Мартын встряхнулся, вернув себе силы и стремительность движений, он в один шаг оказался рядом, поддел кровавой железкой удерживающие мои ноги стеклянные путы, и те исчезли. Часть дела сделана, мы скинули кандалы, но пока еще оставались в темнице.
Стоило коснуться стены скобой, как нарисованная дверь стала настоящей. Пашка первой выбежала в коридор.
— Направо! — закричала я вслед явиди.
— Ты знаешь, где мы? — удивился натягивающий кроссовки Март.
— Наверху, — кратко ответила я, — лестница в левой башне разрушена вашим выворотным зельем.
— Логично, — парень тряхнул головой, — и зелье не мое, я только идею подкинул, когда совсем скучно стало вокруг колеса ходить.
— Теперь уже не заскучаешь, — проворчала явидь, разворачиваясь и первой устремляясь к высокой светлой арке, за которой начиналась железная лестница.
— Тебя, кстати, как взяли? — спросил целитель.
Я оглянулась. Ни одной двери не было на светло-песчаной стене коридора. Ни одной, кроме той, из которой мы вышли, словно других комнат в этом крыле не существовало. Или кто-то не хотел, чтобы их видели.
«Замок — это я, наорочи», — от воспоминания по спине побежал холод.
— Просто, — огрызнулась змея, вспоминать об этом ей явно не хотелось, — сразу, как ушла, сразу, как оставила вас. На той тропе караулили, будто знали, что кто-то вернется. Чертов травитель, а с ним еще двое, целитель и… Джина я слишком поздно почуяла, злилась на вас и на себя, вот и проморгала. Он едва коснулся, а дальше, как в тумане, думать не могу, обернуться не могу, яда нет. Чуть крыша не поехала, — она вздохнула.
— Поехала, не сомневайся, — парень обернулся, — Ольга, давай бегом.
Я бежала на пределе сил и все равно едва успевала. В любой момент они могли включить третью передачу и исчезнуть за одним из поворотов. Инстинкт выживания — самый сильный инстинкт.
Мы преодолели четыре пролета, оказавшись на втором наземном этаже, когда я была вынуждена остановиться, чтобы отдышаться.
— И что дальше? — спросила Пашка, присматриваясь к уходящему от арки коридору, по узкому лицу побежала цепочка черных чешуек, на этот раз не торопясь исчезать. — Ты знаешь, где парадный выход?
— Почти, — прохрипела я, выпрямляясь и указывая вниз, — знаю, где запасной. Во всяком случае, надеюсь.
Бегство запомнилось в основном странной гудящей тишиной. Сперва в голове, затем под нашими шагами вздрогнули и отозвались вибрирующим звуком железные ступени. Монотонные песчаные стены и полная безлюдность. Была пустая караулка, наши с Мартыном рюкзаки, одежда, надетая прямо здесь наспех и без малейшего стеснения. Была незапертая железная дверь по соседству и решимость идти до конца. Лишь раз мелькнула мысль: не слишком ли нам везет в замке, где даже стены — часть чего-то большего, чем просто песок, камни и раствор?
В саду ничего не изменилось. Пашка тут же сунула руку, а потом и лицо, все больше и больше напоминающее морду, в пыльную бурю, встряхнулась и вынесла вердикт:
— Если найдем чем завязать рот и нос, можно попробовать, но без гарантии.
Мартын полез в рваный рюкзак.
— Тетрадь Тура пропала, — проговорил он, извлекая бутылку воды, в которой плескалось едва ли на четверть, и трусы в клетку. Вполне обычные семейники, чуть более аккуратные, чем дедовы кальсоны до колена, которые бабушка развешивала после стирки на заборе на зависть соседкам.
— Да и наплевать, — огрызнулась змея. — Пусть оставит себе. На память.
Парень невозмутимо полил белье водой и просунул голову в одну из штанин так, чтобы она закрывала нижнюю часть лица.
— Я там даже глаза открыть не могу, — предупредила я, бросая змее одну из блузок и начиная пропитывать водой футболку.
— Тебе и не придется, — ответил парень, голос из-под ткани звучал чуть приглушенно.
— Было бы куда идти, а там, если понадобится, выползем, — явидь покосилась на стену летающего песка, продолжая обматывать голову тканью на манер чалмы и оставляя кусок ткани свободно свисать у лица.
— Еще брательнику буду рассказывать, как убегал из Желтой цитадели с трусами на башке, — целитель встал позади меня и крепко сжал плечо.
— Не надо, — откликнулась Пашка, вставшая впереди, — а то он вознамерится повторить подвиг. Напомните, почему мы не вылезли через окно на нормальную дорогу?
Я понимала, о чем она говорит. Сама не раз раздумывала над этим, сидя на подоконнике и разглядывая скудный пейзаж, казавшийся среди здешних песков просто буйством красок.
— Потому и не вылезли, что на дороге нас возьмут в первый же час, — ответил Мартын, подталкивая меня вперед. — Решетку опять же снимать, а это время, шум и магия, риск возрастет втрое. Ольга дело предложила, сюда вряд ли кто сунется, да и встать на наш след будет трудновато. Еще вопросы? Нет? Тогда давайте быстрее, раньше войдем, раньше выйдем.
Змея отбросила опустевшую бутылку и, на миг задержав дыхание, нырнула в песчаную бурю. Я за ней. И Мартын. Мы выстроились друг за другом, ухватив впередиидущего за плечо. Пашка направляла, парень замыкал, самое слабое звено стояло по центру. От меня требовалось всего ничего: переставлять ноги, не открывать глаз и не паниковать, оставаясь в абсолютной темноте.
Кожи коснулся колючий воздух, наполненный миллиардами летающих песчинок. В ушах зашумело, дышать, несмотря на влажную ткань, стало трудно. Но мы все равно шли вперед сквозь бурю, чувствуя на себе удары меняющего направлении ветра, его сухое, жесткое прикосновение.
Это была долгая прогулка. Иногда казалось, ей не будет конца. Иногда рука соскальзывала с внезапно обросшего чешуей плеча, и несколько ударов сердца я вслепую водила пальцами в воздухе в поисках опоры и направления, зная: если хоть на миллиметр приоткрою веки, взвою от боли. И только твердая ладонь идущего позади целителя не давала впасть в панику. А потом прохладные, шершавые пальцы встречались с моими, подхватывали и возвращали ладонь на место.
И мы шли дальше.
Один раз стало совсем плохо, ноги подогнулись, и я упала на колени. Легкие сжимались и разжимались, никак не получалось сделать вдох, организм словно отказывался принимать затхлый воздух с привкусом горчицы, что проходила сквозь высыхающую ткань. Несколько минут меня окружала лишь буря. Лишь ветер и песок. Пока не пришло тепло, янтарной каплей скользнувшее от плеча в грудь и согревшее изнутри. Я смогла встать и пойти дальше в кромешной хрипящей темноте, с каждым шагом благодаря святых, что не отважилась на переход в одиночку.
Через час Мартын попытался что-то сказать, вплотную склонившись к затылку. Я скорее уловила его дыхание, движение губ, чем услышала звук.
— Что? — громко переспросила я, и ветер унес слово, сделав его частью бури.
Он, кажется, повторил, но с тем же успехом.
Все имеет свойство заканчиваться, даже песок, каким бы бесконечными он ни казался. Сделав очередной шаг, я вдруг вывалилась в оглушающее тихое пространство. Тело, вырвавшееся из плена хаоса, где каждый шаг давался с трудом, показалось нереально легким и воздушным.
— Мы в заднице, — проговорил Мартын.
Я опустила натянутую на лицо футболку и открыла глаза. Сказано было даже слишком мягко. Перед нами возвышалась все та же светло — песчаная громада цитадели. Несколько пожелтевших деревьев, скамейки, кусты, чуть правее ряд жердей с увядшими плетьми, за которым пряталось надгробие.
— Ты сбилась с пути? — рыкнул парень, поднимая с песка брошенную чуть более часа назад пластиковую бутылку.
— Нет, — чешуя явиди встала дыбом, глаза с раздвоившимся зрачком вспыхнули медью, сила нелюдя вернулась к ней полностью. — Если я начала ходить кругами, ты бы это почувствовал. Но мы не ходили, я все время шла прямо на северо-запад, — черное тело покрывал песчаный налет, делая его похожей на фигуру, что лепят на пляжах художники.
Я оглядела осенний сад, что-то в нем изменилось, что-то цепляло глаз. Сердце вдруг забилось у самого горла.
— Тогда как мы здесь оказались? — Мартын стянул с головы облепленную песком тряпку.
— Магия — по твоей части, — огрызнулась явидь.
Она сантиметр за сантиметром осматривала сад, хвост свился в кольцо. Змея чувствовала мой внезапный испуг, но никак не могла найти его причину. Я и сама не могла.
Сделав шаг в сторону, так, чтоб могила и памятник полностью попали в поле зрения, я остановилась. Потому что именно там и было это самое «не так». Сильно не так. На краю растрескавшейся могильной плиты стояла белая картонная коробка.
Песок под ногами ожил, потек, стягиваясь в одно место. Словно отхлынувшая вода, собираясь сформировать очередную, готовую обрушиться на берег волну.
— Мы не одни! — зарычала змея, срывая с головы перекрученную, так похожую на чалму, блузку.
— Мы никогда не были одни, — успела сказать я, прежде чем безглазая голова памятника, сформировавшись, повернулась в мою сторону.
— Ты ведь не собираешься нарушить обещание? — проговорил Простой. — Я уже нарушил одно и лишился тела.
— Клятву крови, — поправил его целитель. — Говорят, вы нарушили клятву крови.
— Может быть, — ответил демон и вдруг сказал то, что мы так хотели услышать, то, на что уже перестали надеяться. — Я согласен на предложение Седого.
В саду установилась выжидательная тишина. Мы ожидали чего угодно, но только не этого. Казнь? Пытки? Мгновенная смерть? Силы, которые уходят в песок? Чего угодно, но не согласия. И не сейчас, когда мы снова пойманы, а целитель мертв.
— Значит, мы можем идти, да? — спросила через минуту Пашка жутким тонким голосом обиженного ребенка, в которого ее превращала Желтая цитадель.
Даже Мартын отвел глаза в сторону.
— Как из одного следует другое? — казалось памятнику и в самом деле интересно. — Что важнее для Седого: ответ на вопрос или жизни посланников?
Риторический вопрос. Назови Простой конкретную цифру жизней, которую надо принести за знания, сюда бы уже маршировала шеренга пленников с улыбками на устах и светом высшего предназначения в глазах. Кириллу стоило лишь