Он вставил первый магазин, проверил прицел и поднял глаза на гараж.
— Начнём, — выдохнул Дейн, поднимаясь.
Первый охранник стоял у угла, курил, лениво озирая пустые улицы. Он не успел почувствовать, как тонкая игла вошла ему в затылок. Тело затряслось и беззвучно осело, словно отключили питание.
Вторая цель находилась на платформе над воротами. Он что-то смотрел на голо-паде и посмеивался. Игла ударила в грудную клетку. Мужчина обмяк и свалился, не издав ни звука. Третьего он подстерёг у заднего входа. Тот присел, облокотившись на ящик с запчастями, и пил пиво. Игла угодила в грудь и мгновенно убила его.
Оставалось двое.
Они сидели в укрытии под навесом, ведя тихую беседу. Один ел из контейнера, другой рассказывал анекдот..
Дейн занял позицию. Прицелился. Два выстрела с интервалом в полсекунды. Один — в шею. Второй — в висок.
Тела завалились на спинки ящиков. Контейнер с едой упал, разливая запах пряной подливки на бетон.
Дейн осмотрелся и вернулся к двери. Он осторожно открыл её. Внутри было неожиданно просторно: посреди зала стояли диваны, тумбы с выпивкой, старый проектор гнал на стену какое-то мутное изображение. Музыка играла едва слышно.
Генетически модифицированный амбал стоял посреди зала и удивленно смотрел на вошедшего Дейна. Краут выстрелил. Игла угодила в голову, и амбал рухнул на пол.
Две девушки — обе в коротких платьях, с неестественно ярким макияжем — обернулись. Одна ахнула, вторая замерла с бокалом в руке. Они были рядом с креслом, в котором, откинувшись, полулежал Фузо.
Дейн убрал игломет за плечо и достал револьвер.
— Исчезли, — коротко бросил он девушкам.
Они переглянулись и молча бросились к выходу, каблуки застучали по полу. Одна уронила бокал.
Фузо не шелохнулся. Только взгляд дёрнулся — от двери к Дейну. Он попытался выдавить улыбку, но она вышла кривой, болезненной.
— Т-ты… ты чего это… я… я…
— Устал я от этой планеты, — перебил Дейн. Он взял табурет, сел напротив. Револьвер положил на колено. — Нам с тобой многое нужно обсудить.
Глава 32
Когда с головы Сайджеда сорвали грубый мешок, его глаза обожгло резким светом, хлынувшим, словно отовсюду. Он инстинктивно зажмурился, чувствуя, как веки дрожат от внезапного удара яркости. Он сидел на жёстком металлическом стуле, чья холодная поверхность неприятно впивалась в тело даже сквозь плотную ткань его одежды. Запястья, стянутые тонкими, но прочными наручниками, покоились на коленях, а лёгкое покалывание в пальцах намекало на то, что кровообращение нарушено. Постепенно, по мере того как зрачки привыкали, мир вокруг начал обретать очертания, и Сайджед, всё ещё моргая, принялся осматривать помещение, в котором оказался. Он медленно обвёл взглядом пространство, и в груди шевельнулось странное чувство — смесь тревоги и невольного восхищения. В другой жизни, в другой ситуации, это место могло бы стать для него сокровищницей. Стены, выкрашенные в тёмно-серый цвет, были покрыты фресками, выполненными с пугающей детализацией. На одной из фресок фигура Медеи, которая возвышалась над толпой, её руки были простёрты к небу. Другая сцена изображала её попирающей поверженных врагов. Третья фреска, самая крупная, занимавшая почти всю дальнюю стену, показывала Медею в окружении тысяч людей, чьи лица были искажены то ли страхом, то ли экстазом.
Помещение было заставлено стеллажами, которые тянулись вдоль стен. Полки, сделанные из тёмного дерева и металла, гнулись под тяжестью книг, свитков и артефактов. Сайджед, несмотря на сковывающее его напряжение, не мог не отметить богатство коллекции.
Но больше всего его внимание привлекли статуи. Здесь их было много, и все они изображали Медею. Выполненные из разных материалов — полированного чёрного камня, бронзы, покрытой патиной, и какого-то белого материала, похожего на кость, — они стояли повсюду: у стен, между стеллажами, в углах зала. Некоторые были ростом с человека, другие — едва выше колена, но каждая поражала детализацией. Медея изображалась в разных позах: стоящей с поднятыми руками, сидящей на троне, с лицом, скрытым под вуалью. Её черты варьировались — то мягкие, почти материнские, то резкие и воинственные. На одной из статуй, самой крупной, Медея держала в руках сферу, испещрённую тонкими линиями, напоминающими звёздную карту. Свет, падающий сверху, отражался от её поверхности, создавая иллюзию, что сфера мерцает.
На мгновение Сайджеду показалось, что глаза статуй смотрели на него. Их взгляды, холодные и неподвижные, словно проникали под кожу, вызывая ощущение, будто он оказался на суде в качестве обвиняемого. Сердце заколотилось быстрее, и он тряхнул, пытаясь отогнать наваждение. Но чувство, что статуи наблюдают, не отпускало, пока из-за одной из них не выступила фигура.
Шаги Хенликса были почти не слышны. В одной руке он держал инскрипту, а его глаза, горящие лихорадочным, почти нечеловеческим блеском, казались двумя угольками, тлеющими в тени обезображенного лица. Он остановился, его взгляд скользнул по Сайджеду, затем медленно обвёл статуи Медеи.
— Она прекрасна, не правда ли? — с благоговением произнес он. — Медея… — имя слетело с его губ с такой нежностью, будто он говорил о любимой женщине. Он сделал паузу, словно наслаждался тем, как звучало её имя. — Память о ней угасла, стёртая временем и слабостью тех, кто не достоин её. Но скоро… скоро она возродится. Это и была наша священная миссия. С того самого дня, как мы нашли её здесь. Ввсё, что мы делали, — каждый шаг, каждая жертва — было ради её возвращения. Когда мои братья пали, она возложила этот долг на меня. На мои плечи. Я её избранник. И я исполню свой долг. Любой ценой.
Хенликс шагнул ближе к Сайджеду, его плащ слегка колыхнулся, обнажив на миг отблеск брони под тканью. Он наклонился, так что их лица оказались почти на одном уровне.
— И ты, мой друг, поможешь мне в этом, — Хенликс кивнул на инскрипту. Его тон был обманчиво мягким.
Сайджед сглотнул, пытаясь собрать остатки мужества. Он заставил себя встретить взгляд Хенликса, но голос предательски дрогнул.
— Я… я не понимаю, что вам от меня нужно, — выдавил он, стараясь звучать уверенно.
Хенликс выпрямился, его губы искривила улыбка — зловеще любезная. Шрам на его лице шевельнулся, придавая ему жуткий, почти потусторонний вид.
— Монсор ард Корделион, — произнёс он, растягивая слова. — Вы ведь разумный человек. Благородных кровей, не так ли? Поверьте, вы не в той ситуации, чтобы испытывать моё терпение. Прошу вас, не играйте в героя. Это было бы… весьма опрометчиво. — Он сделал паузу. — В противном случае я буду вынужден применить силу.
Сайджед отвёл взгляд, не в силах выдержать давление этих горящих глаз. Его взгляд упал на одну из статуй — Медею с вуалью, чьи тонкие пальцы сжимали сферу. Её лицо, холодное и неподвижное, казалось, насмехалось над его слабостью. Он повернулся к Хенликсу, чувствуя, как в груди закипает гнев, смешанный с отчаянием.
— Я не стану вам помогать, — выпалил он, его голос окреп, но всё ещё дрожал. — Вы преступник. И безумец!
Хенликс замер, его брови слегка приподнялись, словно слова Сайджеда его не оскорбили, а позабавили. Затем он искренне, почти по-детски удивлённо переспросил:
— Безумец? — Его смех, резкий и хриплый, разнёсся по залу, отражаясь от стен и статуй. — Вот как?!
Он хлопнул в ладоши, и звук эхом разлетелся по помещению.
— Хифдирт, друг мой, будь любезен, принеси мне стул, — бросил он, не оборачиваясь.
Из тени у входа выступил Хифдирт. В руках он нёс простой металлический стул, который с лязгом поставил рядом с Хенликсом. Тот сел, небрежно закинув ногу на ногу, и продолжил разглядывать инскрипту.
Хифдирт, не говоря ни слова, достал из кармана шприц-пистолет — небольшой, с тускло поблёскивающим стволом. Не глядя на Сайджеда, он подошёл и с механической точностью вонзил иглу в его плечо. Жгучая боль пронзила руку, и историк невольно дёрнулся. Хифдирт отступил, спрятав шприц, а Хенликс, не поднимая глаз от инскрипты, заговорил:
— Смесь гелиотрина и слизи икримских ящериц, — Он оторвал взгляд от артефакта и посмотрел на Хифдирта. — Напомни, друг мой, как твой народ называет эту смесь?
— Кихадас, — глухо ответил Хифдирт.
— Благодарю. — Хенликс улыбнулся, и его шрам изогнулся. Он повернулся к Сайджеду. — Так вот, монсор ард Корделион, у нас есть несколько минут, прежде чем кихадас начнёт действовать. Не беспокойтесь, доза небольшая. Вы не умрёте. Но станете… более сговорчивым.
Сайджед почувствовал, как по телу разливается странное покалывание, будто сотни крошечных игл вонзились под кожу. Его сердце заколотилось быстрее, а в голове начал нарастать гул.
— Я предпочёл бы использовать сигнал, — продолжал Хенликс. — Но технологии “Талос Индастриз”… они несовершенны. Боюсь, ваш разум мог бы пострадать, а мне нужны ваши знания. В целости и сохранности.
— Сигнал? — выдавил Сайджед, его голос дрожал, а покалывание превращалось в жар, растекающийся по всему телу.
Хенликс снисходительно улыбнулся, повертел инскрипту в руках.
— Вы думали, мудрейший Гроуле спрятал здесь, — он поднял артефакт, позволяя свету заиграть на его поверхности, — всё, что осталось от “Талос Индастриз”? — Он покачал головой, словно учитель, разочарованный учеником. — О, нет. Инскрипта куда ценнее, чем вы можете себе представить. А проекты “Медея”, “Феникс”, “Искра” — лишь фрагменты куда более грандиозного замысла. Исследования, которые учёные корпорации не успели довести до совершенства. Полагаю, ваш товарищ, Дейн Краут, уже ощутил их воздействие на собственной шкуре. Именно поэтому…
Его слова оборвались, когда Сайджен внезапно крикнул. Боль, словно раскалённый клинок, пронзила его тело, выгнув спину дугой. Судорога скрутила мышцы, и он рухнул со стула, ударившись о пол. Его пальцы впились в плитки, ногти сломались, оставляя кровавые следы. Лицо исказилось, зубы стиснулись так сильно, что он почувствовал как они трищат. Кихадас, словно живое существо, пожирал его изнутри, превращая каждую клетку в очаг агонии.