овала.
И вдруг услышала отцовский голос:
— Пойди, запей.
Подскочила от ужаса.
Папа — сидит у окна на темной кухне.
Девочка перепугалась, начала оправдываться:
— Да я… мне просто не спалось.
Отец подошел. По лицу поняла: обо всем догадался.
Пробормотала:
— Мне очень захотелось…
Ждала чего угодно. Гнева. Наказания. Как минимум — долгого и нудного монолога о правильном питании.
Но папа спокойно сказал:
— Если хочешь, возьми еще. Костику я не скажу.
— Да мне… хватило вроде.
— Тогда выпей воды и иди спать.
— А что это с тобой случилось? — спросила удивленно.
Отец молчал. Лиза поднажала:
— Мне теперь всегда можно будет конфеты есть?
Он улыбнулся — печально. Почти вымученно.
— Сегодня можно. И конфеты, и пиццу, и все, что хочешь.
— А что сегодня за день? — удивилась.
— Выходной. Внеплановый. Поедешь с Митей и его мамой гулять.
Она прошептала:
— Ты ведь мне запретил! Вообще с ними общаться!
Сама, конечно, перепугалась, решила: отец, вероятно, прознал про генетический тест. Но почему он не в ярости, а, наоборот, милый и добрый?!
— Подойди сюда, — позвал.
Обнял, взглянул грустно в глаза:
— Лиза. Не могу тебе пока ничего сказать. Но в нашей жизни скоро может очень многое измениться. И я хочу, чтобы ты знала: я очень тебя люблю. И хотел тебе только добра.
У нее все оборвалось. Хотела закричать в голос: «Значит, мы правы? И я действительно монстр, мутант?!»
Но психолог, с кем она занималась, всегда повторял: ключ к успеху — выдержка. И еще: что не надо торопить события. Поэтому собрала в кулак волю и спокойно спросила:
— А куда мы пойдем — с Митей и тетей Таней?
— Не знаю. Они заедут за тобой в десять. Иди пока, отдыхай.
Сна, конечно, ни в одном глазу. Немедленно написала Мите. Тот отозвался не сразу, но звук у телефона не отключил, так что пятым сообщением она его разбудила. Ответил: никаких результатов вроде пока не пришло. И про выходной он понятия не имеет — у самого по плану теннис в десять, а потом ОФП. Лиза начала требовать, чтобы разбудил тетю Таню и немедленно выяснил, но не уговорила. Митя настоял подождать до утра.
Она снова сбегала вниз, похитила у Костика еще пять конфет (отца в кухне уже не было) и наконец уснула.
Нельзя, нельзя было идти у него на поводу и соглашаться. Но Гай — неглупый человек. Он ничего не требовал. И не просил. И принимал все ее условия. И сказал: как лично она решит, так все и будет. Хотя очень просил: не говорить ничего детям. По крайней мере, пока.
Но для Татьяны вопроса, рассказать или нет, не стояло. Она решила сразу: пусть маленькие, пусть информация для них поразительная, даже шокирующая — но узнать они все равно должны. Именно сейчас.
Однако Садовникова оканчивала факультет психологии. И работала в рекламе. И прекрасно знала, насколько сильно упаковка влияет на продажи.
А в какой обертке подать шокирующую правду — теперь зависело исключительно от нее.
Денис Богатов советовал не мудрить:
— Просто расскажи все как есть, и пусть девочка сама решает.
Но Таня попыталась поставить себя на место Лизы. Каково это — в десять лет узнать, что вместо папы с мамой у тебя неведомые доноры? И отцу не просто об этом известно — он сам продумал и осуществил подлый план?
Лично она бы точно психанула. Послала бы такого папочку куда подальше. Вместе с его безумным проектом. И из дома ушла бы. Куда угодно. Хоть в приют.
Но только Гай — пусть не учился на факультете психологии — подметил верно: Татьяна тоже теперь состояла в их тайном клубе. И успела познать неземную эйфорию: когда твой ребенок побеждает. Побеждает вопреки всему. И тебе действительно нет от этого никакой выгоды — но испытываешь ты кайф настолько всеобъемлющий, что никаким наркоманам не снился.
Будь Лиза конкуренткой ее Мите — еще бы подумала. Но мальчики в профессиональном теннисе не соревнуются с девочками, поэтому она решила дать Гаю шанс.
Дети от неожиданной прогулки ждали развлечений, но первым делом она повезла их на работу. Только не в офис, а в съемочный павильон.
Дела в родной рекламе в последние годы шли туго, но несколько дорогостоящих проектов пока продолжались. И сегодня как раз съемки для крутого западного бренда косметики.
По сценарию гимнастка (настоящая, мастер спорта международного класса) исполняет на ковре сложный номер с мячом, подбрасывает его под потолок, но ловит в руку не спортивный инвентарь, а дезодорант. Тот самый, который они рекламировали. Поначалу думали сделать на компьютере, но в итоге решили снимать в реале. Спортсменка подбрасывает мяч. Делает сальто. А ловит — дезодорант.
Лично Татьяне (автору ролика) на съемках присутствовать необязательно, но если надумала прийти на площадку — все только рады. И конечно, никто не возмущался, что с ней двое малолетних.
— Приемный сын и его подруга, — представляла тем, кто спрашивал.
Митя с восторгом разглядывал сложную технику осветителей, донимал вопросами операторов (снимали с трех камер). Лиза не сводила глаз с гимнастки — около нее кружился целый сонм обеспечивающих процесс. Личный тренер, менеджер, гример, стилист, режиссер и его ассистенты.
Часть первую — подкинуть мяч, сделать сальто — сняли быстро. Со второй — когда вместо спортивного снаряда в руку надо было поймать дезодорант — пришлось повозиться. Мастер спорта международного класса два раза непривычный предмет уронила, на третий — схватила его с «неправильным» лицом, — режиссер недоволен, надо улыбаться, а не удивляться. Но спортсменку никто не упрекал — наоборот, все суетились, подсказывали, поддерживали. Ассистентка подавала водичку, а девушка капризничала: «Слишком теплая!» И прислужница пулей кидалась в буфет за кубиками льда.
Когда эпизод был снят и Таня вернулась к своим юным спутникам, Лиза с интересом спросила:
— А сколько ей платят за это?
Садовникова заговорщицки улыбнулась:
— Коммерческая тайна. Но вам по секрету скажу: несколько сотен тысяч рублей. Хотя прайс очень разный. От уровня звезды зависит. Бывает, что селебрити и в миллион обходится. Долларов. За один съемочный день. Но это про спортсменок уровня Швёнтек или Соболенко.
— Это кто? — заинтересовался ее неопытный Митя.
— Первая и вторая ракетки мира, темнота! — возмутилась Лиза. И честно добавила: — Эх, я бы тоже хотела. Все вокруг тебя носятся, любой каприз исполняют, а за это еще и миллион баксов…
«Пожалуй, «упаковку» я выбрала правильную, — подумала Таня. — Теперь еще бантик нужен».
И сообщила детям, что обедать они будут в «Арарат-Хайят».
— Это тот самый? Где все топовые теннисисты живут? — с придыханием спросила Лиза.
— Именно. Вы не против?
— Я хочу, хочу! — захлопала в ладоши девочка.
А Митя озадаченно добавил:
— Я тоже за. Только не понимаю — ты чего, теть Тань, задумала?
Хладнокровно отозвалась:
— Да ничего особенного. Просто захотелось вам показать, как у теннисных звезд жизнь устроена.
— Для лучшей мотивации? — усмехнулся.
— Ну, считайте, что так.
Митя с самого утра, когда Татьяна объявила о неожиданной отмене тренировок и куда более удивительном событии — совместной прогулке с Лизой, причем с ведома ее отца, — донимал ее вопросами: что происходит? Но Садовникова отбивалась:
— Да ладно тебе, Митя. Просто выходной. Ничего больше.
Они приехали в «Арарат-Хайят». Нудно искать парковку в самом центре Москвы не потребовалось — сотрудник с поклоном принял у Татьяны ключи и сам отправился ставить ее машину. Другой безупречно вежливый представитель отеля проводил их к изысканно сервированному столику. Администратор хлопотала, выспрашивала — всем ли удобно. Официант смотрел словно на родных. Обед оказался божественным. Дети поначалу путались, для чего какие вилки и ножи, но освоились удивительно быстро.
Когда закончили с десертом, Татьяна спросила:
— Ну и как вам — уровень теннисных звезд?
— Круто! — отозвались оба хором.
Митя, впрочем, ехидно предположил:
— Будешь брать сейчас обязательство — чтоб работали на корте еще больше и лучше?
— Нет, — хладнокровно отозвалась. — Хочу понять: на что вы готовы ради такой жизни?
Сын ответил не сразу. Задумался. Зато Лиза выпалила:
— На все!
— Хорошо. Тогда решай сама, как поступать дальше. Я хочу вам кое-что рассказать…
Георгий Заморенов считал: Гай — конченый идиот. Татьяна ведь явилась не с немедленными разоблачениями. И ему хватило бы времени: не ждать никакой прогулки, а просто подхватить Лизу, Костика — и с обоими исчезнуть. Навсегда.
Однако Гай понимал: невозможно жить под дамокловым мячом. А теннисный круг узок. Куда бы они ни скрылись — Татьяна все равно отыщет. А не она — так Митя Лизу найдет. И все ей расскажет.
Поэтому решил положиться на судьбу. И на женщину, которой симпатизировал.
Но нервничал отчаянно. Медитативные техники и валерьянка кое-как помогали до обеда — а дальше пришлось переходить на крепкие напитки.
К шести вечера он успел уговорить пол-литра коньяка. Лизы все не было, и ему подумалось: «А ведь она и вовсе может не вернуться. Решит: не хочу его больше видеть. Никогда».
Гай тяжко вздохнул и открыл вторую бутылку. К алкоголю привычки не было, так что зацепило его хорошо. Пока пытался состыковать коньяк с бокалом, прилично пролил.
И тут стукнула входная дверь, на пол грохнули Лизины любимые «мартенсы». Шагов не услышал — крадется на цыпочках к себе в спальню? Хочет забрать свои вещи — и покинуть его навсегда?
Но нет. Вошла в кухню. В изумлении повела носом — бутылку он успел спрятать, но лужа на столе воняла прилично. Спросила:
— Совсем одурел, пап?
У него отлегло от сердца. Пробормотал:
— У меня сегодня тоже… выходной.
— А у меня завтра ОФП. В восемь утра, — сказала строго. — Как ты за руль сядешь?