Сам Митя, если речь о подобных мелочах, никогда не задумывался, сколько чего стоит. Тетя Таня клала на карточку — он тратил. Но раз Альбина прямо на всем экономит — вряд ли ее мама разбогатела?
Домик их находился в центре Светлогорска, но выглядел совсем скромно — натуральная избушка. Дядя Денис наставлял: обращать внимание на что-то новое и дорогое, но, насколько Мите показалось, все здесь было старое и дешевое. Смешной пузатый холодильник «ЗИЛ». Телевизор «Рубин». На кухне зловеще подмигивал фитилем таинственный прямоугольный прибор.
— Это что такое? — искренне удивился.
— Газовая колонка, — хмыкнула Альбина. — Она воду греет.
Электрического чайника тоже не оказалось. Хозяйка чиркнула спичкой, зажгла конфорку.
— Со свистком? — проявил эрудицию Митя.
— Не, сняли. У мамы мигрень от него.
— А когда она с работы придет?
— Сегодня поздно. Сказала, на халтурку поедет.
Пока ехали, Митя задал Альбине миллион невинных вопросов и успел узнать: мама — по версии дочери — занята чем-то ужасно скучным, «изучает типы грунтов, всякое такое». Сейчас спросил:
— А как она халтурит?
— Ну, кто-то, допустим, собирается коттедж строить. И хочет знать: нет ли на участке болота или вод грунтовых. А мама проверяет.
— И много за это платят?
— Когда я на новые ракетки переходила, целый месяц вечерами работала.
Ракетка — Митя знал — стоит в районе двадцати пяти. Спортсмену нужно две. Когда ему понадобилась запасная, тетя Таня только плечами пожала — и в тот же день приобрела.
— Но если этот мамин прибор видит как бы сквозь землю, значит, она и клады может искать? — задал провокационный вопрос.
— Иногда просят, — спокойно кивнула. — И для себя лично мама пробовала. Но пока ничего не нашла. Чисто за выезд ей только один раз двадцать косарей заплатили, а обычно по пять.
Митя смущенно спросил:
— А папа есть у тебя?
— Официально нету.
— А неофициально?
Усмехнулась:
— Жиль Мюллер. Знаешь такого?
— Не-а.
— Темнота! Он самого Надаля обыграл! На Уимблдоне!
Митя растерялся:
— И почему вы тогда живете в Светлогорске?
Альбина вздохнула:
— Потому что мама у меня очень гордая. Зависеть ни от кого не хочет. Но мой папа — точно он.
— А где они познакомились?
— В Люксембурге.
— Чего-то ты врешь, как мне кажется, — честно сказал Митя.
Девочка вспыхнула:
— Ничего я не вру!
Помчалась в комнату, вернулась с фотоальбомом:
— Вот, смотри!
Вытащила из целлофанового кармашка выцветшую от времени карточку. Сделана, как понял Митя, «полароидом». Мужчина и женщина на фоне Европы и какого-то моста огромного. Мужик — так себе, лысоватый. Но улыбается уверенно. Женщина выглядит настороженной.
— И посмотри, что на обороте!
— Ай лав ю, Джулия, — с выражением зачитал Митя. — Жиль Мюллер.
Альбина начала торопливо рассказывать:
— В тринадцатом году мама ездила в автобусный тур. Польша, Германия, Франция, Бельгия, Люксембург. А Жиль — родом оттуда. Он вообще очень крутой. Да, не топ, но в тридцатку попадал. Два турнира АТР выиграл. Теннисисты обычно вечно в разъездах, но он как раз дома был, потому что травмировался и ему надо было локоть лечить. Встретились они с мамой случайно, искра вспыхнула… сначала по городу гуляли, а потом… короче, через девять месяцев я появилась.
Убежденно рассказывала. Митя не очень поверил, но сказал:
— Круто, — что еще оставалось?
— Только смотри, никому! Мама злится всегда!
— Почему?
— Она говорит, я все нафантазировала. И с Жилем они типа просто в кафе поболтали и ничего у них такого не было. Но я-то точно знаю!
— А как ты можешь знать? — задал резонный вопрос.
— Генетика, темнота! У нас в роду спортсменов сроду близко не было. Одни чиновники, учителя, всякое такое. А я не просто играю — но еще хорошо. И в стиле Жиля Мюллера.
— И какой у него стиль?
— Подача — выход к сетке. Тот самый сёрв-энд-воллей. Сейчас мало кто практикует. Кресси только, но он — бледная копия. А папа мой круто умел. И Зверева выигрывал, и Карловича.
— А вы общались когда-нибудь?
— Нет, говорю тебе! Мама не хочет ему признаваться! И нас знакомить тоже.
— А кроме него — у тебя другого папы нет? — Митя вспомнил наставления Дениса и Тани, что нужно «окружение Амелии устанавливать».
Девочка поморщилась:
— Да есть у мамы один. Паук.
— Это фамилия?
— Не. Я его так называю. Ничтожество. Бледное.
— Он с вами живет?
— Попробовал бы только! Нет. Встречаются просто. Не часто, к счастью. Паук не местный.
— А откуда он?
— Слушай, тебе-то какая разница?
— Прикольно. Один папа из Люксембурга, а второй… из Урюпинска.
— Сам ты Урюпинск. Паук из Питера. Все, не хочу больше говорить про него! Давай чай пить!
Однако Митя не сдался. Взял в руки семейный фотоальбом, спросил:
— Можно посмотреть?
— Ой, да там одна скукотень!
— А мне интересно.
— Что тебе интересно?
— Какая ты маленькая была.
— Митя, — нахмурилась Альбина. — Ты в меня втрескался, что ли?
Тут лукавить не стал, ответил честно:
— Пока нет. Я вообще сначала думал, что ты жутко противная. Но потом понял: просто знаешь себе цену. И это правильно. Играешь ты зачетно. И на лицо норм.
Зарумянилась. Смутилась. Не слишком охотно признала:
— Ты тоже ничего. Слушай, а у тебя бывают видения?
— В смысле галлюцинации? — испугался Митя.
— Нет, тупыч. Когда заранее знаешь — куда следующий мяч от соперника полетит. Еще до того, как тот по нему ударил.
— Бывает, — кивнул Митя. И не удержался, поправил: — Только это называется не видение, а предчувствие.
— Да какая разница! Вот я тоже поняла: есть оно у тебя. А это, говорят, по наследству передается. У тебя папа — кто?
— Точно не Жиль Мюллер, — вздохнул Митя. — Тот, что родной, — полный лох. А приемный — норм. Крутой.
— А мама?
— Мамы обе крутые. И родная, и приемная.
— Но не спортсмены?
— Нет.
— Значит, ты сам по себе способный, — признала не слишком охотно.
Сунула ему в руки альбом, сказала:
— Ладно, смотри, если хочешь. А я на стол буду накрывать.
Мите на самом деле совсем неинтересны были ее детские фотографии — но психологический ход подсказала тетя Таня. Заверила: «Всем нравится, когда их жизнь кого-то увлекает. А девчонкам особенно».
Мальчик быстро проглядел стадии коляски, песочницы, детского сада, первый раз в первый класс. Подавлял зевки, но рассматривал внимательно, задавал уточняющие вопросы. Вот наконец и более поздние снимки.
— Это мы с мамой в Минске на экскурсии, — комментировала Альбина. — А тут — в Выборге. На майские ездили.
На всех карточках — мама с дочкой вдвоем, иногда рядом какие-то женщины и дети («Тоже в нашей группе были»). Но в Выборге, на берегу залива с ними впервые оказался мужчина. Тоже, кстати, лысенький и чем-то на Жиля похожий.
— А это кто? — спросил Митя.
Альбина поморщилась:
— Да Паук тот самый. Тоже в Выборг притащился.
— С виду вроде ничего мужик, — сказал осторожно.
Но она совсем рассердилась, вырывала у него из рук альбом, захлопнула:
— Омерзительный он! Только бы мама замуж за него не пошла!
Митя понял: больше трогать тему не надо. И, как умел, перевел разговор:
— Слушай, а этого Жиля Мюллера ты, получается, не видела ни разу?
— Как? — вздохнула. — Мы и за границей никогда не были. Я хотела письмо хотя бы написать, но мама сказала: ни в коем случае. Ничего. Вырасту, поеду на турнир — и тогда найду обязательно.
— А он сам играет еще?
— Нет. В восемнадцатом году завязал.
— А живет где? По-прежнему в Люксембурге?
— Не знаю, — вздохнула печально. — С мамой они не общались больше. А в интернете про него нет ничего. Вылетел из рейтинга — все, больше никому не интересен. Из пенсионеров — только про Беккера да Федерера пишут.
— Альбина Мюллер. Очень круто звучит, — улыбнулся Митя.
— Я тоже маму просила фамилию поменять. Но она сказала: надо нашу собственную прославить, а не чужую использовать.
— Ты это точно сделаешь, — заверил галантно. — Я раньше думал: круче Лизы Золотовой никого нет. Но ты ее, наверно, сможешь и дернуть.
— Ой, да куда мне, дочери землекопа? — улыбнулась ехидно. — Ладно. Давай лучше обсудим, как нам завтра сеянным крови попортить. По-честному — точно не получится. Нужно обходные пути искать.
— Ты про них знаешь что-то?
— Девочку я выигрывала. Она нервная. Если прижимать жестко, то сто пудов ошибется. А потом от расстройства еще пару очков сольет. А парень… Он сильно бьет, но жирный. Если в руки мяч попал — да, ударит. Но бегать не очень умеет.
— А как у них атмосфера в команде? — деловито спросил.
— Думаю, так себе. Они оба звезды. А мой тренер сказал: когда две звезды играют микст, получается не всегда. Вон, Шарапова, сколько ни пыталась — дальше второго круга не проходила. И Джокович в паре не слишком впечатляет. Если звезда — значит, эгоист.
— И эти могут ругаться начать?
— Если попасть между ними — точно начнут.
— Ладно, — азартно потер руки. — Я люблю играть туда, где никого нет.
— А еще у парня не так давно травма была. Разрыв связок голеностопа. Только два месяца как восстановился. И раньше не любил бегать, а теперь совсем проблематично. Поэтому и тебя старался обыгрывать — в один удар.
— Ага. Значит, девчонку выманиваем к сетке. А его по задней линии гоняем. От души.
— Пока что только он тебя от души гонял, — напомнила Альбина. И великодушно добавила: — Но ты не расстраивайся. Когда Федереру было десять — как тебе, — он приехал на юниорский турнир. И слил там некоему Рето Шмидли. Тоже с двумя «баранками». И где теперь тот Шмидли?
— Где? — заинтересовался Митя.
— Ни одного очка в АТР заработать так и не смог. Сейчас полицейским работает в Базеле. А соперник наш на Шмидли, кстати, похож. Тоже крупный и неповоротливый.