Максим — если кто вдруг интересовался — всегда отвечал: они с Женькой «залетели» случайно. Незачем кому-то знать, что жена у него хворая. Да и вообще ни к чему о трудностях с зачатием болтать. Когда пара забеременеть не может, и на мужчину ведь подозрение падает: вдруг в нем корень зла?
Поначалу — месяца три — они пытались традиционным путем. Но ребенка не случилось.
Максим предлагал спокойно «работать» дальше, тем более и врачи говорят: организмы поначалу друг к другу притираются и волноваться надо начинать, только если и через год беременность не произойдет.
Но Женька никогда его особо не слушалась и сейчас тоже поступила по-своему. Отправилась втайне от мужа обследоваться и огорошила:
— Не смогу я сама забеременеть. Трубы непроходимы.
Он опешил:
— Это что значит?
— Простудилась. Когда-то давно. И не понимала даже, что болею. Сам знаешь, я особо к себе не прислушиваюсь. Ну, тянуло немножко внизу живота, температура, по ощущениям, небольшая — я не мерила. Через пару недель все само прошло. А сейчас сделали исследование — там спайки. В обеих маточных трубах.
— А прочистить их как-то можно? «Тиретом», допустим, или ершиком? — пошутил грубо.
— Пытались уже, — ответила сухо. — Очень болезненная, чтоб ты знал, процедура. ГСГ называется. Но оказалось, процесс застарелый. Так что не получилось.
— И чего, ты теперь родить не сможешь?
— Да смогу, не волнуйся. В остальном — организм здоровый. Забеременеть только не получится — обычным путем. Надо ЭКО делать.
Идея Максиму не понравилась. Одно дело, когда ребенок в любви зачат, и совсем другое — собирать сперму в баночку. Да и дорогое удовольствие, если за свой счет, а ждать полгода в очереди и делать по государственной квоте «неизвестно где» Женька не захотела. Клинику выбрала, конечно, самую пафосную — «на потомстве экономить нельзя».
Максим опасался, что «медицинское зачатие» будет проходить в присутствии докторов, но для него, мужчины, все оказалось достаточно комфортно — всего лишь явиться в день Х, пройти в уединенную комнатку, полистать журнальчики, посмотреть соответствующий фильм и сдать медсестре «продукт». А Женьке — целую операцию делали, с общим наркозом (доставали яйцеклетки). И две недели до того она сама себе уколы фигачила, таблетки пила горстями.
Максим ворчал:
— Захимиченный будет ребенок. Или вообще дебил.
Но врач и сама Женька уверяли: препараты безопасные. Нужны для того, чтобы не одна яйцеклетка созрела, а несколько.
— Зачем нам несколько? Двойню, что ли, хочешь? — испугался.
— Так всегда двоих подсаживают. На случай, если один не приживется. А остальных — замораживают. Вдруг мы через несколько лет еще детей захотим?
Ему совсем не по душе ни двойня, ни тем более «мороженые» дети.
Но спорить с Женькой бесполезно, давно понял.
Оплодотворение, сказал врач, прошло хорошо. Супруге подсадили двух эмбрионов — прижился в итоге один. Остальных отправили в криобанк.
Когда Женя скончалась, Максиму из клиники звонили. Предлагали пожертвовать их зиготы бесплодным парам. Он категорически отказался — зачем надо, чтобы у Митьки где-то безвестные братья-сестры бегали? Тем более денег не предложили — с чего ему заниматься благотворительностью?
В медицинской карте сына про необычное зачатие ни слова — Женька настояла, «чтобы не болтали. Да и ему самому знать незачем». Когда оформляли опеку и Таня подробно выспрашивала про все Митькины детские болячки, Максим про ЭКО тоже промолчал.
Но едва Садовникова с Митей прилетели из Калининграда, она сразу прискакала. И снова затеяла серьезный разговор.
Теннисный ее эксперимент дает потрясающие результаты. Митька — с минимальной подготовкой — два турнира подряд выиграл, и ему теперь в профессиональные спортсмены надо переходить, то бишь ежедневные многочасовые тренировки, а на соревнованиях и вовсе запредельные нагрузки.
— Ну и пусть тренируется. Мужик должен быть сильным, — пожал плечами отец.
Татьяна покосилась на брюшко самого Максима и продолжила:
— Когда мы получали медицинский допуск к турнирам, кардиологи докопались — сказали суточный мониторинг делать. Нашли в итоге минимальные отклонения, к обычным соревнованиям допустили. Но сейчас, когда физическую нагрузку надо в разы увеличивать, я беспокоюсь. У Мити — пока под вопросом — дефект межжелудочковой перегородки сердца. И высокий риск близорукости. А две эти болезни — именно когда они вместе — наводят на определенные размышления.
— Какие? — Максим, несомненно, смутился.
А она глаз с него не сводит:
— Скажи, пожалуйста: твой сын на свет точно естественным путем появился? Или вы ЭКО делали? Именно у детей из пробирки как раз очень высокий риск по двум этим заболеваниям.
Максим опешил:
— Да ладно! Нам врачи гнали: ничем от других детей не отличаются! Даже более здоровые!
— Значит, все-таки ЭКО, — тяжело вздохнула.
— А Митька? Митька-то болен?!
— Пока нет. Но надо тщательно контролировать. Жаль, ты мне раньше не сказал.
Женя снова — теперь с того света — доказала Богатову, как она не проста.
Денис опешил от новости, что Митя, оказывается, на свет явился с помощью ЭКО. И что у Жени имелись проблемы по женской части. А ведь встречались, общались — в том числе после ее замужества и рождения сына. Но молчала, обо всем молчала!
— Максим говорит, у нее какое-то воспаление было. Вероятно, придатков. Но она терпела и не лечилась, — рассказала ему Татьяна.
Богатов задумался:
— А ведь да. Однажды пришлось нам две недели в гестхаусе просидеть, в Тибете. Ночи холодные, пол земляной, отопления, понятно, не предусмотрено. Женька тогда простудилась, но как-то странно. Щеки горели, видно: температура. Но ни насморка, ни кашля. И жаловалась, что живот болит — хотя без рвоты или поноса. Я уговаривал все бросить, вернуться к цивилизации, пойти к врачу. Нет, отказалась категорически. Уверяла: чувствует себя в целом прилично, так, небольшая хандра. Градусника у нас не было, но, по ощущениям, температура не выше тридцати восьми. Да и активная была, никакой особой слабости или одышки.
— Ну вот, очень похоже, — кивнула Татьяна. — Когда воспаление придатков, по симптомам — общее недомогание, тянущие боли внизу живота, температура до критических цифр не поднимается. И мгновенные осложнения редко случаются. Зато потом — очень часто непроходимость маточных труб из-за спаек.
— Ох, героиня моя… — с тоской протянул Денис.
— Динь, — мягко произнесла Татьяна, — но тогда ситуация меняется. И мы больше не можем смеяться над Митей, когда он утверждает, будто Максим — ему не отец. Как сам считаешь? Когда Женя осознала, что ее путь — только через ЭКО, могла она захотеть, чтобы ребенок у нее родился не от заурядного и не слишком приятного человека? Могла захотеть особенного? Гениального?
— Мне кажется, нет, — твердо ответил. — Женька всегда говорила: семья — святое. У ребенка должны быть родные — отец и мать. Те, кто зачал, родили и вместе воспитывают.
— Слушай, но она ведь именно тебя идеальным отцом считала, сам рассказывал, — вкрадчиво сказала Таня. — Может быть, Женя…
— Как любовница Бориса Беккера, тайно мою сперму собирала? — перебил. — Исключено. Да и не было у нас интимных отношений после того, как она замуж вышла.
— Все равно: я хочу знать точно. Максим назвал клинику, где они ЭКО делали. «Ваш идеальный ребенок» — как-то очень в тему звучит, согласись. Давай попробуем выяснить: вдруг они там, помимо обычных услуг, еще и гениальных детей на заказ производят?
— Тань, прямо совсем фантастика. Неужели ты веришь в эту детскую болтовню про гибридов?
— Не верю. Но Валерочка мне всегда говорил: когда два случая — может быть совпадением. А если три — то, скорее всего, это система. Альбина, Лиза, Митя. Все трое зачаты не в спальне. И все трое — показывают очень серьезные результаты. Ладно, Лизу отец с пеленок приучал к теннису. Но что Альбина, что Митя — самородки, совсем не из спортивных семей. Разве не интересно тебе выяснить, нет ли тут связи?
— Ох, Таня. А если мы действительно что-то накопаем? Знания — не всегда во благо.
— Но детей все равно не остановить. Митя требует точно установить, кто его отец. Лиза тоже со своей идеей про мутанта никак не может успокоиться. И Митяй за нее просит, и она сама мне звонила. Говорит, если вопрос в деньгах, то со своих будущих гонораров со мной рассчитается. Готова расписку написать.
— Детский сад.
— Там действительно тест недешевый. Но если девочка волнуется, разве сложно ей помочь? И с Митиными расспросами покончим раз и навсегда.
Гай по-прежнему категорически возражал, чтобы Лиза общалась с Митей. Причем речь не только об отмене совместных тренировок — повидаться с другом и сувенир из Калининграда получить тоже запретил.
— Почему? — возмутилась девочка.
— Потому, — отрезал. — Я сказал нет, значит, нет.
Но Митя все равно горел желанием передать подруге подарок — лично выбрал для нее фигурку изящной теннисистки из янтаря. Лиза, в свою очередь, мечтала поскорее сделать генетический тест — «если твоя тетя Таня меня не кинет, конечно».
— Мы ведь ее не кинем? — серьезно спросил Митя.
Садовникова успела проконсультироваться с юристом, посоветовалась с Валерочкой. Брать ДНК-анализ у ребенка без согласия его родителей, безусловно, деяние незаконное. Однако статья о нарушении неприкосновенности частной жизни в Уголовном кодексе не выглядела слишком угрожающей — штраф до двухсот тысяч рублей, при самом неблагоприятном раскладе — лишение свободы на срок до двух лет.
— Мы Лизу не кинем. Но я боюсь, что она может проболтаться. Возьми с нее слово, что обязательно будет молчать. Иначе у меня возникнут неприятности. Лиза несовершеннолетняя и человек мне полностью посторонний. Я не имею права ее генетический материал на анализ сдавать.