- Нет тут перехода в Дивный.
- Дивное Городище. Ты даже называешь его по-другому - Дивный.
- Хватит философствовать. Если здесь был переход в город Великих, сколько бы придурков шастали туда-сюда в поисках острых ощущений?
- Много, - согласился он, отводя мои волосы с шеи.
- Дивный там, где он был всегда на северо-востоке... эээ... Что ты делаешь?
- Мотивирую тебя.
На миг мне показалось, что он сейчас поцелует меня в шею, но... время шло, а кожу все так же ласкал только холодный воздух. Воображение не очень приятная вещь, ведь нечисти не нужны слова.
- На что? - тихо спросила я.
- Сам еще не решил.
В падальщике не было никакого возбуждения только задумчивость и любопытство. Он ставил опыт и с интересом ожидал результата. Даже обидно, совсем немного, но все-таки.
- Касаешься меня, чтобы... - я задумалась, - А зачем?
Физиология, банальная физиология, ничего больше. Веник подступил ближе, прижимаясь всем телом. Делал одно, внутри оставаясь все таким же отстраненным, хотя даже по этой отстраненности стали пробегать маленькие щекочущие искорки. Законам физиологии подчинялись не только люди, но и нечисть.
- На это реагирую не только я, но и стежка, - стала рассуждать я. - Она ускоряется, словно экспресс.
- Неправильно, - он прижался щекой к моему уху, щетина оцарапала кожу, - Повторяю, я не влияю на стежку. Не могу. Только на тебя. Знаешь, даже лестно.
- Нашел, чем гордиться, - я вдруг почувствовала странное желание потереться о его подбородок, Веник рыкнул, руки лежащие на плечах, с силой сжались, - Ты на меня, а я в свою очередь на стежку. Она бурлит и бросает ... - я вспомнила, как поток вильнул в сторону, - Но в самый первый раз...
Он замер. Мы замерли. Догадка холодом осела на языке и тут же растаяла. Его заинтересованность стала нетерпеливой, почти навязчивой. Веник не хотел касаться меня, он хотел услышать то, о чем я думаю. Но руки не убрал. Не знаю почему, но это обстоятельство показалось мне важным.
- В самый первый раз, - удовлетворяла я наше общее любопытство, - Стежка вильнула сама, будто... - он хищно вдохнул мой запах, - будто в реку влился ручей. Новый поток. А стежки бывают такими? Вливающимися одна в другую? Тупиковыми?
- Давай проверим.
Я закрыла глаза.
- Не торопись.
- С тобой не получится.
Он снова засмеялся.
- Одним глазком и быстро.
Я уже не видела ни ночи, ни неба, ни холма, я снова была на тропе, была в потоке, который несся вперед на такой скорости, что я едва не пропустила его. Этот легкий толчок в бок. Но не пропустила, потому что ждала. Кагда знаешь, что искать все становится намного проще.
Я подхватила этот новый поток и повернула вспять. Он не подчинился, замедлился.
- Не пускает
- А мы и спрашивать не будем, - он склонился и, наконец, прижался губами к шее. Было бы лучше, если при этом Веник не думал о том, как пройти по стежке. Уж лучше бы он желал попробовать меня на вкус.
Мысль была отвратительной, но "отвратительно" это всего лишь слово, а никак ни ощущение.
Я выдохнула, и поток вскипел, и меня дернуло вперед рывком, утренние холмы сменились, ночью... Городом с острыми шпилями, с которых давно осыпалась черепица, на которых свили гнезда птицы, мостовые взломали корни деревьев, а повисшая над ним тишина казалась мертвой. Нет, не казалась, она была такой. И прежде чем, я успела осознать, что происходит, Веник прикусил кожу на шее. Едва-едва, без желания причинить боль. Хотя вру, он хотел причинить боль.
Но получилось иначе. Стежка вскипела белой пеной, окружила со всех сторон, завертелась, и я почувствовала, как струна начинает выводить минорный аккорд, как водоворот чего-то невидимого утягивает меня внутрь... Не меня нас. Ноги потеряли опору
Веник проорал что-то, я не могла ответить, захлебывалась в этих невидимых бурунах энергии, и почти утопая в них. Меня залило ею по макушку и отступило. Так прибрежная волна выбрасывает на берег ракушку и отступает, унося с собой песок и силу.
Падальщик разжал руки, я упала на землю, закашлялась, словно горло и в самом деле заливала вода. И только после этого подняла голову. Веник стоял под скудным светом красноватой луны, и его тело почти дрожало от возбуждения и восторга. То, что не смогла сделать женщина, сделала стежка.
Я посмотрела на полуразрушенные башни. Мы в Дивном. Помоги святые, мы в первом и единственном городе Великих.
Раньше он был другим. Я видела... Не совсем я и не совсем видела, но в мире, где правда и вымысел смешиваются и превращаются в реальность, это не имело значения. Феникс парила над изящными резными башнями. Мы стояли на земле рядом с полуразрушенными строениями, в которых не было ни легкости ни изящества. В которых не было ничего, кроме зарастающих вьюнками дыр...
Поднявшись я посмотрела упавшую и расколовшуюся стену, в форме которой еще угадывалась арка.
- Ты ненормальный, - проговорила я, звук сорвался с губ и затих.
- Не я перенес нас сюда, - ответил Веник, продолжая смотреть вперед, но я еле разобрала его слова.
Звуки падали вниз, исчезали, словно напуганные установившейся тишиной и неспособные поколебать безмолвие.
- Не ты. Но ты подбросил в топку дров, а без них, увы, - я развела руками, - поезд бы не поехал. Стежка старая, и какая-то...
- Мертвая?
Дивный поглотил его вопрос, оставив от слова лишь шепот, но я поняла, почувствовала, что он имел в виду. Ощутила его смятение и жадный восторг. Падальщик стоял и смотрел, стараясь вобрать в себя взглядом лежащие до горизонта руины. Боялся не запомнить.
- Не знаю, - я встала рядом, - скорее застывшая или ожидающая, как забытый на запасных путях состав.
Было неуютно. Нити перехода, оставленные за спиной, еще ощущались, но как-то вяло, кто-то ослабил натяжение, заставив струны бессильно повиснуть. Их перебор был едва слышен, и с каждой минутой становился все тише и тише, будто несуществующий гитарист уходил все дальше и дальше.
- Мы нашли переход, - я дотронулась до руки Веника желая привлечь внимание, - И теперь знаем, где они прошли, знаем, почему тут не шастает любопытная нечисть. Пора повторить их путь и верну...
Падальщик отдернул руку, пнул ногой старую каменную кладку и вдруг, шагнул вперед. Посыпалась земля и сухая пыль, когда гробокопатель взобрался на остов здания и спрыгнул с другой стороны.
- Здорово, - проговорила я, становясь на каменный изгиб, когда-то бывший аркой, и спрыгивая вслед за гробокопателем, - Как я рада, что у нас полное взаимопонимание.
Вход в город больше не охранялся. Дивный был заброшен, оставлен и забыт, как забывается старая колыбель, из которой рано или поздно вырастают все. На улочках города властвовало безмолвие, и даже ветер не гонял листву по каменным россыпям. Я коснулась шершавой стены первого частично уцелевшего здания. На нем не было крыши, а второй этаж казался погрызенным каким-то гигантским зверем, двери и окна отсутствовали, дальняя стена превратилась в кучу обломков, над которой стоял Веник. Его ботинки с громким шорохом прошлись по черепкам.
Слишком громким для места, где рождалась тишина, и терялись голоса
- Мы должны уйти, - быстро проговорила я. - Слухи, что Дивный опасен, появились не на пустом месте.
Падальщик не повернул головы, словно не слышал, а может, так оно и было.
- Веник!
Мужчина сделал еще шаг и вдруг... пропал из виду.
- Святые, - выдохнула я, бросаясь вперед.
Именно тогда в голову в первый раз пришла мысль о том, что он мне не так и нужен, что возможно, было бы самым разумным, просто повернуть назад и попробовать уговорить вялую стежку выпустить меня обратно. Хотя бы попробовать...
Иногда мысли бывают такими утешающими, и ты играешь ими, как игрушкой, уже зная, что никогда не последуешь собственному совету. Я взобралась на груду черепков. Святые, как же мерзко они шуршали. Взобралась и, не удержав равновесия, ухнула вниз.
Когда-то давно здание было пристроено к холму и некоторые комнаты даже вырыты в нем. И если с южной стороны, дом казался огрызком двухэтажного, то с северной он был огрызком трехэтажного. Одна стена рухнула, образовав неаккуратную кучу, сейчас поросшую бледной и чахлой травой, за которую у меня никак не получалось уцепиться. У подножия развалин начиналась прямая как стрела улица Дивного городища.
Я с размаху въехала в не успевшего встать Веника. Ударилась о спину, падальщик издал короткий рык, перекатилась и зашипела от боли, когда острые черепки врезались в колени... Боль была похожа на вспышку, на лампочку, зажегшуюся во тьме. И я поняла, что мне не нравилось в этом месте.
- Ты упал, - прозвучало обвиняющее, гробокопатель повернулся, - И я тоже. Вспомни, когда в последний раз, ты падал не сбитый с ног противником, а не удержав равновесия?
Падальщик поднял руку, свезенная ладонь кровоточила. Он принюхался и лизнул поврежденную кожу. Сейчас находясь рядом, я снова начала чувствовать его эмоции, пусть и как-то смазано, но стоило отвлечься, как его присутствие словно рассеивалось, исчезало из поля моего зрения. Это было и раньше, но здесь и сейчас притупились и остальные чувства. Я не слышала, обоняние снова стало лишь одним из чувств. Я снова стала или становилась...
- Мы люди? - спросила я и сама удивилась, сколько сожаления услышала в голосе.
Человеком я была более тридцати лет, а Великой всего несколько недель. Самое время сказать, что к хорошему быстро привыкаешь, но не уверена, что все, произошедшее можно назвать хорошим.
- Не совсем, - прохрипел Веник, - Но близко. Это место... - он приподнялся.
- Я хочу вернуться.
- Хоти, - он ступил на усыпанную листьями улицу, трава давно пыталась взломать камень мостовой, местами удачно, - Или уходи.