…Амелия смотрела на него с робкой надеждой, Денис молчал, думал. Наконец пробормотал:
— И где тогда Юрка Пашников?..
Рассказал ей — короткими мазками, — что он за человек и последние факты из его официальной биографии. Признался:
— Я думал, вы все трое в одной связке.
Сараговец медленно произнесла:
— Мне показалось… этот ваш Юра — сумасшедший.
— В смысле? — удивился Богатов.
— Насчет кладов сумасшедший, — поправилась. — Я ведь немного знаю эту публику, и она прямо резко разделяется. Для одних копательство — просто интересное хобби, и находочки свои, все эти черепушки, монетки, они даже не продают, оставляют себе на память. Но приятель ваш — он, по-моему, из тех, для кого клады — мания. Не процесс главное, а результат: обязательно пресловутый сундук кованый.
Денис кивнул:
— Ну это да. Юрик всем говорил — очень убежденно, — что он еще библиотеку Ивана Грозного найдет.
— Может, смог в итоге найти? — предположила. И поспешно добавила: — Но я вас заверяю: к сокровищам фон Маков он точно никакого отношения не имеет.
— Ладно, Амелия, — медленно произнес Денис. — Могу я вам жизнь испортить, но делать этого не буду. Езжайте в Турцию. Боритесь за Большие шлемы. Если получится — попрошу у Альбины автограф.
Она слабо улыбнулась:
— Спасибо. Но с вас тогда — автограф Мити.
— Кстати, — вспомнил Денис. — Ваша дочь всем рассказывает, что ее отец — теннисист Жиль Мюллер. Это правда?
— Господи, нет, конечно! Вбила себе в голову глупость — и носится с ней!
— А на самом деле?
Усмехнулась горько:
— Никогда не исповедовалась. Но вам можно. Я долго, очень долго считала: дети — это не для меня. Но в сорок шесть голос продолжения рода все-таки взыграл. Мужчину в свое личное дело втягивать не стала. Съездила в Москву и воспользовалась спермой анонимного донора.
— Альбина уверяет: вы с Жилем Мюллером фотографировались в Люксембурге. Ровно за девять месяцев до ее рождения.
— Что за болтушка! Мы с Жилем просто кофе выпили и по городу погуляли. А сразу, как вернулась из-за границы, я осталась в Москве. Проходила протокол в клинике. Но дата зачатия на месяц позже. Альбина просто родилась восьмимесячной.
— А она уверена: именно от отца-теннисиста спортивные гены унаследовала.
— Ерунда. Я как раз выбирала по интеллекту, а не по физическим данным. Рассматривала доноров только с высоким ай-кью. Мечтала: пойдет дочка в науку, как я. Представить не могла, что у меня получится спортсменка.
— Вам хватит на учебу-то? — почти заботливо спросил Денис.
— За первый год отдала все, что было, — призналась Сараговец. — Даже на жилье для себя не хватило — пришлось в кубышку невеликую лезть. Ну, ничего. Как-нибудь выкрутимся. Машину продам. Георадар. Дом постараюсь сдать на длительный срок.
А Денис подумал: «Да, вот тебе и преступница. Вроде и украла — но по-прежнему вынуждена жестко экономить».
— И что нам теперь Мите сказать? — спросил задумчиво Денис.
— Может, вообще ничего? — предположила Татьяна.
— Нечестно, — возразил тот. — Он наш полноправный партнер. И про Паука выяснил.
Садовникова хотела ответить, но в этот момент зазвонил ее телефон. Митя. Веселый.
— Ма-ам! Я думал еще погулять, но Альбина занудствует. Завтра типа финал, надо выспаться. Мы можем ее домой подвезти?
— Конечно. Говорите где, я вас подхвачу.
Садовникова умчалась. А Денис позвонил Валерию Петровичу. Поведал развязку истории.
Ходасевич выслушал с неподдельным интересом. Похвалил:
— Дельно сработано.
Спросил:
— Как там Митя? Танюшка?
— Танюшка, понятное дело, разозлилась. Опять я виноват. Про Исидору умолчал. Говорит, я должен был сразу сказать, что именно она мне Ханс-Йорга поручила.
— Так ты и должен был.
— Но из лучших ведь побуждений молчал! Не хотел гусей дразнить! Она и так разозлилась на меня из-за истории с Исидорой! Кто мог подумать, что все так обернется!
— Денис, когда команда — секретов быть не может.
— Да понял, понял… Виноват. Простите. Валерий Петрович, а можно спросить — как у мудрого человека?
— Не подлизывайся.
— …С Митей до какой степени можно откровенничать?
— Пока ничего ему не говорите, — твердо отозвался полковник. — Тем более ничего до конца и не ясно. Самое дорогостоящее — сервиз — не обнаружили. Историк молчит. Значит, и хеппи-энда — и вообще никакого энда — еще не случилось. Пусть мальчик спокойно играет финал.
Впрочем, Митя, когда появился дома, про новости и не спросил. Начал собственные выкладывать. Что на сайте турецкой академии обнаружилась англоязычная страница, и они с Альбиной посмотрели цены. Сто семьдесят тысяч долларов в год — это премиум-пакет. Но расходы можно существенно сократить — если, например, жить-питаться где-то на стороне. Или подрабатывать, набрасывая мячики совсем малышам. А самое простое — поехать летом на тестовый месяц. И решить, подходит тебе или нет.
— Теть Тань, дядь Денис, отправите меня, а? Заодно Альбину проведаю! Она сказала, что будет очень скучать, и письма каждый день писать обещала.
— Да не вопрос! — заверил Богатов. — Лично тебя отвезем и сами в Турции поживем месячишко. Будем в море купаться и пахлаву кушать. Пока некоторые на корте парятся.
— Можете не мучиться, — ответил весело. — Со мной дедушка поедет.
— Кто? — опешила Татьяна.
— Ну, Валерочка, — смутился.
— Да его из дома никакими клещами не вытянешь!
— А мне обещал! Он сказал, что и сам хочет в Турции на солнышке косточки погреть.
— Езжай тогда, конечно, с Валерием Петровичем, если он готов, — сказал Богатов. — Мы только рады. И все расходы оплатим.
— И еще Альбина мне сказала, — продолжал болтать Митя, — что сначала она сомневалась, но после матча сегодня абсолютно уверена. Мой папа — точно не Максим.
— Она-то откуда знает? — поперхнулся Денис.
— Потому что во мне — очень крутые теннисные гены, — важно ответил мальчик. — Даже более крутые, чем у нее самой.
— Ой, Митя, не надо все на генетику списывать. Она хоть и наука, но слишком непредсказуемая. Возьми хоть Ломоносова, — отмахнулась Татьяна. — Скажи лучше: как у тебя на завтра настрой?
— Надеюсь, что порвем — сеянных-то всех выбили раньше. Хотя Альбина пугает, что всякое может быть.
— Правильно пугает. Но я могу тебе открыть психологический секрет. Знаешь, почему многие не добиваются успеха? Потому что в глубине души считают: они его недостойны. И думают, что в глазах всех прочих — тоже на успех не имеют права. А ты, Митька, достоин.
— Почему? — спросил строго.
— Потому что ты понял, в чем главный секрет тенниса. Не в технике. Не в подготовке. Не даже в самом крутом тренере.
— А в чем тогда? — заинтересовался Митя.
— Нужно просто сделать на один удар больше. Любой ценой. И ты это умеешь.
Лиза всегда чувствовала, что брата она бесит. Впрямую не обижал, но и никаких посиделок, секретов, личных от него подарков на день рождения. И этот вечный взгляд его хмурый — чувствуешь себя мышкой, за кем кошка злобно наблюдает.
Лет в пять она не выдержала, спросила напрямую:
— Почему ты меня не любишь?
И Костик шарахнул:
— Потому что мама из-за тебя умерла!
— Как… из-за меня? — опешила девочка.
— Да вот так! Не хотела она второго ребенка, а отец ее заставил!
Лиза сразу вспомнила сказку про Белоснежку и закричала:
— Это неправда! Мама не при родах умерла! Я ее помню!
— Все равно именно ты из нее все соки высосала, — с ненавистью ответил брат. — Она мучилась несколько месяцев, пока ты совсем мелкая была. А потом все равно погибла.
Папа говорил Лизе совсем другое, и, конечно, девочка бросилась с вопросом к нему. Отец усадил ее на колени, долго утешал. Объяснял, что в жизни бывают трагические случайности и внезапные смерти. Что она совсем не виновата. И что мама ее очень любила.
Костику — Лиза потом подслушала — от отца здорово влетело.
Но у девочки в голове крепко засело: брат именно ее считает виноватой в том, что у них обоих нет матери.
Лиза рано осознала, что она в их семье — единственная девочка. С самых юных лет старалась по-женски заботиться — и об отце, и о брате. Но если папа искренне радовался, когда получал на завтрак кривобокие оладьи в ее исполнении, то Костик в ответ на сестрины попытки сделать ему приятное только раздраженно шипел.
А лет в семь — когда Лиза впервые выиграла турнир и Костик ее даже не поздравил — отец сказал:
— Да он тебе завидует просто!
Сам брат всегда утверждал: теннис ему нравится как игра, но никаким чемпионом он становиться и сам не собирался.
Но сейчас папа объяснил Лизе: все, кто проигрывает, уверяют, будто им титулы до лампочки. А в глубине души ужасно злятся на то, что победить не способны.
Так что теперь у девочки имелось целых два объяснения, почему брат ее не любит. Из-за нее умерла мама. Из-за нее Костик чувствует себя неполноценным.
Очень скоро, когда отец взял огромный кредит, чтобы построить на их участке собственный корт, узнала и про третье. Снова подслушала, как Костик кричит:
— У нас в семье все — только для царевны! Еда — от фермеров, форма — из-за границы. Теперь еще и дворец ей строишь!
— Она пахать будет в этом дворце. С утра до ночи, — возмущался отец.
— Для меня почему-то корт ты не строил!
— Потому что ты никогда не хотел побеждать. А Лиза — хочет. И может.
Девочка снова попыталась поговорить с братом. Убеждала его: папа действительно покупает ей многое. Но только все оно связано исключительно с теннисом.
— А Барби, сколько я ни просила, так и не подарил!
Но на мировую Костик все равно не пошел. Сказал сквозь зубы:
— Отвали от меня.
Так и старались держаться друг от друга подальше. И на мелкие шпильки от брата Лиза старалась не обращать внимания. Смирилась, что она — «противная младшая сестра».