- Никак. Со второй частью, я бы справилась, а вот с первой...
- Соглашайся и получишь подарок.
- Очередное кольцо? - я покачала головой.
- Лучше. Когда Простой умрет, ты получишь его вестника в личное пользование. Сможешь отыграться, сможешь сделать все, о чем мечтаешь, когда видишь восточника. И никто тебя не остановит, даже я, хоть в крови искупайся.
- Кирилл, я не смогу.
- Знаю, - я уловила его разочарование, ладонь сместились к предплечью, напрягшаяся, от его прикосновения, грудь болезненно касалось ткани платья, - Но меня он к себе не подпустит. Никого не подпустит, ожидая удара в спину, а вот наорочи, - пальцы пробежались по креплению стилета, - Он не откажется поиграть на сходстве и позлить меня. Я предлагаю тебе не сдерживаться. Хватит отталкивать неугодных, пора давать сдачи, - кожа на руке стала покрываться чешуей, - Один удар, и ему станет не до окружающего, - кожа демона соприкоснулась с металлом, - Остальное сделаю я.
- Того же хотела и Прекрасная. Мы с тобой семья, ненастоящая, изломанная, но семья, это значит, я могу убить твоего брата. Убить его тело.
- Не преувеличивай, - запахло горелым, чешуя на пальцах оправилась. - Ты родилась вне семьи. Наша сестра, будь она жива, могла бы, наша мать, отец. Но не ты. Наше родство оно...
- Искусственное?
- Скорее внешнее. Родство со мной и только со мной. Ты носила мою кровь, будь у меня девка которая носила кровь Игната, тогда другое дело. Ты опасна лишь для меня и Алисы. Поправка, думаешь, что опасна.
- Я не убийца, - прошептала я.
- Не ври. Швырну на алтарь, запоешь по-другому. Я - убийца. Все, что требуется от тебя, это дать мне сотую долю секунды, отвлечь. Твой удар никого не убьет, поверить не могу, что это кому-нибудь может нравится, только ранить.
- Тогда почему я? Тамария справиться лучше. Святые, да любой справится лучше.
- Хватит, - рявкнул Седой, с лица исчезли все эмоции, - Он ждет подвоха от любого, кроме тебя. И ты ударишь, - он резко ухватил меня за подбородок, заставляя приподнять лицо. - без вариантов, а я перегрызу ему горло. Разговор окончен.
Я смотрела на Кирилла, еще минуту назад мы целовались, а теперь обсуждаем убийство. Пахло горелой плотью, чешуя ладони впивалась в кожу. Смотрела и не верила собственным глазам.
Кирилл мгновенно уловил произошедшую перемену, я и сама её уловила, она походила на порыв ветра, что ударяет с лицо, сбивая дыхание. Его мышцы тут же напряглись, он замер готовый ко всему, даже к удару. И я не сдержалась, не видела смысла сдерживаться. Ведь именно об этом он просил. Чуть повернула ладонь, изменяя траекторию, и сдернула пружину. Стилет задел его запястье, вспорол ткань и оцарапал бок.
Запах гари сменился, сладковатым привкусом крови, смешиваясь с ароматом корицы. Сладость и медь, теперь я знаю, как пахнут демоны.
Седой даже не вздрогнул, не зашипел, не заломил мне руку, разоружая, лишь качнулся вперед. Он не боялся ни на гран.
- Кто я? Не подвия, не ври.
Не отводя взгляда, я ухватилась за стилет, пачкая руки в его крови, и вернула его на место, взводя пружину вновь.
- Меня не обжигает серебро. Нет жажды плоти и крови. Кто я?
- Это ты мне скажи, - прошептал Кирилл, сжимая руку, только на этот раз в его прикосновении не было ласки, пальцы опустились, обхватывая шею, прижимая к серой стене, - Но помни, кем бы ты ни стала, Седой демон не тот, с кем можно меряться силой.
Я схватилась за перекрывшую дыхание ладонь.
- Помни об этом, когда кто-то попытается вложить эту дурную мысль тебе в голову.
Говорить я не могла, только хрипеть. И чувствовать, как он прижимается ко мне. Да, страха в нем не было, лишь возбуждение. Ему нравился запах собственной крови, нравилось слышать хрипы и смотреть в глаза, нравилась близость серебра и моего тела. Нравилось все вместе, как порой может нравиться мужчине черное кружевное белье. Его это заводило.
Цитадель вздрогнула, стены отозвались гулом, под ногами завибрировал пол, совсем как в тот раз. Жертвоприношение началось.
- Ты сделал выбор, так следуй ему до конца, - она опустил руку, и совершенно по-будничному произнес, - Идем, нас ждут почетные гости.
3. Почетные гости
Как-то раз нас вывезли на экскурсию. До сих пор не понимаю, кому это могло понадобиться, но раз сверху спустили распоряжение, бригадир ответил "есть" и вся наша едва закончившая институт компашка загрузилась в автобус.
Музей - усадьба Гаршиных, чуть больше трех часов на автобусе на юго-запад от Ярославля. Дорога запомнилась песнями, смехом и сушками, которыми делился со всеми Олег, балагур и любимчик девчонок. Если раньше я не смотрела его сторону, справедливо полагая что, таким как я ничего не светит, тем более что Маринка уже положила на него свой глаз и снимать явно не собиралась. Теперь, он стал мне попросту безразличен. Несколько дней назад я встретила его. Нет, не так ЕГО. Кирилл подошел ко мне как раз в тот момент, когда я расписывала забор остатками дедовой краски крамольными надписями из трех букв. О да, мне не было и двадцати, и тогда эта глупость казалась верхом бунтарства. На самом деле днем ранее в общежитии, я проиграла в карты желание, и это был еще не самый страшный вариант. Сердце колотилось от страха, я очень боялась, что сейчас кто-нибудь появится, и одновременно млела от собственной смелости, почти не веря, что это моя рука держится за кисть.
Он подошел и сказал "привет", и я ожидаемо подпрыгнула, роняя майонезную банку с белой краской. Развернулась и целых три секунды не могла сделать вдох, только таращилась на молодого мужчину с короткими светлыми волосами. Справа послышались тихие шаги. Незнакомец осмотрел "место преступления" - забор, недописанную родословную коменданта общежития, кисть, одинокий мазок на черном ботинке, осколки банки, а потом сделал нечто невозможное. Он улыбнулся, схватил меня за руку и потянул за угол. Он был старше, и такие обычно, если не раздражались гневными тирадами, как старики, то проходили мимо, занятые собственными проблемами, изредка поджимали губы. Это мужчина был другим, он прижал меня к кирпичной стене, и несколько минут мы стояли, соприкасаясь телами, а сердце то замирало, то пускалось вскачь, пока одинокий прохожий не прошел мимо. А потом Кирилл посмотрел мне в глаза и повторил: "Привет". В общем, у меня не было ни единого шанса.
Может оттого, что я пребывала в сладких девичьих грезах, сама усадьба запомнилась смутно. Она была не домом помещика, обстановка которого могла плохо повлиять на неокрепшие умы почище чем песни "Биттлз", а домом где В. И Ленин написал один из бессмертных трудов. Какой уже и не вспомнить, мы же были молодыми специалистами, вернее раздолбаями, хотя приличными раздолбаями, если сравнивать с современностью.
Зато отложилась в памяти одна из хоз построек, мельница на реке Шахе у запруды. Не само строение, к тому моменту уже напоминавшее сарай, а гигантское колесо, валяющееся неподалеку. Оно было столь большим, что я даже не сразу решилась подойти. Помню, каким холодным оно было и мокрым от прошедшего ночью дождя. А рядом лежал жернов, и вряд ли нашелся бы тот, кто рискнул уволочь его в свое хозяйство, до того неподъемно огромным выглядел камень. На него было неприятно смотреть, не то что касаться, уж не знаю почему. Не разделявшая моих чувств Маринка тут же взгромоздилась сверху и смеялась, раскинув руки, не замечая, как к одежде прилипают листья.
Потом я не раз видела похожие каменные диски, в нашей тили-мили-тряндии, они были гораздо меньше, только называли их алтари, и уж конечно никогда не использовали для перетирания зерна, только костей и кишок. Но ту мельницу я запомнила, черт его знает почему. Второй раз, когда я оказалась лицом к лицу с таким поражающим воображение камнем, был менее радостным. Серая цитадель куда как масштабнее мельницы у запруды.
Я спускалась вниз, следуя за Кириллом, сворачивая в очередной коридор, чувствуя, как во всем теле отдается дрожь стен. Энергия впитывалась в древние камни, и с каждым шагом ее становилось все больше и больше. Я ощущала ее словно тепло идущее от очага в ледяной день, когда так и хочется скинуть куртку и усесться рядом. Я летела на ее тепло, словно мотылек на свет и не осознавала этого. Помню, как он потянул меня за собой все дальше в темноту, помню, как шла за ним. Но не помню, как обогнала Кирилла, не помню, как свернула в левый коридор, как подняла руку, чтобы открыть дверь и окунуться, наконец, в этот манящий жар.
- Нет, - он подошел сзади, перехватил ладонь, и чуть качнулся из стороны в сторону, словно успокаивая, убаюкивая ребенка, - Нам не сюда. Не сейчас.
Я не понимала, о чем он говорит. Хотелось, окунуться в тепло, оно было знакомо мне, как запах овсяного печенья, что пекла бабушка. Именно понимание этого заставило меня очнуться. Я помнила, что это. Тепло чужой жизни, когда-то скользнувшее в ладонь из жала Раады, атама, которым я забрала жизни бессмертника. И теперь точно могла сказать, за дверью, кто-то делал тоже самое. Кто-то отнимал жизнь.
- Не сейчас, - повторил Седой,
- Там, - я облизнула пересохшие губы, - Там...
- Там льется кровь, - подтвердил он, - Для наших гостей. Потом, если ты все еще будешь в настроении, я устрою для тебя такое жертвоприношении, какое только сможешь пережить, обещаю.
Я поверила, наверное поэтому и испугалась. На краткий миг, часть меня хотела развернуться, прижаться к его телу и пожелать... даже попросить, чтобы это произошло поскорее. И это желание ужасало.
От двери, за которую мне не дали войти, коридор уходил прямо на два десятка метров и заканчивался широкой наружной площадкой, что-то вроде балкона или террасы, на которую вполне можно посадить самолет. Кожи коснулся ледяной ветер уходящей зимы, пол ногами заскрипел талый снег. Сверху белыми точками на нас смотрела ночь. Черных бархат успел подернуться серым налетом пыли. Скоро рассветет.