С а ф о н о в. А чем доказать можете?
В а с и н. В данное время не могу, так как с собой не ношу, а доказать могу тем, что храню.
С а ф о н о в. Храните?
В а с и н. Так точно, храню.
С а ф о н о в. «Георгия» — это ведь за храбрость давали?
В а с и н. Так точно.
С а ф о н о в (после паузы). Вас Александр Васильевич зовут?
В а с и н. Так точно.
С а ф о н о в. Так вот, Александр Васильевич. Хочу я вас к себе в начальники штаба взять. Как вы считаете, а?
В а с и н. Как прикажете.
С а ф о н о в. Да что ж, прикажу. Как здоровье-то ваше? Можете?
В а с и н. Полагаю, что могу.
С а ф о н о в. Город хорошо знаете?
В а с и н. Здешний уроженец. Родился здесь в тысяча восемьсот семьдесят девятом году.
С а ф о н о в (мысленно считает). Однако старый вы уж человек.
В а с и н. Совершенно верно.
С а ф о н о в. А вот опять воевать приходится.
В а с и н (пожимая плечами). Разрешите приступить к исполнению обязанностей. Вы приказом отдали?
С а ф о н о в. Отдам. (Шуре.) Печатай: «Приказ № 4 по гарнизону. Начальником штаба обороны города назначаю…» (Васину.) Ваше как звание-то? (Прислушивается, прерывает диктовку.)
Далекие пулеметные очереди.
Это на лимане, по-моему, а? (Прислушивается.)
В а с и н (прислушиваясь). Так точно, на лимане у левого брода.
С а ф о н о в (Ильину). Поди свяжись с Заречной. (Шуре.) Она где туда переходила?
Ильин выходит.
Ш у р а. У брода.
С а ф о н о в. Ведь все тихо было, а?
Ш у р а. Тогда тихо.
С а ф о н о в. Да. (В задумчивости ходит.)
В а с и н. Вы спросили…
С а ф о н о в (спохватившись). Я говорю, вы какое звание в старой армии имели?
В а с и н. Штабс-капитан.
С а ф о н о в. Ну, штабс — этого теперь нету. Значит, капитан. А из Красной Армии с каким званием в запас уволены?
В а с и н. В тысяча девятьсот двадцать девятом году, по инвалидности, в должности комбата.
С а ф о н о в. Ну, комбата теперь тоже нет. Значит, майор. (Шуре.) Значит, пиши: «…назначаю майора Васина А. В.»… (Пауза.) У меня шинели для вас нет. У меня тут только шинель комиссара моего осталась, так вы ее возьмите и носите.
В а с и н. Разрешите заметить, что все это будет незаконно.
С а ф о н о в. Знаю, что незаконно. А что же, мне прикажете, чтобы у меня начальник штаба вот так, в лапсердаке ходил? Я вам должен звание присвоить, хотя и права не имею. Коли до наших додержимся, так и быть, простят они это нам с вами. Что, еще возражать будете?
В а с и н. Нет. Разрешите приступить к исполнению обязанностей.
С а ф о н о в. Приступайте. Пойдем в ту комнату. Я тебе, Александр Васильевич, карту покажу. Только погоди. На дворе-то с утра холодно? Я еще не выходил.
В а с и н. Так точно, холодно.
С а ф о н о в. Шура! У тебя там где-то бутылка стояла, а? (Наливает в жестяные кружки.) Водку-то пьете?
Васин молча пьет.
Как вижу, лишних слов не любишь?
В а с и н. Точно так, не люблю.
С а ф о н о в (вздыхая). А я вот, есть грех, люблю. Ну это ничего, это пройдет. Ты мне напоминай в случае чего. Будешь?
В а с и н. Так точно, буду.
Сафонов и Васин выходят. Шура, бросив машинку, прислушивается. Когда она не стучит, стрельба за окнами слышнее. Входит П а н и н. По-штатски кланяется Шуре, снимает и кладет мешающую ему фуражку.
П а н и н. Здравствуйте, Шурочка.
Ш у р а. Здравствуйте.
П а н и н. Как поживаете, Шурочка?
Ш у р а. Хорошо. (Возвращает ему тетрадку.) Я прочла, товарищ Панин. Мы позавчера вечером сидели с Валечкой и плакали. Это вы сами написали?
П а н и н. Нет, я стихов не пишу. Это мой товарищ написал. Мы с ним вместе на Западном фронте были.
Ш у р а. А где он сейчас, здесь?
П а н и н. Нет, его убили.
Ш у р а. Неправда.
П а н и н. Я тоже, Шурочка, сначала думал — неправда, а потом оказалось — правда.
Ш у р а. Мы позавчера ночью сидели. Печку зажгли. Капитан на полчаса спать лег, а мы с Валечкой все читали и плакали. А потом Валечка собралась — и туда, в разведку пошла. А капитан открыл глаза и меня спрашивает: «Вы чего тут с ней читали?» И я ему опять прочла все. А он грустный лежал. «Хорошо», — говорит. Расстроился даже.
П а н и н. Капитан?
Ш у р а. Ну да, капитан. А чего вы удивляетесь?
П а н и н (пожимая плечами). Так…
Ш у р а. Он еще оттого расстроился…
С а ф о н о в входит.
С а ф о н о в. А, писатель! Здорово.
П а н и н. Привет.
С а ф о н о в. Шура! Выдь-ка на минуту.
Шура выходит.
Тут у нас теперь, писатель, дело такое. Сил нету больше. Мало сил. Ты себя к этой мысли приучил, что помирать, может, тут придется, вот в этом городе, а не дома? Сегодня-завтра, а не через двадцать лет. Приучил?
П а н и н. Приучил.
С а ф о н о в. Это хорошо. Жена у тебя где?
П а н и н. Не знаю. Наверно, где-нибудь в Сибири.
С а ф о н о в. Да. Она в Сибири, а ты вот тут. «В полдневный жар в долине Дагестана и снилось ей…» В общем, ей и не снилось, какой у нас тут с тобой переплет выйдет. Положение такое, что мне теперь писателей тут не надо. Так что твоя старая профессия отпадает. (Пауза.) Член партии?
П а н и н. Кандидат.
С а ф о н о в. Ну, все равно. Петров ночью умер сегодня. Будешь начальником особого отдела у меня.
П а н и н. Да… но…
С а ф о н о в. «Да» — это правильно, а «но» — это уже излишнее. Мне, кроме тебя, некого. А ты человек с образованием, тебе легче незнакомым делом заниматься. Но чтоб никакой этой мягкости. Ты забудь, что ты писатель.
П а н и н. Я не писатель. Я журналист.
С а ф о н о в. Ну журналист — все равно забудь.
П а н и н. Я уже забыл.
Открывается дверь, и входит В а л я. Она вся мокрая, в накинутой на плечи шинели.
В а л я. Товарищ капитан…
С а ф о н о в. Будь ты неладная. (Бросается к ней, неловко целует в щеку, отпускает.) Что же ты людей с ума сводишь, а?
В а л я. Я все сделала, товарищ капитан.
С а ф о н о в. Ну и хорошо. Но ты что думаешь, нам только это и важно? А что ты есть — живая или мертвая, — нам это тоже важно, может быть. В кого из пулемета стреляли? В тебя?
В а л я. Ага.
С а ф о н о в. Да ты же обмерзла вся. Шура! (Кричит.) Шура!
В а л я. Товарищ капитан, разрешите доложить…
С а ф о н о в. Никаких доложить. Сушись иди.
В а л я. Никуда я не пойду, прежде чем не доложу. Понятно?
С а ф о н о в. Говорю тебе, иди сушись, потом… (Останавливается под ее взглядом.)
В а л я. Понятно?
С а ф о н о в. Понятно, понятно. Ну давай скорей. (Слушает ее нетерпеливо, стоя у стола и постукивая пальцами.) Была?
В а л я. Была.
С а ф о н о в. Передала?
В а л я. Передала.
С а ф о н о в. Пакет где?
В а л я. Вот.
С а ф о н о в. Иди сушись.
В а л я. Нет, еще не все.
С а ф о н о в. Ну?
В а л я. Морозов велел передать, что завтра ночью переправлять людей будет, чтобы не стреляли.
С а ф о н о в. Все? Сушиться иди.
В а л я. Нет, не все.
С а ф о н о в. Ты же зубами стучишь, дура. Сушись, говорю.
В а л я. Он велел передать, что в два часа ровно.
С а ф о н о в. Все?
В а л я. Все.
Входит Ш у р а.
С а ф о н о в (Шуре). Ну иди, грей ее там. Я же не могу. Дай ей чего-нибудь. В крайнем случае мой полушубок, штаны дай. Ясно?
Ш у р а. Ясно, товарищ капитан.
Шура и Валя выходят в другую комнату.
С а ф о н о в. Проклятая девка.
П а н и н. Почему проклятая?
С а ф о н о в. Упорная.
П а н и н. Это хорошо.
С а ф о н о в. А я разве говорю, что плохо? Я любя говорю проклятая.
П а н и н. Любя?
С а ф о н о в (услышал неожиданную интонацию этого слова). Ну да, сочувствуя. Что же я, человека на смерть пустил, так я за него уже и волноваться не могу? А если его нет два дня?..
П а н и н. Кого его?
С а ф о н о в. Ну ее. Что ты ко мне, писатель, привязался?
П а н и н. Опять писатель?
С а ф о н о в (улыбнувшись). Прости, пожалуйста, товарищ начальник особого.
В комнату входит В а с и н. Он в сапогах и в кителе старого образца с кожаными пуговицами. На плечах у него шинель.
В а с и н. Товарищ капитан, портупея у вас есть?
С а ф о н о в. Что? Есть, есть портупея, найдем. (Подходит к Васину, берет его за пуговицу, радостно.) Ага, помню. Это в тысяча девятьсот двадцать пятом году такие в армии носили; помнишь, Панин? С такими пуговицами. Да?
В а с и н. Совершенно верно.
С а ф о н о в. Хорошие пуговицы.
Из другой комнаты выходят Ш у р а и В а л я. Валя в галифе капитана, в сапогах, закутанная в полушубок, крепко прижимает его руками к груди.
В а л я. Ох, как тепло, Шурка, в капитанском полушубке. Прямо мехом к телу… Хорошо. (Заметив Сафонова.) Спасибо, товарищ капитан. (Пауза.)
Входит И л ь и н.
И л ь и н. Капитан, к аппарату.
С а ф о н о в. Пойдем, Александр Васильевич; пойдем, начальник особого.
Сафонов, Ильин, Васин и Панин уходят.
В а л я. А я их и не заметила. Ну, ничего. Он и правда, знаешь, какой теплый. А я замерзла… вода, знаешь, даже льдинки в ней. Еле доплыла.
Ш у р а. А он тут переживал.
В а л я. Кто это он?
Ш у р а. Капитан.
В а л я. Это почему же?
Ш у р а. Не знаю. Может, ты знаешь?
В а л я. Нет. (Пауза.) Все ты врешь, Шурка.
Ш у р а. Ей-богу.
В а л я. Ой, холодно. (Поеживается.) Вот даже в полушубке, а все-таки холодно. А знаешь, Шура, я думаю, наверно, мне скоро опять идти.