Дядя Гай (Митя косил краем глаза) что-то Денису рассказывал, тот в ответ кивал. Когда с ударом справа закончили и подошли к скамейке попить, на корт заявился новый персонаж. Мужик. В костюме, в очках и тапочках. Дядя Гай горячо его приветствовал:
— Георгий, рад видеть! Ты только посмотри! Я наконец-то Лизе равного нашел.
И попросил:
— Ну-ка, ребятки! Сыграйте пару розыгрышей.
Митя расстроился — если пробовали на счет, Лиза пока что его всегда делала. Как ни пытался читать ее игру, победить или хотя бы дать бой — не получалось. Отходит под сильный удар — а она ему коротенький. Бежит к сетке на перехват — в ответ высоченную «свечку» под заднюю линию.
Сейчас тоже поизгалялась от души. И даже к его коронному удару — когда резко перевел после перекидки на темпе в другую половину корта — была готова и успела добежать.
Оба розыгрыша в итоге остались за ней, и когда Гай позвал, Митя шел с виноватым видом.
Однако Георгий с уважением протянул ему прохладную влажную руку. Спросил:
— Ты действительно только третий месяц занимаешься?
— Ну, я еще в раннем детстве играл. Где-то год, — привычно ответил Митя.
— Тогда снимаю шляпу. Очень, очень круто тащишь, — покивал уважительно. — Как твоя фамилия? — улыбается. — Буду всем хвастаться, что чемпиона с детских лет знал.
— Сизов, — смущенно ответил Митя.
Дядечка в этот момент трепал его по плечу, и мальчик отчетливо ощутил: рука дрогнула. Взглянул на Георгия с удивлением:
— Что-то не так?
— Нет-нет, все хорошо! — расплылся в улыбке собеседник. — Я просто представил, как судья объявляет: «Game, set, match and Wimbledon title… Sizov!»
Мите эту картину воображать тоже нравилось, но, конечно, забормотал:
— Да ладно, куда мне!
Но дядя Гай уверенно сказал:
— Так и будет. Меня чутье никогда не подводило.
Хозяин вместе с Георгием ушли пить кофе, дядя Денис остался на корте. Митя никак не мог успокоиться из-за бесславного проигрыша Лизе, и мяч у него летел хуже. Правильно Юлия Юрьевна учит: все проблемы в голове. Тренер сердился, кричал:
— Сосредоточься ты наконец!
Но серия слева все равно шла тяжко, Митя то и дело попадал в сетку. Когда пришло время отдыхать, Лизин наставник в раздражении сказал дяде Денису:
— Вы его отвлекаете. Шли бы лучше отсюда.
Подруга бросилась на защиту:
— Да Митя вообще на скамейку не смотрит!
Но Денис в дискуссию вступать не стал — молча корт покинул.
А дальше будто назло — у Мити мяч опять полетел, так что тренер с удовольствием подытожил:
— Совсем другое дело. Больше на тренировке никаких родственников.
Мальчик пожал плечами — на корте, да в сумасшедшем Лизином темпе он видел лишь желтый шарик, и ничего больше. Но если с Юлией Юрьевной иногда получалось поспорить и даже покапризничать, то Лизиному коучу перечить бессмысленно, успел понять.
Отдышались, попили, а едва начали хихикать — тренер гаркнул:
— Ну-ка, ракетки в руки!
— Минутку еще! — взмолилась Лиза. — Мы устали!
— Нет. Раз есть силы веселиться, значит, недорабатываете.
В итоге через два с половиной часа с корта буквально выползали. Зато коуч выглядел довольным и Гаю сказал:
— Нормально. Митя тянет.
— Тогда до послезавтра? — устало улыбнулась Лиза.
— Посмотрим. Я позвоню, — отозвался отец.
— Что значит «посмотрим»? — нахмурилась девочка. — У нас с Митей в расписании — игровая тренировка!
— Елизавета. Твое расписание остается неизменным, — отрезал Гай. — А насчет партнера я решу позже.
Холодно кивнул Мите с Денисом (хотя всегда мужчинам руки пожимал на прощание) и удалился.
— Что это с ним? — озадаченно спросила девочка.
Денис неопределенно пожал плечами.
Когда сели в машину, Митя первым делом спросил:
— Вы, что ли, поцапались?
— Фу, что за глупости!
— А чего он злющий такой?
— Понятия не имею, — ответил с раздражением.
Мальчик больше вопросов не задавал. А когда приехали домой, их встретила Таня и расстроенным голосом сказала:
— Сейчас звонил Гай. Сказал, что тренировок с Лизой больше не будет.
— Но почему? — Митя очень надеялся, что взрослые не увидят: на его глазах показались слезы.
— Тренер считает: ты ее вниз тянешь.
— Да он, наоборот, меня хвалил! При Лизином папе!
— Мне тоже кажется, тут какая-то другая причина, — взглянула на Дениса Садовникова.
Тот беззаботно улыбнулся:
— Только одно могу предположить. Гай спросил меня, кем я вам прихожусь. Я ответил правду.
— И какую? — вздернула бровь она.
— Что ты мне жена. А Митя — сын.
Едва Митя с Денисом уехали, Лиза поспешила к отцу в кабинет. Папа сидел за компьютером и недовольным тоном сказал, что занят.
— Да мне плевать! — заорала она. — Я знать хочу, что происходит! Будет у нас с Митькой тренировка или нет?
— Нет, — отозвался холодно.
— Почему?!
— Я его переоценил. Тебе нужен партнер посильнее.
— Блин, пап! Но ты ведь сам сказал, что он мне равный! И дядя Жора считает, что Митька Уимблдон выиграет!
— Дядя Жора, конечно, эксперт, — усмехнулся отец.
— Так и тренер говорит: с ним все норм! И вообще, именно ты его к нам позвал!
— Да не спорю я. Мальчик неплохой. Цепкий. Но пока очень сырой. А я считаю: спортсменке твоего уровня тренироваться надо исключительно с теми, кто сильнее. Как раз сейчас нашел тебе нового спарринга. Четырнадцать лет, двадцатый в России по своему возрасту. Послезавтра игровая с ним будет.
— А мое мнение теперь вообще неважно? — На глазах Лизы показались слезы. — Мы с Митькой — на одной волне! Мне именно с ним кайфово!
— Ты на корт не для кайфа приходишь, а работать, — ответил безжалостно. — И эти ваши хиханьки, болтовня бесконечная меня не устраивают.
— То есть я, по-твоему, робот! Ты задал программу — вперед, исполнять! Но знаешь, папуль! Ладно, пусть я машина. Но пульт управления — не у тебя!
— Да неужели? — холодно усмехнулся.
Обернулся к Лизиному алтарю — всю стену в кабинете занимал стеллаж с ее кубками и обрамленными в рамочки грамотами. Добавил мягче:
— Другие девочки, которыми никто не управляет, в десять лет максимум, что могут: отжаться от пола пять раз и получить за это бронзовый значок ГТО. А ты — совсем скоро — поедешь на свой первый юношеский «Ролан Гаррос».
Она тоже сбавила тон, сказала жалобно:
— Пап! Ну ты ведь первый на Митьку внимание обратил! Давай его вернем! Пожалуйста! Я тебе обещаю: мы больше не будем хихикать!
— Нет, Лиза, — ответил твердо. — Я все решил. Дмитрий тебе не подходит. Ни как спарринг. Ни как друг. Я навел справки. Мальчик из сомнительной семьи. Отца нет. Мать — приемная.
— Да ладно! А то я не видела, как ты ей глазки строил!
— Дочка, — снова посуровел. — Выбирай, пожалуйста, выражения.
Но ее понесло:
— Да ты просто самодур! Правильно Костик говорит! Мнишь себя императором, а на самом деле — ты никто!
— Я — отец самой перспективной в России теннисистки, — ответил спокойно.
— Отец? Блин, ты вообще понимаешь, каким должен быть отец?! Любящим! Понимающим! Добрым!
— Я тебя очень люблю, — сказал тихо.
Она проследила за его взглядом — смотрит неотрывно на ее совсем детскую, умилительную фотографию в хрустальной рамке. Сколько Лиза помнила, всегда стояла у отца на столе рядом с компьютером.
— Не меня ты любишь! — закричала. — А мои кубки, все эти «гейм, сет, матч Золотова»! Но что у меня на душе — тебе вообще все равно! Ненавижу!
Схватила любимую отцовскую хрустальную рамочку, шарахнула со всего маха об пол. Хрусталь разлетелся по кабинету дождем осколков.
— Лиза, ты спятила? — взвился отец.
Сама фотокарточка упала к ее ногам.
Девочка нагнулась, схватила, думала разорвать — но взгляд случайно упал на оборотную сторону снимка. А там твердым почерком шесть полустертых букв. Собранных в одно слово: «МОНСТР».
Порыв гнева прошел. Озадаченно спросила:
— Почему монстр? Кто это написал?
Отец поморщился:
— Костик. Хотел новую напечатать, да руки не дошли.
— Я монстр?!
Брат никогда не скрывал: появлению младшей сестрицы не слишком рад, но неужели он ее чудовищем считает?!
— Старшие дети часто ревнуют к малышам, — пожал плечами отец. — Плюс, ты ведь знаешь: у него самого с теннисом не получилось. А у тебя дела идут прекрасно. Косте обидно.
Поднялся. Строго сказал:
— Принеси веник и все здесь убери.
Она не двинулась с места. Тихо сказала:
— Пап. А если я сейчас тебя пошлю? Вместе со всем твоим теннисом?
— Не вопрос, — отозвался спокойно. — С сегодняшнего дня ты свободна. Возвращайся в школу. Ходи на физкультуру. Значки ГТО получай. А на юношеский «Ролан Гаррос» от России поедет кто-то другой. Ты просто дурочка, Лиза.
Костик до сих пор тосковал по маме. По ее теплой руке на плече перед сном, по сказкам, песням. Вспоминал бесконечно, как машинки с ним терпеливо катала по полу, «рельсы-рельсы, шпалы-шпалы» делала.
Он — как и Лиза — тоже с трех лет проводил много времени на корте. Отец — неистовый фанат тенниса, игрок-любитель, — жил с неизменной целью: вырастить чемпиона. И Костя стал его первым экспериментом.
Мама поначалу отцовские амбициозные планы поддерживала. Возила сына на тренировки. Сидела с малышом на Кубке Кремля и прилагала все силы, чтобы он не умер от скуки во время просмотра долгих взрослых матчей. Но вскоре поняла: папа перебарщивает. И у них с Костиком стало появляться все больше маленьких тайн. Мама шептала ему на ушко, где спрятан футбольный мяч (официально играть можно было только с теннисным). Иногда разрешала, украдкой от отца, пропустить тренировку. Подкармливала вредными для спортсмена, но такими любимыми чипсами.
Косте на самом деле нравился теннис. Как игра, тусовка. Но ему никогда не хотелось стать лучше всех, и когда его друг и вечный соперник в каком-то матче выигрывал, мальчик совсем не расстраивался. Хотя отец