Нелюди, не интересующиеся такими тонкостями вовсе, их дети присоединялись к любой охоте, по выбору. Изменяющиеся, нашедшие простое решение, кто в какое время года созрел для первого обрастания шкурой, тот к такому лагерю и относится.
В общем, это разделение было скорее условным. С моей точки зрения, дети летних и зимних, в разное время осознавали насколько хотят пустить кровь живому существу. И пускали ее под присмотром старших.
Поэтому мы выжидали, желая не оставлять летнее сумасшествие молодых восточников за спиной. Главным образом из-за меня, из-за человека, для которого такая встреча смертельна.
Ахмед принес счет, а я все никак не могла найти карточку, чтобы расплатиться. И видя, что ни парень, ни Пашка не торопятся помогать в этом благородном деле, смуглый мужчина истолковал заминку по-своему.
— Деньга нет, да? — поинтересовался он вместо того, чтобы покрыть матом неубедительно роящегося по карманам посетителя, — Работа нужен, да? У Ахмеда работа есть. Чай есть. Деньга есть, — он белозубо улыбнулся, я вздохнула, разглядывая мелочь на ладони.
Так и получилось, что Мартын стал развозить на старом хозяйском мотороллере пиццу и суши. Окружающие не видели ничего странного в наборе блюд восточной чайной и не замечали, что итальянская пицца по вкусу напоминает шаурму.
В перерывах между заказами молодой целитель перемещался в соседскую аптеку, где изучал полки и обсуждал эффективность того или иного препарата с фармацевтом Егорычем, на деле Егором, молодым мужчиной всего пятью годами старше нашего парня.
Змея, в образе девушки встала под полосатый зонт к белоснежному боку холодильника с яркими этикетками внутри. Пашка снабжала мороженым молодое поколение Остова с улыбкой и тщательно спрятанными клыками, когтями и глазами. Мне она как-то призналась, что развлекала себя мыслями о том вывалиться ли это самое мороженое, если она прямо сейчас вскроет чью-нибудь тоненькую шейку.
Я слонялась по улицам, открыла для себя мир детективов в мягкой обложке и пила чай. Для мытья стаканов Ахмеду пришлось найти Алию, которая почти не говорила по-русски. Она, вообще, предпочитала молчать.
День шел за днем. Десяток здесь, один на стежке. В нашей тили-мили-тряндии время шло коротким путем. Здесь длинным и утомительным. Пока в один из солнечных дней мои друзья не исчезли.
Я тогда только вернулась с прогулки по местному музею бересты, куда меня занесло после осмотра памятника бездомным животным. Вдоволь налюбовавшись на поделки: фигурки медведей и мужиков с дубинами, лапти, подносы, посуду. Примерив пару расписных платков и потрогав тряпичных кукол, не очень понимая, где здесь собственно береста, я вернулась домой, решив сегодня избежать визита к Ахмеду по причине банальной лени и яркого солнца, которые требовали, как можно скорее завалиться на диван и раскрыть очередной томик с отважными домохозяйками — сыщицами.
Мы сняли маленькую двухкомнатную квартирку на той же улице, что и чайная. Не отказались бы и от большой, но тут таких попросту не было. Из окон кухни прекрасно просматривалась аптека, к которой так тяготел целитель и угол заднего двора чайной, откуда шел дым. Значит, Ахмед или его повар — официант — заместитель Муса жарил шашлык. Или делали вид, что жарили, подавая клиентам вчерашний.
Лоток с мороженым стоял на тротуаре, притягивая взгляды немногочисленных прохожих. Помню, я заметила переминавшуюся перед ним парочку детей пяти и пятнадцати лет, старшая девочка ни на минуту не выпускала руку брата. Пашки на рабочем месте не было. Иногда она перемещалась в тень чайной, особенно если не было покупателей, сейчас увидит детей и выйдет.
Но когда я минут через десять снова кинула рассеянный взгляд в окно, дети были на прежнем месте. Девочка, вытянув шею, пыталась заглянуть за деревянный забор. Пашка не спешила к покупателям. Спустя еще пару минут из чайной вышла Алия в цветастой юбке, из-под которой выглядывали не менее цветастые штаны и тапки. Женщину сопровождал размахивающий руками Муса. Не прерывая монолога, мужчина взял деньги, а она, открыв крышку холодильника покрасневшими руками, вручила по яркому брикету.
Спустя минуту, к ним присоединился Ахмед. Несколько подкрепленных жестикуляцией фраз и Муса упираясь в белый бок, покатил холодильник внутрь летнего кафе. Вроде все просто и буднично. Кроме одного, волнующего только меня вопроса — где Пашка?
Могла ли она бросить, волей случая доставшуюся, человеческую работу? Легко. По сотне причин и даже их отсутствия. Но для того, чтобы бросить меня, вернее, то, чем мы занимались, к какой цели шли, повод должен быть серьезный. Я сходу не смогла придумать ни одного. Впрочем, тогда мои мысли еще не зашли так далеко.
В квартире царил беспорядок, змея бросала вещи прямо на кровать, похоже не задумываясь о назначении шкафа. Одежду пришлось приобретать специально, как оказалось, ходить день за днем в одном и том же в мире людей считалось плохим тоном.
Я набрала номер, что-то задрожало в груде блузок, а потом разразилось стонами и ахами из фильма для взрослых. Телефон явидь оставила дома. Повинуясь импульсу, я нажала сброс и тут же набрала Мартына. Он в силу специфики работы, должен быть доступен, мало ли кто в городе свихнулся настолько, чтобы заказать суши со вкусом плова в восточной чайной. Гудок сменялся гудком, пока вежливый голос девушки не попросил меня оставить сообщение или перезвонить позже.
Я прошлась из комнаты в комнату, из коридора на кухню. Больно кольнули воспоминания о том, как из мира людей исчезли Кирилл и Алиса. Кольнули и отступили. Что собственно случилось? Ничего. Ушли люди, или нелюди, по своим делам, такое бывает сплошь и рядом. Ну, бросили работу, бывает.
Спросить в чайной? Я подошла к двери, остановилась и, развернувшись, вернулась в комнату. Просто так, без причины. Или она была спрятана очень глубоко, и отказывалась выходить на свет.
Номер целителя я набирала несколько раз, и каждый во мне поднималась надежда, что сейчас он возьмет трубку. Не взял.
Надо признать, что оба: и целитель и явидь, могли бросить человека. Глупо было рассчитывать на «особое отношение», хотя именно на него я и рассчитывала. Бросить меня, но не Юково. Цель была важнее, чем задерживающий их балласт в виде человека. Они бы просто пошли дальше.
Только в этом случае, я не понимала, почему бы Мартыну не ответить на звонок? Нечисть не страдает угрызениями совести и не бегает, пряча глаза, от тех, кому откусила палец. Игнорировать и не придавать значения еще куда ни шло. А уж жизнерадостно бросить в трубку «привет» и насладиться растерянной беспомощностью и кучей обиженных вопросов, сами Святые велели.