Ш у р а. Да ну?
В а л я. Наверно.
Ш у р а. Неужели капитан тебя опять пошлет? Я просилась, а он не велит. Почему?
В а л я. Потому что я здешняя. А ты нездешняя.
Ш у р а. Опять тебя. А сам переживает. (Пауза.) Я на него иногда гляжу, а у него глаза озорные, даже страшно. Он, наверно, до войны озорник был. Беда для баб.
В а л я. Он некрасивый.
Ш у р а. Это ничего, что некрасивый. А все равно, озорник был, я знаю. А сейчас притих. Он что тебе, не нравится?
В а л я. Нет.
Ш у р а. А когда понравится?
В а л я. После войны.
Ш у р а. А война, она знаешь, какая будет?
В а л я. Какая?
Ш у р а. А вдруг длинная-предлинная. Нельзя после войны. Не скоро.
В а л я. Ничего, я терпеливая.
Ш у р а. А я нет.
Молчание. Входят И л ь и н и К о з л о в с к и й, одетый в рваное штатское платье.
И л ь и н. Где капитан?
В а л я. В той комнате.
И л ь и н (Козловскому). Садитесь. Замерзли? Водки хотите?
К о з л о в с к и й. Не откажусь.
И л ь и н. Шура, налей водки товарищу.
Шура наливает в жестяную пружку водки. Козловский пьет.
К о з л о в с к и й. Ну вот. А то прямо из воды — и еще ведут тебя через город.
И л ь и н. А вы что же думали? Сразу: переправился — и полное доверие, да?
К о з л о в с к и й. Нет, я не думал, но все же… Немцы-то стреляли по мне. Довольно наглядно было. Как по-вашему?..
И л ь и н. Что верно, то верно. Потому и водки даем, что наглядно.
Входит С а ф о н о в.
Товарищ капитан, вот переправился с той стороны, от немцев.
С а ф о н о в (подходит к Козловскому). Здорово! (Пожимает ему руку.) Откуда идешь?
К о з л о в с к и й. Из-под Николаева пробираюсь.
С а ф о н о в. Так. Чего же это ты? Уж лиман перешел, а потом назад к нам?
К о з л о в с к и й. Я узнал в городе, что тут, на поселке, еще наши, — хоть в окружении, да все-таки наши. Я и подумал: чем дальше идти, дойдешь ли, а тут переплыл, и готово.
С а ф о н о в. Документов небось нет?
К о з л о в с к и й. Есть.
С а ф о н о в. Ишь ты. С документами.
К о з л о в с к и й. Девушки, у вас ножниц нет?
Ш у р а. Зачем?
К о з л о в с к и й. Вот пороть нужно рукав.
Валя подходит к нему, помогает распороть рукав.
Партбилет без карточки, конечно. Но главное сохранилось, верно?
С а ф о н о в (рассматривает вымокший партбилет). Верно. Какое звание-то?
К о з л о в с к и й. Младший политрук Василенко Иван Федорович.
С а ф о н о в. Тезки, значит. Что, замерз?
К о з л о в с к и й. Замерз.
С а ф о н о в. Согрели тебя?
К о з л о в с к и й. Согрели.
С а ф о н о в. Это насчет воды у нас плохо, а водка — это у нас есть. Только знаешь, такая жажда бывает, что без воды и водки пить не хочется. Ну, по случаю спасения придется тебе стакан чаю дать. Шура, а Шура!
Ш у р а. Сейчас.
С а ф о н о в. Ты давай сейчас иди спи. Хочешь?
К о з л о в с к и й. Хочу.
С а ф о н о в. Там моя шинель лежит. На ней устройся. А потом мы тебе проверку сделаем и к месту определим. Мне каждый человек нужен. Я тебе отпуск по случаю твоих переживаний не могу дать. Понятно?
К о з л о в с к и й. Понятно.
С а ф о н о в. Иди. Она тебе чай туда принесет.
Козловский идет к двери.
(Неожиданно.) Какой части?
К о з л о в с к и й. 137-й гаубичной.
С а ф о н о в. Кто командир?
К о з л о в с к и й. Чесноков.
С а ф о н о в. Комиссар?
К о з л о в с к и й. Зимин…
С а ф о н о в. Ну, иди, иди, грейся.
Козловский выходит.
В а л я (что-то мучительно вспоминая). Вот не видала я его. Не видала, а голос слыхала. Где я могла его голос слыхать?
С а ф о н о в. Голос слыхала. Фантазия одна. Что он, Шаляпин, что ли, чтобы его по голосу запоминать?
В а л я. Нет, я слышала, Иван Никитич.
С а ф о н о в. Опять свое. Ты чего бегаешь? Тебе тоже спать надо. Ясно?
В а л я. Ясно.
С а ф о н о в. Ну и иди, пожалуйста. А то: голос слыхала. Увидала — интересный военный, конечно, познакомиться сразу захотелось. «Где-то я вас встречала, да где-то я ваш голос слыхала…» Ну, это я шучу, конечно. Ты, главное, спать иди, вот что.
Валя и Шура выходят.
(Ильину.) Панин ушел, что ли?
И л ь и н. Нет, здесь.
С а ф о н о в. Ты ему скажи, чтоб он потом зашел, с ним поговорил. Человек этот, Василенко, вроде человек хороший. Я, конечно, с радостью. Но все-таки пусть поговорит, чтобы порядок был.
Молчание.
Что меня волнует, Ильин, это меня то волнует, что где Глоба. Дошел ли Глоба до наших войск, или не дошел Глоба — это меня больше всего волнует. Потому что помирать я готов, но помирать меня интересует со смыслом, а без смысла помирать меня не интересует. Ну, пошли. (Выходит. В двери останавливается.) Вернись, скажи Александру Васильевичу, чтобы с нами пошел.
Ильин пересекает сцену, заходит в одну из комнат. Из комнаты Сафонова выходит К о з л о в с к и й. Шинель внакидку, в руках бумажка, приготовленная для закурки. Из двери выходит И л ь и н, проходит через комнату, вслед за ним неторопливо идет В а с и н.
К о з л о в с к и й. Товарищ майор, разрешите обратиться?
В а с и н. Да.
К о з л о в с к и й (вглядываясь в него). Только что из окружения. Закурить нет ли, товарищ майор?
Васин, достав баночку, аккуратно насыпает ему махорки.
(Испытующе глядя на него.) Товарищ майор, я вас где-то видал, по-моему.
В а с и н (спокойно). А я вас нет. Простите, ваше звание?
К о з л о в с к и й. Василенко, младший политрук.
В а с и н. А я вас нет, не видал, товарищ младший политрук. (Пауза.) Огонь у вас есть?
К о з л о в с к и й. Спасибо. Есть.
Васин прячет коробку и выходит. Молчание. Козловский один на сцене.
(После паузы, удивленно присвистнув.) Дядя, а?
Обстановка второй картины. На сцене Ш у р а. У нее опухшие, заплаканные глаза.
Входит П а н и н.
П а н и н. Почему глаза заплаканные?
Ш у р а. Ничего. (Плача.) Если бы вы знали, как мне Ильина жалко! Так жалко. (Плачет.)
П а н и н. Шура!
Шура плачет; не отвечая, уходит в другую комнату.
Входит В а л я.
В а л я. Здравствуйте, товарищ Панин.
П а н и н. Здравствуйте, Валечка.
В а л я. Ох, дела! Сейчас ребятам патроны возила. Как начали строчить, мне мою машину поранили всю, прямо жалко. А меня нет.
П а н и н. Что, совсем машину?
В а л я. Нет, ходит. Я ей говорю: отправляйся на ремонт. А она говорит: разрешите, товарищ водитель, остаться в строю. Я говорю: ну, разрешаю. Так она и осталась. Храбрая у меня машина.
П а н и н. С Ильиным утром вы ездили?
В а л я. Ага. И главное, знаете, я ему говорю: «Дайте я вас еще подвезу, мы быстро проскочим». А он говорит: «Нет, тебе дальше нельзя, я пешком пойду». Ну я пошумела, а потом осталась — приказание! А если бы на машине — все в порядке было бы. Жалко мне его, товарищ Панин.
П а н и н. Что же делать, Валечка, без этого не бывает и, главное, быть не мотает.
В а л я. Я ничего, а вот Шура — видели, наверное?
П а н и н. Видел.
В а л я (почти шепчет, доверительно). Вы знаете, они ведь уже сговорились обо всем с нею, — что там после войны будет, неизвестно. Так они тридцать первого вечером, когда тихо, уже свадьбу решили сделать, а вот сегодня тридцатое, и убили его. Вы представьте себе, товарищ Панин, как это грустно. Вот она и плачет все.
П а н и н (внимательно глядя на нее). А ведь это все неправда, Валечка.
В а л я. Что неправда?
П а н и н. Да вот все, что вы говорите: свадьба… Тридцать первого. Просто так красивее, вот вы и придумали. И грустнее тоже.
В а л я. А разве это хуже, если красивее?
П а н и н. Нет, лучше.
В а л я. Его и так жалко, потому что он правда хороший был. А так если… так совсем жалко, до слез. У него, может быть, жена где-нибудь… Она, может, только через год узнает, а нам над ним сейчас поплакать хочется.
П а н и н (задумчиво). Да, жена через год узнает. Это вы хорошо придумали.
В а л я. Правда? Вы не смеетесь?
П а н и н. Нет, не смеюсь. (Пауза.) Слушайте, Валечка, вы умеете пистолеты разбирать, а?
В а л я. Умею.
П а н и н. Вы же шофер, вы все умеете. Сделайте мне одолжение, разберите его, а я его тряпочкой вытру. А то, вы знаете, что вчера случилось? Я ночью за слободой был. Там немножко побоялись наши. Ну я же теперь начальник особого отдела. Я эту штуку в руки взял и пошел.
В а л я. Я слышала. Мне Иван Никитич говорил.
П а н и н. Это он вам говорил, а самое главное, наверное, не сказал. Ко мне потом лейтенант подходит и говорит: «Вы, товарищ комиссар, кому-нибудь прикажите ваш пистолет почистить, а то у вас в дуле набилось — не выстрелит».
В а л я (смеясь, берет пистолет). А мне про вас что говорили!
П а н и н. Что?
В а л я. Что вы раньше в кобуре вместо пистолета одеколон носили, и щетку, и зубной порошок. Это правда?
П а н и н. Правда. Это очень удобно.
Входит К о з л о в с к и й.
К о з л о в с к и й. Вы меня вызывали?
П а н и н (тихо Вале). Вы его там в уголке почистите сами, а потом мы с вами поедем.
Валя отходит в угол, чистит пистолет.
К о з л о в с к и й. Вы меня вызывали?
П а н и н. Да, вызывал.
К о з л о в с к и й. Позвольте узнать зачем, а то ведь я с передовой пришел.
П а н и н. Ничего. Я должен вам заметить, что в следующий раз, если вы произведете такой самовольный расстрел, я вас судить буду.