Входят к а р а у л ь н ы й н а ч а л ь н и к и к р а с н о а р м е е ц.
Товарищ сержант, смените часового. Тут, очевидно, кто-то подплывал к берегу. Я слышал всплески, а он ничего не слышал — проспал, и арестуйте.
К а р а у л ь н ы й н а ч а л ь н и к. Есть, товарищ майор.
В а с и н. Я взял у вас в караульном помещении карабин, возьмите его обратно. (Козловскому.) Ну, скорей. (Взглянув на часы.) До рассвета осталось три часа, пошевеливайтесь!
Васин и Козловский скрываются.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Штаб Сафонова. Ночь. За столом, очевидно, после ужина, Г л о б а, П а н и н, л е й т е н а н т. Ш у р а убирает со стола. Глоба мурлычет себе под нос. Молчание. Лейтенант, вынув из кармана гимнастерки фотографию, разглядывает ее.
Г л о б а. Это что у тебя?
Л е й т е н а н т. Девушка.
Г л о б а. А ну дай.
Все молча, по очереди смотрят на карточку.
Интересная из себя. (Передает Панину.)
П а н и н. Да, красивая. (Отдает лейтенанту.)
Л е й т е н а н т. Полгода не видел. Забыла уже, наверно.
Г л о б а. Дай-ка! (Смотрит еще раз. Отдает карточку.) Нет, не забыла.
Л е й т е н а н т. Не забыла?
Г л о б а. Факт. Очень симпатичная девица. Полное доверие у меня лично вызывает. Не забыла. Ты и беспокоиться брось.
Л е й т е н а н т (смотрит на карточку, Панину). А у вас есть, товарищ старший политрук?
П а н и н. У меня? Где-то есть.
Л е й т е н а н т. Показали бы.
П а н и н. Далеко где-то.
Л е й т е н а н т. Показали бы.
П а н и н (роется в карманах, вынимает карточку). Измялась вся.
Л е й т е н а н т (смотрит). Ишь какая! (Перевертывает.) Простите, тут письмо… Я случайно…
П а н и н. Ничего, тут ничего особенного не написано.
Л е й т е н а н т. А глаза какие! Эта — ждет! Эта непременно ждет…
Входит С а ф о н о в.
С а ф о н о в (отряхиваясь). Первый снег пошел. (Пауза.) Что, дом вспомнить потянуло? Далеко теперь твой дом, а, писатель?
П а н и н. Далеко.
С а ф о н о в. Глоба, а твоя где фотография, не вижу.
Ш у р а. А ему по его характеру целый альбом нужно возить.
Г л о б а. Вот это уж неверно, Шурочка. Человек я, правда, холостой, но чтобы целый альбом возить, — это нет. Если возить фотографию, так это уж надо одну какую-нибудь, чтобы сердце билось при взгляде, — например, хотя бы вашу. Но вы же мне не подарите?
Ш у р а. Нет, не подарю.
Г л о б а. Ну, вот видишь. Хотя у капитана, впрочем, тоже нет фотографии. То есть она могла бы тут с ним рядом сидеть, да он все отсылает ее от себя.
С а ф о н о в. Ты не трогай этого. Знаешь же, что больше некого…
Г л о б а. А хотя бы меня.
С а ф о н о в. Твое время еще придет. Я тебя на крайний случай держу.
Г л о б а. Это на какой же такой крайний случай?
С а ф о н о в. Крайний случай? А вот если пропадет она, ты и пойдешь.
Молчание.
Теперь еще отсидеться два дня — и порядок. (Панину.) И придется тебе, начальник особого, сдать свои дела и опять в писатели податься.
П а н и н. Да, в газете уже, наверное, думают, что пропал их собственный корреспондент…
Быстро входит В а с и н, за ним К о з л о в с к и й.
В а с и н. Товарищ капитан, переправилась Анощенко?
С а ф о н о в (взглянув на часы). При мне нет, но сейчас уже, должно быть… А что?
В а с и н. Где, у Южной балки?
С а ф о н о в. Да, а что?
В а с и н. Товарищ лейтенант, соедините со второй ротой! Быстро!
Козловский, стоящий рядом с Васиным, выхватывает револьвер, но Васин, очевидно незаметно следивший за ним, поворачивается, легким движением перехватывает его руку и вывертывает ее. Револьвер падает.
Прежде чем брать в руки оружие, надо уметь с ним обращаться.
С а ф о н о в. Что это значит?
В а с и н. Сейчас. Товарищ Панин, возьмите красноармейцев и выведите его отсюда.
П а н и н (открыв наружную дверь). Дежурный!
Входит к р а с н о а р м е е ц.
(Отворив дверь в соседнюю комнату.) Идите.
Козловский не двигается.
Ну!
Козловский, Панин и красноармеец выходят.
С а ф о н о в. Что случилось, Александр Васильевич?
В а с и н. Сейчас. (Лейтенанту.) Соединили?
Л е й т е н а н т. Есть. Соединил.
В а с и н (в телефон). Задержите Анощенко, если еще не переправилась. Я спрашиваю: переправили или нет? (Пауза.) Я знаю, о чем можно по телефону разговаривать и о чем нельзя. Переправили или нет? Понятно. (Положив трубку.) Переправили. Опоздал.
С а ф о н о в. Александр Васильевич, может, объяснишь все-таки?
В а с и н. Так точно. Сейчас объясню. (Кивает на дверь, в которую увели Козловского.) Вот этот мой племянник объяснит. Пойдемте.
Сафонов и Васин проходят в соседнюю комнату.
Ш у р а. Иван Иваныч!
Г л о б а. Ну?
Ш у р а. Что же это? Неужели пропадет Валечка? А?
Г л о б а (угрюмо). Молчи.
Ш у р а. Неужели пропадет?
Г л о б а. Молчи.
Ш у р а. Неужели вам даже сейчас ее не жалко, что пропадет?
Г л о б а (хватив кулаком по столу). Молчи об этом. Не будет этого!
С а ф о н о в (показывается в дверях). Глоба!
Г л о б а. Да?
С а ф о н о в. Глоба, одевайся в штатское, скорей. Где оно у тебя?
Г л о б а. На медпункте.
С а ф о н о в. Беги. (Закрывает дверь.)
Г л о б а. Вот и пришел мой крайний случай, Шурочка. (Идет к двери, оборачивается.) Там у тебя, наверно, из-под одеколона пузырек есть, так ты мне водки в него приготовь, чтобы, как переплыву, греться было чем. (Выходит.)
Ш у р а (подходит к столу, где стоит ее машинка, роется в ящиках, достает флакон, задумчиво смотрит на него). Валечкин. Осталось немножко… Все равно теперь…
Входят С а ф о н о в, В а с и н, за ними, между П а н и н ы м и к р а с н о а р м е й ц е м, К о з л о в с к и й без пояса, в гимнастерке с сорванными петлицами.
С а ф о н о в. Глоба ушел?
Ш у р а. Да.
С а ф о н о в. Хорошо. (Васину.) Ну что ж. Надо кончать. По-моему, все ясно.
В а с и н. Я не видел его четырнадцать лет, и он значительно изменился. Но все-таки, очевидно, мог бы узнать… если бы был внимательнее. Готов за это понести ответственность.
С а ф о н о в. Да что там ответственность, Александр Васильевич. Подумаешь, из-за такой сволочи расстраиваться. Ну, племянник он тебе, ну и шут с ним. Расстреляем — и не будет у тебя племянника. Товарищ Панин! Пойди к себе, протокол составь. Только недолго занимайся. Ему до утра незачем жить, лишнее ему жить до утра. Понятно?
П а н и н. Понятно.
Козловский, съежившись, стоит у стенки.
К р а с н о а р м е е ц. Пойдем!
К о з л о в с к и й (проходя мимо Васина). Я умру, но будете вы прокляты!.. Вы… вы мне не дядя… вы…
С а ф о н о в. Конечно, он тебе не дядя. Кто же захочет быть дядей такой сволочи.
Панин, красноармеец и Козловский выходят.
В а с и н. Я подам рапорт, товарищ капитан, и буду просить расследовать это дело, со своей стороны…
С а ф о н о в. А иди ты со своим рапортом, Александр Васильевич. Нам с тобой некогда рапорты писать, нам еще завтра драться нужно. (Опускает голову на стол, молчит.)
В а с и н. Что с вами, Иван Никитич?
Молчание.
С а ф о н о в (глухо). Про мост она им не скажет, это мы поправим. Глобу пошлем. Она не скажет… А если… Все равно не скажет. А ты понимаешь, Александр Васильевич, что это значит — не скажет?
Входит л е й т е н а н т.
Л е й т е н а н т. Товарищ капитан, самолет из армии вымпел сбросил. Примите.
С а ф о н о в. Из армии? Давно я приказов не получал, устала у меня голова от самостоятельных действий. (Читает приказ.) Да, вот какое дело. Придется нам, кажется, Александр Васильевич, отложить эту мысль насчет в живых остаться, отсидеться. Армия нам поможет — это безусловно, но и мы ей, оказывается, тоже помочь должны. Что ж, придется мост отставить, отставать придется мост, Александр Васильевич.
В а с и н. Отставить?
С а ф о н о в. Отставить. (Протягивает Васину приказ.) Лейтенант! Позвони командирам, кто на месте есть, скажи, я собираю.
Лейтенант уходит.
Прочел, Александр Васильевич?
В а с и н. Так точно. Ну что ж, Иван Никитич, авось нас никто не попрекнет: будем живы — не попрекнут, умрем — тоже не попрекнут.
Входит П а н и н.
С а ф о н о в. Ну что, закончили?
П а н и н. Да. А насчет протокола…
С а ф о н о в. Не надо. Эти подробности мне теперь лишние. Панин, вот получил я приказ. Александр Васильевич, давай карту! Армия к лиману подходит. Немцы находятся прижатые к воде. И что была наша мысль взорвать мост у них в тылу, так теперь мысль эта неправильная. Приказано оставить город, собрать все силы и захватить мост, хотя бы на два часа, до подхода наших частей. Чтоб они по этому мосту потом дальше могли идти. Это решение командования, оно глядит в будущее.
П а н и н. Ясно.
С а ф о н о в. Ясно, но тяжело. Придется нам с тобой, Панин, с людьми говорить. Потому что взорвать мост — это пустяки рядом с тем, чтобы взять мост. Потому что люди устали. Они уже надеялись, что им переждать теперь два дня, пока наши придут, и все. А им еще надо теперь мост брать, жизнь свою класть за этот мост. Это объяснить надо людям. Понимаешь, Панин?
П а н и н. Объясним.
С а ф о н о в. Это вроде как человек воюет полгода, потом ему отпуск завтра дают, а перед отпуском за два часа говорят: иди опять в атаку. Для него эта атака самая тяжелая. Сделаем, но тяжело. Мост — это я лично на себя беру, а ты, Александр Васильевич, возьмешь легкие орудия и у Южной балки будешь вид делать, что вдоль лимана прорваться хочешь. Но такой вид делать, Александр Васильевич, чтобы похоже было, чтобы они про мост забыли, совсем забыли, чтобы на тебя все внимание обратили.