— Не знаю. Родная мама точно была крутая. Умела драться, стрелять, с парашютом прыгать, в играх на выживание участвовала. Отец, который официальный, — ни о чем, слизень. Но я думаю, он на самом деле не родной мне. Хотя доказательств никаких.
— Так давай наверняка выясним! — немедленно ответила Лиза. — Мне Костик сказал: можно сделать очень простой тест. Палочкой во рту поскребут и точно скажут, кто у тебя родители. И есть ли в тебе генетический мусор. Давай, когда вернешься, проведем? И тебе, и мне? Ты точно узнаешь, родной тебе отец или не родной. А я получу доказательства: человек я или гибрид. Костик уверяет: меня в лаборатории сделали. Неизвестно из чего!!! А этот тест определит хотя бы: нормальные во мне гены или нет. И от скольких людей.
— По-моему, ерунду твой Костик болтает.
— Нет, я хочу точно знать! У тебя тетя Таня вроде клевая. Ее помочь попросим! Ты вернешься — и съездим вместе в специальную лабораторию, сдадим эти тесты!
Лиза говорила взволнованно, в голосе слезы дрожали, и Митя пообещал. Конечно, надо сделать тест. Никакой она не монстр, пусть убедится. Да и сам он давно мечтал получить доказательства, что Максим ему не родной. А то ведь придет (как всегда противный, только изрядно постаревший) после победы на Уимблдоне материальную помощь просить. Будут хоть основания послать.
Впрочем, пока что надо на детском турнире финал выиграть.
Таня никогда не унижалась до того, чтобы подслушивать разговоры сына. Но сегодня, за полчаса до того, как ехать на финал, она зашла в Митину комнату в отеле — проверить, все ли нужное сын положил в теннисную сумку. Баул валялся возле окна, Садовникова присела на корточки, чтобы перебрать вещи. И тут в номер ввалился сын — ее не заметил, с маху упал на кровать. В руках телефон — разговор на громкой связи. Таня хотела встать — чтоб понял, она тоже здесь, однако услышала: «Мне доказательства нужны, что я человек, а не гибрид! Костик говорит: меня вообще в лаборатории сделали. Неизвестно из чего!!!»
Узнала, конечно, голос Лизы — и выдавать свое присутствие не стала. Но выслушала с интересом. Дети совсем, на ее взгляд, с ума посходили. Альбина уверена, что у нее Жиль Мюллер отец, хотя сама мать призналась — анонимный донор из клиники репродукции. А Золотова еще круче — гибрид из лаборатории. В хорошую компанию сын попал!
Тане очень не хотелось, чтобы Митя понял: она слышала разговор. По счастью, едва драматичная беседа завершилась, сын вскочил, помчал в коридор, кричит:
— Ну, мы едем?
Она услышала, как в их с Денисом номере хлопнула дверь, поспешно выбралась из-за кровати, тихонько выскользнула из номера сына, вошла во взрослую комнату:
— Конечно, Митя, едем. Ты свою сумку собрал?
Митя уже немного знал, как проходят решающие поединки. В тех, что по телевизору, — ставки, азарт, куча зрителей. Но что в «Беркуте», где он выиграл, что сегодня в Калининграде, пока за титулы бились в одиночках, зрителей — от силы десяток. Родители спортсменов, иногда тренер. Другие теннисисты заглядывали, но совсем ненадолго, никому не интересно тратить время на чужие игры.
Однако сегодня, когда вышли с Альбиной на корт, сам обалдел. Все зрительские места — а их в клубе почти пятьдесят — заняты.
Улыбнулся своей партнерше:
— Сегодня, что ли, еще из какой-то академии вербовщики?
— Не, это все наши.
— А чё им до того, как мы сыграем?
— Ну, я теперь звезда, в Турции буду учиться бесплатно. А про тебя болтают, что ты тоже гений. Мой тренер даже в твой клуб звонил — не верит, что ты только два месяца тренируешься. Сказал мне: если это правда, то ты действительно уникум. Поэтому всем интересно.
«Был всегда обычный, а теперь то уникум, то монстр», — весело подумал Митя. И азартно сказал:
— Тогда окей. Зрителей надо радовать. Покажем им класс? Ты сегодня на чиле?
— На расслабоне, — ответила в тон. — Но биться буду насмерть.
И они бросились в бой.
Четвертый матч вместе, когда и сыгрались, и подружиться немного успели, — совсем не то, что первый. Плюс, не часто бывает, когда каждый из двоих — сегодня в ударе, но при этом на себя одеяло не тянет.
Когда Альбина кричала: «Я!», Митя послушно отступал или пригибался (хотя иногда казалось: сам отобьет лучше). Ну, а собственные мячи он иногда — специально, чтобы партнершу порадовать, — разыгрывал так, чтобы именно на ее долю выпала эффектная концовка. Можно ведь просто заколотить, а можно — выкинуть неудобно, когда соперник из последних сил тянется и подруга все видит и наготове — для изящного с лета или мощного завершающего смэша.
Зрители то и дело взрывались аплодисментами. Альбина, на переходах и в паузах между геймами, докладывала Мите:
— Директор клуба пришел, тоже нам хлопает. А вон вообще офигеть! Видишь, мужик усатый? Знаешь, кто это? Тренер взрослой сборной!
В другое время Митя бы застеснялся столь серьезной аудитории. Но сегодня, на кураже, птицей носился по корту. Старался нанести самый неожиданный удар. Попасть в наиболее неудобную для соперников точку. И все время помнил: ему просто надо сделать на один удар больше.
Противники поначалу трепыхались, пытались завязывать розыгрыши. Но Альбина с Митей продолжали давить, и во втором сете у мальчика с девочкой на другой половине корта все само посыпалось. Соперница всхлипывала, партнер на ее ошибках отпускал едкие замечания. Однако Альбина с Митей сбавлять обороты не стали — продолжали придумывать комбинации и не просто обыгрывать, но убедительно доказывать: на матче встретились игроки разного класса.
— Ты точно дочка Жиля! — подбадривал партнершу Митя.
— А ты настоящий монстр! — довольно улыбалась Альбина.
Опять он слышит это слово.
Митя, честно сказать, Лизкину теорию всерьез не воспринял.
Но сейчас ему на самом деле казалось: это не он, не обычный четвероклассник Митя Сизов реально выигрывает финал на крутом турнире в старшей возрастной категории. В него, похоже, действительно вселился кто-то неведомый и всесильный.
Матч продолжался, но напряжение спало — понятно, что исход игры предрешен.
Митя слегка расслабился, тоже теперь поглядывал на зрителей, примечал: директор клуба горячо что-то говорит тренеру взрослой сборной — несомненно, про них. А тетя Таня, как и вчера, сидит рядом с мамой Альбины. Но если вчера у той лицо было каменное, слова еле цедила — сегодня улыбается, тоже что-то увлеченно обсуждает с Садовниковой.
Наконец прозвучали заветные слова:
— Гейм, сет, матч и титул Сараговец — Сизов.
— Падай на корт! — весело приказала Альбина.
— Упаду. Но не сейчас. А когда мы и в Турции всех сделаем, — улыбнулся в ответ Митя. — Или нет, лучше на юниорском Австралиан опен.
Теперь не сомневался — сделают. И, вероятно, на взрослых турнирах он тоже будет побеждать.
За что, от кого этот дар? У него, как и у Альбины, неведомый талантливый отец? Или он действительно — теннисный монстр из пробирки?!
Во время матчей сына Садовникова — как положено новообращенной теннисной маме — всегда нервничала. Но сегодня — пусть игра самая главная, финал — особо волноваться не пришлось. Митя с Альбиной буквально парили — и над кортом, и над своими соперниками.
Сараговец сама села рядом и старательно делала вид, будто вчера ей не хамила. Любезная, милая, веселая. Постоянно хвалила Митю, пыталась выяснить: в кого он такой? Расспрашивала: есть ли в семье спортсмены?
— А у вас есть? — перевела разговор Садовникова.
— Лично я всегда освобождения от физкультуры выспрашивала, — улыбнулась Сараговец. — Но Альбинин отец — вероятно, побеждать умеет.
— Что значит «вероятно»? — Тане было интересно: скажет ли правду.
Амелия спокойно отозвалась:
— Ее отец — мастер спорта, точно не знаю какого. Я родила Альбину от анонимного донора. В клинику ездила. К вам в Москву. Про биографию и личные качества в досье минимум. Я выбирала по наитию. А сейчас смотрю на Митю, и мне иногда кажется: они от одного отца!
Садовникова, конечно, ответила, что папа у мальчика — «естественный» и официальный.
Но у самой сразу в голове — вечные Митькины сомнения. Сын искренне верит: Максим ему не родной.
И вдруг — ослепительная, молниеносная мысль.
Ладно, Богатов не врет. Он действительно Мите не отец. Но Женя-то Сизова — женщина во всех смыслах необычная. Могло так быть: вышла она замуж за никчемного-заурядного. Но сына хотела — лучшего в мире. Поэтому папу своему ребенку — тоже выбирала? Как и Амелия Сараговец?
Юра Пашников за свою жизнь поднаторел в мелких хитростях, но никогда прежде не совершал подлостей. По отношению к друзьям — предательница Леночка не в счет.
И что верный приятель Денис Богатов считает, будто присвоил он калининградский клад, очень задело. Но иных причин — почему Денис подключил к его поискам своего могущественного «тестя» — Юра не видел.
Ему самому казалось: с немцем Ханс-Йоргом и усадьбой «Альтхов Рагнит» что-то нечисто. И когда понял, что друг во всем винит его, стало ясно: жить с этим нельзя.
Резо — кто придумал и организовал всю комбинацию с исчезновением — предупредил строго: никаких связей с прежним окружением, иначе вся операция прахом. Исключение сделали лишь для Глеба, проверенного юриста. Но тут выхода другого не имелось — в его руках оставались деньги за квартиру на Патриках, и Пашникову обязательно было нужно средства получить. Общались они с юристом крайне осторожно, исключительно через даркнет. И — как гарантировал Юра Резо — только по делу.
Но сейчас он не удержался. Долго думал над текстом и составил следующее письмо: «Глеб, свяжись с моим другом Денисом Богатовым. Очень осторожно. Только личная встреча. И передай ему: я все-таки смог найти свой сундучок. Когда-нибудь встретимся, расскажу, что и где откопал. История чрезвычайно занимательная. Но нашел я клад точно не в Калининграде. Так что пусть ищет других, кто его обманул. А я своих друзей не кидаю».