- И поэтому пока поостерегутся, - кивнула я, - будут наблюдать.
Я снова потерла кольцо. Цепочка подчинения Кирилл - я - Юково прослеживалась без труда. Пока нечисть уверена, что Седой контролирует мать Дегенды Зимы нас не тронут. Но если будет хоть малейшее сомнение... Да, сказочник сказал правду, мы будет жить недолго. Оставалось надеяться что хорошо.
Казалось, серий двухэтажный дом с плоской крышей, по которой громко барабанил едва начавшийся дождь, звал меня. Притягивал словно магнит. В его скупом и лаконичном убранстве поселилась боль и смерть. Небо прочертила молния, далекая, сухая, звук грома, как обычно запаздывал.
На крыльце целителя стоял, державшись за перила, охотник-ветер. Вернее не стоял, а едва держался, привалившись к темному дереву. Мужчина поднял свое бледное неподвижное лицо к темнеющему предгрозовому небу и завыл. Хрипло, тоскливо, безнадежно.
А потом упал. Повалился вперед, на прошлогоднюю ржавую траву. Каждый из нас мог подхватить его, поддержать, не дать удариться о грязную землю, собирая бесцветными волосами влагу. Мы были быстрыми и сильными. И равнодушными.
Тём упал, перевернулся на спину, тяжело дыша и тщетно стараясь подавить нервный тик, кривящий его лицо. А ведь это боль, она скручивает его мысли узел и заставляет кричать.
- Уходи, - прохрипел он, стоило мне остановиться рядом, - Мне провожатые на тот свет не нужны.
Я переступила через него, перешагнула, словно он уже был мертв.
- Ольга, - снова позвала Пашка, и я обернулась.
Бес отлетел чуть дальше и замер на углу дома, как умирающий вглядываясь в хмурое небо.
- Две минуты, низшие тебя забери, - закричала она.
Старик не стал ничего говорить, не стал останавливаться, он поднялся на крыльцо и скрылся в доме.
- Что случилось?
- Ты мне нужна... я... - она покосилась на Веника, тот оскалил зубы не торопясь уходить, - Моя руна, - она коснулась пальцами затылка, неуверенным нервным движением, словно расстроенная девочка, - Я должна рассказать Косте, но...
- Ты не можешь, - поняла я, честно говоря, история семейства явиди - целителя волновала меня сегодня в последнюю очередь. Но я знала, что не могу отмахнуться, воспоминаний о нашей дружбе было для этого более чем достаточно для этого. Знала, но не чувствовала.
- Могу, но хочу, чтобы ты была со мной, когда... когда... - она замялась и вдруг выпалила, - Я скоро отложу еще одно яйцо.
- Здорово, - ответила я, понимая, что надо бы порадоваться, но как назло не получалось, особенно в свете того, что первая жена черного целителя забеременела от любовника, и Константин повесил ее на позорном столбе.- Это обязательно делать сегодня?
- Нет, - она стерла с лица первые капли дождя. - Не обязательно, но... ты даешь слово?
- Даю.
Она с облегчением выдохнула, и, посмотрев на серую железную дверь, спросила:
- Помощь нужна?
- Нет.
Повторный вдох облегчения. Уже поднимаясь на крыльцо, я обернулась, и увидела только стремительно удаляющийся сверкающий влагой хвост.
Интересно, а насколько на самом деле экспериментатор "не в курсе" раз она позволяет себе спокойно разговаривать со мной у его дома, да еще и при свидетелях?
В доме было тихо. Слишком тихо для места, где умирают от боли. Я прошла по коридору, миновала лестницу на второй этаж и ряд закрытых дверей, остановилась перед открытой. Комнату временно переделали в палату. В нормальную палату, а не ту что располагалась в подвале, где находился "исследовательский материал".
И даже эти мысли не вызвали во мне привычных эмоций...
Константин что-то беззвучно говорил ведьмаку, а тот также, шевеля губами, отвечал. А рядом с ними кричала Марья Николаевна. Два ремня перетягивали ее тело, прижимая к кровати. Один за щиколотки, второй под грудью. Шерстяное платье задралось, выставляя напоказ плотные коричневые колготки на худых старушечьих ногах. Все это выглядело куда откровеннее обнаженной кожи.
- Беззвучный карман, - проговорил появившийся в коридоре Март, - Отец поставил. Соседи конечно и так знают, что у нас тут твориться, но на крики старухи слетались словно воронье, - парень устало прислонился к стене.
- Карман? - я снова посмотрела на черного целителя, у меня были не очень приятные воспоминания об этом, о "кармане" хотя тот был в безвременье...
- Да. Звук рождаемый там, там же и гаснет.
Значит, Пашка была не так уж и неосторожна. Зная про карман, то, слыша Контантина, то нет, она вполне могла говорить свободно. Да и потом, что такого она сказала? Фактически ничего. Интересной может показаться только новость о яйце... тьфу, еще одном детеныше.
- Что произошло? У нас было еще пара часов, так почему...
Марья Николаевна дернулась, открыла рот и опять беззвучно закричала.
- Если сравнивать с человеческой инфекцией, я бы сказал, что иммунитет вдруг "просел", как после облучения, а зараза разогналась, поражая орган за органом.
- Так это инфекция?
- Нет. Я просто провел аналогию. Больше похоже на проклятие или руну. У них произвольно сокращаются мышцы и сосуды, с каждой минутой все сильнее и сильнее. Настолько, что их внутренности действительно скручиваются в узел. И это не метафора. Скорей всего на артефакте был ступенчатый заговор. Поэтому зараза и идет рывками. Они сгорят в ближайшие полчаса, - от оттолкнулся от стены и счел нужным добавить, - Говорят старуха была тебе дорога, мне жаль.
"Жаль" - какое обычное ничего не значащее слово.
Я вошла в комнату, сразу ощутив карман о котором говорил Мартын, прегладу. Она была похожа на порыв ветра, который мы ловим из открытой двери или форточки. Прохладный, подвижный и неприятный.
В уши тут же ввинтился крик. Мужчины обернулись. От бабки пахло потом и болью. От них неуверенностью. Я коснулась прижатой к телу руки, той на которой все еще горела защитная печать стежки, кожа было горячей и дряблой. Она это почувствовала, распахнула глаза и закричала. Я знала, что должна зажать уши, должна... не знаю, расплакаться, попытаться в очередной раз совершить невозможное, спасти?
Я всмотрелась в искаженное судорогой лицо, почти физически ощущая накатывающую на нее боль. Сладкую боль.
- Времени не осталось, - ни на сожаления, ни утешения черный целитель не разменивался.
Я достала телефон, взвесила в руке, поймала тяжелый взгляд ведьмака и набрала номер. Один гудок, бабка стала хватать ртом воздух, как рыба, второй - за окном сверкнула молния, и третий прервался.
- Не могу сказать, что приятно слышать тебя, но ты и сама это знаешь, наорочи.
- Артефакт, - напомнила я, хотя голос зазвенел от злости.
Мне не хотелось прибить ее немедленно как Михара, хотя вру, конечно хотелось, но совсем по-другому. Если говорить о бесах, то совсем не важно какого из них душить, а когда о демонах... Только Прекрасная, слишком прекрасной чтобы жить хотелось свернуть шею. Я не испытывала такого ни к Владе, ни к остальным безликим, но наверняка очень красивым и амбициозным созданиям прошедшим через постель Кирилла. И та холодная часть меня, новоприобретенная, рассудочная часть сейчас удивлялась, пытаясь найти решение.
- Предатель, - точно таким же тоном отозвалась Тамария.
- Это Ветер, - ответила я, ведьмак дернулся, а целитель нахмурился.
Снова закричала бабка. Я сжала трубку, чувствуя, как хрустит под пальцами пластик.
- Ветер? Я тебе не верю.
- Почему? - этот казалось простой вопрос, заставил ее задуматься. - Или такой не устраивает тебя лично?
- Доказательства, - потребовала она.
По подоконнику забарабанили крупные капли разошедшегося дождя, снова сверкнула молния.
- Сначала артефакт, - не осталась в долгу я.
- Металлический носитель с руной боли. Примитивная магия, но действенная. Когда сломали круг, высвободили руну. Это не тоже самое, что нарисовать ее на коже. Более рассеянно и чем больше попавших под удар тем он слабее для каждого. Ты понимаешь, что я хочу сказать наорочи?
Да, я понимала. Руна на коже - это свет фонарика, узкий и направленный. А руна на носителе, как прожектор, и все кто попал под свет - ослепли, образно говоря. Если бы под удар попало бы еще с десяток нелюдей, думаю, они отделались бы болью в животах и разошлись по домам. Но попали только двое. Один, из который был человеком.
- На их коже ничего нет, - сказала я, и стоящий напротив целитель кивнул подтверждая.
- Я не собираюсь читать тебе лекцию о контактной и бесконтактной магии.
- Насколько сильно тебе нужен предатель?
- Нужен.
- Отлично. Говори, как нейтрализовать руну или он откинет копыта.
Порыв ветра швырнул в стекло упругие струю дождя. Бабка опять открыла рот, чтобы закричать. И я сделала это, отпустила ее руку и зажала рот, пальцами чувствуя ее слабые попытки вырваться, выпустить наружу часть сидевшей внутри боли. Выцветшие голубые глаза закрылись.
- Удобно, - через несколько секунд ответила Тамария, - Даже слишком. Позволь тебе не поверить.
- Как хочешь.
- Ты врешь! - наконец-то и в ее голосе прорезалась злость.
- Ты же сама сказал, что слышишь мою ложь? Пусть так. Но это так просто проверить. Противоядие и охотник предстанет перед Кириллом. И я. Думаешь, так легко соврать своему демону?
Семеныч вдруг весело ухмыльнулся. Ключевым было словно "своему".
- А знаешь что, позови Кирилла прямо сейчас и я прямо сейчас повторю все вышесказанное, а ты поддакнешь, и если я вру... - я позволила себе паузу, почти бесконечную, заполненную раскатом грома и дрожью умирающего от боли тела, - Тебе же понравиться смотреть, как наказывают других.
Прекрасная ответила таким же напряженным молчанием, но наполненным неуверенностью и смыслом.
- Ветер? - переспросила она.
И я ответила. Ответила не отвечая, но чистую правду: