Да, это были тревожные дни для обоих. Предложение Стулова организовать консилиум не сулило Володе ничего хорошего. Этот расчетливый и коварный человек, каким он в полной мере раскрылся в милиции, знал, что делал. Володя сразу раскусил его замысел. Прекрасно понимая, что Володя и на консилиуме не расскажет, как был создан гомункулус, он рассчитывал на принципиальность ученых, привыкших верить только фактам. Вряд ли они сумеют точно установить, кто из двойников — гомункулус, путем простого опроса, а на большее рассчитывать не приходилось. Володю тогда задержат в Григорьевске, а Стулов тем временем уговорит Владимира Сергеевича съездить в Москву и забрать из редакции компрометирующие «Нитрон» документы — не зря же он так распинался насчет подписки. И поедет, точно, поедет, раз вошел в роль настоящего Колесникова! Зная мужа, Лидочка в этом не сомневалась. Тогда Володино дело, вся его многолетняя борьба за озеро Лебяжье пойдут прахом, потому что появиться в редакции второй раз будет уже невозможно. Не станет же он говорить, что к ним приходил гомункулус. А уж Владимир Сергеевич непременно предъявит документы, чтобы в редакции убедились, что пришел именно автор, а не просто похожий на него человек.
Лидочка надеялась на помощь Гончарова, которую тот сам предложил во время их последней встречи. Но Володя еще в милиции отказался впутывать друга в это дело и потом, как Лидочка его ни упрашивала, не соглашался звонить ему.
Перспектива, таким образом, вырисовывалась не блестящая, и оставалось надеяться, что Володя все-таки сумеет каким-то образом доказать ученым, кто из двойников настоящий, а кто искусственный. Сам Володя держался уверенно, пожалуй даже слишком. Он язвил над Стуловым, подшучивал над двойником и собой, вспоминая сцены в милиции, но Лидочка чувствовала, что это лишь поза, что он не меньше ее тревожится за исход консилиума.
Они почти безвылазно просидели эти два дня в квартире. Володя готовился к выступлению на консилиуме, делая записи на листах бумаги, а Лидочка готовила еду и прибирала в комнате. Хотела как-то позвонить мужу поговорить насчет книг — и даже набрала номер, но положила трубку. Что-то внутри толкнуло — не стоит.
Так прошло два дня, а на третий день к вечеру начались неожиданности. Пришел Соселия сообщить о консилиуме. Сказал, что консилиум решено провести завтра в восемнадцать ноль-ноль. От института будут только профессор Иконников с двумя сотрудниками, от милиции капитан Гринько и он, Соселия. Володя и Лидочка должны находиться дома и ждать — за ними заедут на машине.
Лидочке показалось странным, что следователь явился лично, вместо того чтобы сказать обо всем по телефону. Она подумала, что, наверное, у него есть еще какое-то дело. И не ошиблась.
После того как все было обговорено, Соселия не ушел, а продолжал сидеть, как-то странно поглядывая на Володю. Потом он сказал, чуть усмехнувшись при этом:
— Значит, гомункулуса смастерили, друзья-экспериментаторы?
— Смастерили, — ответил Володя и тоже усмехнулся. — А как вы узнали, если не секрет?
— Узнал…
— Неужто он согласился дать ткани на анализ?
— Зачем анализ? Нашелся более простой способ, — спокойно ответил Соселия. — Что такое аура, вы, конечно, знаете?
— Это невидимое простым глазом биологическое излучение. Ауру имеют все живые существа.
— А что вы сказали бы о человеке, который ее не имеет?
Володя подался вперед, вглядываясь в лицо следователя.
— Фотографировали его?
— Да, пригласили в спецлабораторию.
— И на снимке не оказалось ауры?
— Ни малейших признаков.
— Черт возьми! Ну вы молодец! — воскликнул Володя, засмеявшись. — А нам как-то в голову не стукнуло проверить его на ауру. Благодарю за ценную информацию.
— Можете не благодарить, для себя старался, — каким-то странным тоном сказал Соселия.
Они сидели и смотрели друг на друга, и по выражению лица Володи было видно, что он не понимает, куда гнет следователь.
— Ну и что? — сказал он.
Соселия помолчал секунду—другую и вдруг выложил:
— Жена у меня тяжело больна, вот что. Сложный порок сердца. Операцию делать надо, а шансов на удачный исход мало.
— И вы хотите, чтобы мы изготовили для нее дубликат сердца?
— Да, — сказал Соселия, глядя Володе прямо в глаза.
Володя сразу посерьезнел. Он сложил на груди руки и, опустив голову, задумался. В комнате стало так тихо, что было слышно, как на кухне капает вода из крана. У Лидочки все замерло внутри. Она видела, что Володя застигнут врасплох неожиданной просьбой, и понимала, в каком трудном положении он сейчас оказался. «Хоть бы схитрил, что ли, пообещал…» — подумала она в тревоге.
— Вас, простите, как зовут? Я что-то забыл, — сказал наконец Володя.
— Сергей Иосифович.
Володя покачал головой.
— Задали вы мне задачу, Сергей Иосифович…
— Не хотите идти против своих принципов? — осторожно спросил Соселия.
Володя поморщился.
— Да нет, не то.
— Что, ванну восстановить трудно? Все расходы беру на себя.
— Не в этом дело, Сергей Иосифович, — мягко сказал Володя. — Дело в возможностях метода. Копия получится с больным сердцем. Копия есть копия, понимаете.
— Понимаю, — помрачнев, сказал Соселия.
— Вот если бы у вашей жены была сестра-двойняшка со здоровым сердцем…
— Сестры нет.
Наступило тягостное молчание. Лидочке показалось, что следователь не поверил в искренность Володн.
— Он правду говорит, Сергей Иосифович, — волнуясь, сказала она.
Ей было жалко и следователя, и его жену, и Володю, которому приходилось решать столь сложную проблему. Но что тут можно было поделать?
— Знаю, что правду, — сказал Соселия и печально улыбнулся. — Ладно, забудем этот разговор. Я услышал то, что и ожидал услышать.
Он поднялся.
— Пойду тогда. Только не подумайте, что я пришел торговаться и ставить какие-то условия. Никаких условий я не ставлю. Консилиум в любом случае придется собирать, потому что отсутствие у него ауры, вообще говоря, еще не доказывает, что он гомункулус. Всегда можно возразить, что исключение не отрицает правила.
Володя и Лидочка тоже встали.
— Может быть, чаю попьем? — запоздало предложила Лидочка.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз, а сейчас некогда.
Они проводили его до подъезда, и здесь Соселия сказал, щелкнув пальцами:
— Да, чуть не забыл. Сегодня весь вечер сидеть на месте. Вам должны позвонить.
— Кто? — спросил Володя.
— Один человек.
Соселия ушел, а Лидочка и Володя еще некоторое время стояли в подъезде, озадаченные его последними словами.
— Кто там еще собирается звонить? — пробормотал Володя.
— Может быть, этот профессор?
— Может быть…
Вторая неожиданность оказалась приятнее первой. В двенадцатом часу ночи, когда Лидочка и Володя уже собрались укладываться спать, действительно зазвонил телефон.
Володя снял трубку, и Лидочка увидела на его лице растерянно-радостную улыбку.
— Да, это я… Как вы узнали?.. Извините… не хотел вас беспокоить…
— Гончаров, — шепнул он в сторону Лидочки, но она уже сама догадалась. У нее гора свалилась с плеч. Слава богу, теперь они не одни! Это, конечно, Соселия его разыскал. Какой молодец!
…Разговор продолжался недолго. Володя коротко рассказал Гончарову о случившемся, покивал с постным лицом, извиняясь за свою излишнюю щепетильность, сказал, что основательно подготовился к выступлению на консилиуме, но на успех не очень рассчитывает, поэтому приезд Гончарова был бы весьма полезен.
— Завтра в семнадцать ноль-ноль прилетает на самолете, — сказал он, кладя трубку и улыбаясь. Уселся на диван, раскинув по спинке руки, и, продолжая улыбаться, сказал:
— Знаешь что, а у меня есть идея насчет жены Соселии. Надо попросить Дмитрия Александровича, чтобы он сделал ей операцию.
— Прекрасная идея! — сказала Лидочка. — Я думаю, он не откажется.
— Уверен, что не откажется. Ему удавалось спасать совершенно безнадежных людей. Только надо подумать, как его завтра встретить. Наверное, тебе придется, и оттуда прямо в политехнический…
На следующий день после обеда они позвонили в аэропорт и узнали огорчительную новость — самолет, на котором летел Гончаров, задерживался в Москве на два часа по метеоусловиям. Посовещавшись, решили, что поедут вместе на консилиум, чтобы Лидочка знала, где он будет проходить. Она посидит там немного и поедет в аэропорт за Гончаровым. Может быть, он успеет к концу консилиума. А может быть, Володя сам разберется без его помощи…
…В половине шестого зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос сказал, что машина выслана, и велел ждать ее на улице напротив подъезда. Лидочка и Володя быстро оделись и спустились вниз. Постояв немного, они увидели милицейскую «Волгу» с синей мигалкой, которая неторопливо ехала по дороге. «Вот и началось», — с тревогой подумала Лидочка, а Володя помахал поднятой рукой. «Волга», вильнув в их сторону, остановилась. В кабине, кроме шофера, никого не было.
— А где Сергей Иосифович? — спросила Лидочка, усаживаясь рядом с Володей на заднее сиденье.
— На месте, — сказал шофер, не оборачиваясь.
Лидочке показалось, что он чем-то недоволен. У нее тревожно кольнуло под сердцем. Она посмотрела сбоку на Володю, и тот улыбнулся, подмигнув ей. Не волнуйся!
А минут через десять, когда машина въезжала в ворота институтского городка, шофер, все время молчавший, вдруг сказал: — Я вас буду ждать у корпуса, Лидия Ивановна. Попозже съездим в аэропорт.
— Однако! — засмеялся Володя.
«Какой молодец Соселия!» — с благодарностью к следователю подумала Лидочка. Они вышли из машины.
…Учебный день закончился. Было тихо и пусто. Мерзли на ветру голые деревья. Откуда-то из подвала, как из преисподней, доносился кошачий вой. Только вдалеке, на баскетбольной площадке, огороженной металлической сеткой, несколько молодых людей в спортивных костюмах гоняли футбольный мяч.
— Третий этаж, комната триста четырнадцать, — сказал шофер.